— Как давно вы женаты?

— Чуть больше месяца.

— Это радует. Смотрите, — он поменял снимки, поставив другой, и карандашом условно обвел косточку, на которой было какое-то маленькое неровное уплотнение. — Это перелому ключицы месяцев семь-восемь, — новый кружок, уже в другом месте. — Здесь у нас трещина, ей года полтора. В общей сложности, таких по всему телу около десятка. И очень уж характерное расположение… — старичок отложил карандаш и зачарованно уставился на пленку, словно любуясь этими травмами.

Ярослав тоже не сводил глаз с подсвеченных изображений, пытаясь хоть что-то понять. Но ничего не получалось. На тренировках такие повреждения не заработаешь, поэтому…

— Как, по-вашему, она могла их получить? — голос слушался плохо, потому что Невзоров, в принципе, уже сделал вывод из сказанного, но он получался таким диким, что захотелось услышать опровержение. Но врач его только подтвердил:

— Это будет нарушением медицинской этики, но вы все-таки её муж… Несомненно, признаки домашнего насилия. Поэтому я и спрашивал, сколько женаты.

— Но мы могли сначала жить гражданским браком, а потом зарегистрироваться, — в голове был полный сумбур, поэтому, даже понимая, что несет бред, Ярик не мог замолчать. В противном случае, придется думать о том, что его, твою мать, ЕГО женщину в течение нескольких лет избивала какая-то мразь!

— Это старые снимки, сделанные шесть лет назад.

Что Николай Вениаминович говорил дальше, мужчина уже не слышал, в полной мере сознавая собственный идиотизм. Потому что все услышанное, наконец, сложилось с тем, что не давало ему покоя раньше.

Центр, созданный для помощи жертвам домашнего насилия.

Нежелание физического контакта с малознакомыми людьми.

Боязнь громких звуков и резких движений.

Доходящая до скупости сдержанность в эмоциях.

Никаких фотографий и безделушек, напоминающих о бывшем муже.

Сделать какой-либо другой вывод крайне сложно, а если вспомнить, как она на него вчера смотрела… Ему захотелось побиться головой о стену. В конце концов, он не может заставить Нешку себя любить, это или есть, или нет, но там, в гараже, не имел права так с ней говорить, а тем более, рвать одежду.

— Давайте я открою окошко, а то вы что-то побледнели, — профессор с завидной прытью устремился к опущенным жалюзи, но Ярик только мотнул головой.

— Не надо. Я пойду, узнаю, как она. — Уже на пороге комнаты он оглянулся. — Спасибо. Если вам будет что-то нужно, что угодно…

— Бросьте, молодой человек, ваш друг уже все, что нужно для меня сделал, так что не беспокойтесь, — старичок снова погрузился в разглядывание снимков Агнессы, давая понять, что аудиенция закончена.

Дениса в коридоре не было, что Ярика только порадовало. Не готов он был говорить с кем-то, пока не пройдет первое желание ломать и крушить все подряд. Но при виде того, кто повернул из-за угла в сопровождении уже отчаянно лебезящего Сан Саныча, жажда свернуть кому-нибудь шею стала почти нестерпимым, только теперь у неё появился четкий вектор.

Артур Мирзоев остановился перед Ярославом, мгновенно насторожившись и окончательно перестав слушать, что ему поет заведующий отделением. До того, наконец, дошло, что он тут, вроде как, лишний, но и уходить не решался — судя по обмену взглядами, тут целых два возможных кандидата в пациенты. Потому врач попытался как-то разрядить обстановку и отвлечь, но, поняв бессмысленность своих метаний, замолчал.

— Да, я понял, если будут ещё какие-то вопросы, звоните, — намек Артура был довольно прозрачным, потому медик самоустранился, не желая видеть, как на его территории творятся бесчинства и прочий мордобой.

Ни один из них не начинал разговор, визуально оценивая противника. На первый взгляд, преимущество Невзорова было неоспоримым — он и выше, и массивнее, но, если вспомнить, как дерется Агнешка и тот факт, что учил её именно Артур… Если бы они встретились до разговора с профессором, Ярик, не раздумывая, дал бы этому бандюгану в морду, но теперь его занимал другой вопрос:

— Ты знал, что Муромов её бил? — он не стал приветствовать, не до культурных экивоков.

Мирзоев, если этому интересу и удивился, то никак этого не проявил, но все же ответил:

— О таких вещах на всех углах не кричат.

— Ты был её охранником.

— Был. Несса никогда не жаловалась, но — да, я об этом знал, — Артур посмотрел куда-то вправо и отрицательно покачал головой, намекая насторожившемуся парню, привалившемуся спиной к стене, что вмешиваться не нужно.

Произнесенное имя — Несса, царапнуло Ярику слух. Оно совершенно не подходило для его жены. Это те, кто знали её крайне мало, могли так холодно назвать девушку, но для близких она, без сомнения, была Агнешкой.

С одной стороны, Невзоров понимал, что не имеет права злиться на неё за то, что выбрала не его, а с другой — хотелось уничтожить не только Мирзоева, но и любую память о нем. Сделать так, чтобы, очнувшись, она не вспомнила, кто это вообще такой. Хотя, Ярослав и понимал, что измену ей не простит. Да, попробовать можно, но он был уверен — при каждом взгляде на жену, будет вспоминать об этом. Лучше тогда даже не пытаться. Но желание с предельной жестокостью разбить лицо этому Артуру никуда не пропало, только становилось сильнее с каждой секундой. Наверное, тот уловил знакомый огонек в его глазах, потому как понимающе усмехнулся и, скривил губы:

— Если уж решил за женой следить, выбрал бы машину поскромнее, а то твою видно с другого конца улицы.

От удара Мирзоев успел увернуться, а рядом тут же наметилось хаотическое оживление — помимо мгновенно появившейся охраны Артура, откуда-то вынырнул Денис, который и встал между агрессором и потенциальной жертвой.

— Брейк! Не время и не место, — Романовский был, как всегда, логичен и лаконичен, и это, хоть и не остудило пыл Ярослава, но в себя немного привело.

— Твой друг прав. Если есть какие-то вопросы лично ко мне, позвони. Номер есть в телефоне Агнессы, — кивнув своей группе поддержки, Мирзоев спокойно пошел к лестнице.

— Яр, головы не теряй, он же тебя специально провоцирует, — Денис все крепче сжимал ладонь на плече Невзорова, у того разве что кости не хрустели, но особого успеха не добился.

— И пусть, — слова вырывались вместе с хриплым дыханием, настолько тяжелым, что становилось понятно — мужчина на пределе.

— Вот что мне с тобой, идиотиной, делать? — вопрос был риторическим, потому прозвучал очень тихо, но Ярослав все равно ответил:

— Отвези меня к ней домой. Здесь сейчас делать нечего, в реанимацию не пустят. А там — дети.

— Молодец, можешь и мозгами думать, когда припрет, — он все ещё не ослаблял хватки на плече друга, мало ли…

— Подожди, — Невзоров остановился уже на выходе из отделения. — Я же не спросил, может, нужно что-то привезти.

— Ничего не надо, Ева обо всем договорилась, пока я ездил за тобой. Идем, — Дэн настойчиво тянул его на улицу, опасаясь ещё какой-нибудь выходки. Да, он мог понять, почему тот так поступал, не дай Бог оказаться в такой ситуации, но, с мужской точки зрения, Ярик ведь прав. Ну, почти. Кроме того, пока Николай Вениаминович просвещал супруга потерпевшей, Романовский успел узнать, что именно после указания Мирзоева медики согласились — ждать, пока приедет кто-то из родственников и подпишет отказ от претензий в случае неудачного исхода операции, не нужно. Ну её, эту бюрократию. Потому что, если бы Агнесса не выжила, эта бумажка вряд ли смогла бы помочь — там вопрос стоял совершенно по-другому.

— Хорошо. Спасибо.

— Заглохни.

И все же, Денис не верил, что тот хмырь и Ирмская были любовниками. Вот не верил, и все тут! Конечно, если судить только по словам друга, ситуация совершенно однозначная. Но, во-первых, какой мужик позволит своей женщине вот так запросто выскочить замуж за другого? Ладно, и тут всякое бывает, обстоятельства могут складываться так, что остается только это. И тут появляется во-вторых. Нешка ведь совсем не дура, а сбежать ночью из супружеской постели… Тут скорее, можно подумать о каком-то нехорошем происшествии, чем о встрече любовников. Ну, и плюс ещё около десятка мелочей, которые сами по себе ничего не значат, но если сложить вместе… Но Романовский не торопился это все озвучивать. Во всяком случае, пока не получит подтверждение этим догадкам. Конечно, лучше бы оставить их разбираться самих, только вот одна сейчас приходит в себя после тяжелых травм, а второй слегка неадекватен.

— Если нужно, мы на ночь останемся здесь, — Денис заглушил мотор и повернулся к Ярику, который всю дорогу смотрел в одну точку и ни на что не реагировал.

— А? Нет, не надо. Забирай Еву, ей отдыхать нужно, — он вышел из машины, оглядывая фасад дома так, словно видел его первый раз. Несмотря на обилие цветов, была здесь какая-то мрачность. Или это у него такие ассоциации, теперь, когда узнал подробности первого брака Агнешки?..

Как оказалось, их здесь ждали нетерпеливо, а некоторые так просто пылая желанием поговорить один на один. Ева в компании непривычно тихих детей нарезала салат, когда мужчины вошли в дом. Первой их приход заметила Марина, кинувшаяся на шею Ярику, который едва успел подхватить на руки метнувшуюся к нему девочку. Кроха, широко открыв немного перепуганные глазищи, судорожными движениями заговорила на языке жестов. Но мужчина ещё не полностью освоил его, потому понимал только отдельные элементы, ухватить всю суть не смог.

— Мариш, я тебя не понимаю, — он опустился на стул, продолжая держать девочку на локте. — Но я сейчас от вашей мамы, — он кивнул Мишке, затаившемуся в самом углу дивана. — Доктора сказали, что ничего страшного, но ей придется немного полежать в больнице.

Маринка немного расслабилась, но все равно продолжала цепко держаться за его плечи, а вот поведение Мишки Ярославу не понравилось. Мальчик продолжал сидеть в такой же позе и молчать.

— Миш?

Ребенок вздрогнул и поднял на него глаза. Это был не просто страх, а что-то такое, чему мужчина не смог сразу дать определение.

Пока Денис шепотом говорил что-то жене, Невзоров с Маринкой пересели ближе к пацану.

— Не переживай, с ней, правда, все будет хорошо.

— В-в-в-врачи и тогда так говор-р-р-рили, — едва слышно прозаикался мальчик. А до Ярика только сейчас дошло, что Мишка меньше двух месяцев назад потерял мать, а теперь…

— Тшшш, — Ярик не знал, как его успокоить, да и, наверное, сейчас это было невозможно, поэтому попытался отвлечь. — Завтра я отвезу тебя туда, сам спросишь у врачей все-все. Идет?

Ребенок кивнул, не решаясь заговорить, но так и не расслабился.

— Миш, Марин, уже поздно, нужно ложиться спать, — Ева не сводила глаз с Ярослава. И там, помимо волнения, было такое предвкушение скорой расправы, что в другой ситуации он бы вздрогнул, но сейчас на душе было так погано, что мужчину уже не волновали метаемые её взглядом серпы и молоты.

Маришка замотала головой, не соглашаясь и сжала шею Ярика так, что вполне могла бы его задушить. Мишка на эту фразу вообще не отреагировал, продолжая сидеть на диване, обняв руками колени.

— Я их уложу, — Невзоров поднялся и протянул руку мальчику. Тот сначала не обратил на неё внимания, а потом все же неохотно взялся за широкую ладонь.

— Хорошо, мы подождем здесь, — девушка явно была настроена провести профилактическую беседу о недопустимости поведения некоторых зарвавшихся мужиков. Конечно, с конкретными примерами, типа забивания бамбуковых щепок под ногти, было бы намного нагляднее, но придется удовлетвориться моральным уничтожением противника.

Подождав, когда новоявленный папочка уведет детей наверх, Денис подошел сзади, обняв её так, что не могла вырваться при всем желании, и, поставив подбородок на макушку жене, попросил:

— Не надо. Ему сейчас и так плохо.

— Надо, — Ева была упорна в желании донести до провинившегося мужчины всю степень его скудоумия, даже если придется применить жесткие меры.

— Ева.

— Денис, — тон был тот же, что и у супруга, поэтому стало ясно, что и в этом семействе назревает конфликт. — Я понимаю, что это их дело, но она моя подруга.

— А он — мой друг. И Ярик не знает, что Агнесса ехала за ним, когда попала в аварию.

— Его нужно прибить хотя бы за то, что, вместо ночевки дома, где-то пил, — она попыталась сбросить руки мужа, но тот без усилий сдержал этот её порыв, сжимая чуть крепче. Ладони Романовского легли на чуть "поплывшую" талию жены, накрывая уже обозначившийся животик.

— Не нервничай, тебе нельзя.

— От этой фразы мне тебя хочется покусать, — честно предупредила Ева. Она и сама понимала, что нельзя, но беспокойство за Агнешку плюс злость на пренебрегающего семейными ценностями Ярика, помноженные на гормональную нестабильность, давали гремучее сочетание.