Ярослав, признаться, от такого полета фантазии чуть не упал на месте — вот до такого даже его извращенный разум не додумался.

— А зачем тогда пришли сюда? — несмотря на идиотизм ситуации, ему стал интересен ход мыслей медработницы. В последнее время он все чаще общался с представителями этой нелегкой профессии, и появлялись справедливые сомнения — они вообще отдельный подвид человека.

— Хотели убедиться, что ребенок здоров? — уже с некоторым сомнением предположила медсестра.

— Понятно. Девушка, не нужно давать мне карточку, просто посмотрите сами, все ли прививки ещё действуют. Нас крыса укусила.

— Дикая?

— Нет, домашняя, но рисковать не хочется, — собравшаяся за его спиной очередь уже начинала роптать, а детки потихоньку подвывать, чувствуя предстоящую засаду — не зря же в этом учреждении постоянно норовили то уколоть в попку, то заставить скушать горькую таблетку. Невзоров потихоньку сатанел от постепенно усиливающегося ора, пока медсестра, наконец, не сказала, что нужно обновить прививку от столбняка.

— Так и быть, — она сунула ему в руки тонкую папочку. — Идите в четырнадцатый кабинет, там ещё раз все расскажете, сделают прививку. Следующий!

На то, чтобы найти тот самый четырнадцатый кабинет, ушло ещё минут десять. По прихоти неизвестного оригинала, расставляющего нумерацию, он оказался в каком-то закутке между дверями с обозначениями "16" и "18". На секунду Яра заинтересовало, куда тогда делся семнадцатый, но очень скоро стало не до того. Очередь была небольшой, всего три мамочки с отпрысками, но до того, шумной, что мужчина просто привалился спиной к шершавой светло-розовой стене и удобнее устроил дочку на локте, поняв — вот она, кара за все грехи. Прочие дети, заметив, что уже немаленькую девочку держат на руках, дружно взвыли, за что Невзоров удостоился пламенных взглядов от их родительниц, но ему уже было как-то все равно. Даже сам поход в процедурный кабинет запомнился только предупреждением пожилой тетеньки в белом халате:

— Сегодня может подняться температура, не пугайтесь, это реакция на препарат.

— Только этого не хватало, — пробормотал Ярослав, уже покидая этот маленький филиал ада.

Марина мужественно перенесла укол под лопатку, только немного поморщившись, но все равно Невзоров предпочел бы, чтобы укололи его, а не девочку.

Мишка с ними не пошел, оставшись сторожить машину. Мужчина в который раз поразился прозорливости пацана. Действительно, намного приятнее посидеть в авто с климат-контролем, чем в душном помещении, наполненном хныкающими детьми. Устроив девочку на её троне, Ярик сел за руль и перевел дух:

— Давайте сейчас съездим к маме на работу, потом — за мороженым и домой. Предложения, возражения?

Ни тех, ни других у младшего поколения не возникло. Хотя, судя по хитрым мордочкам, дети, скорее всего, что-то задумали…

Как и предполагал Ярослав, в "Надежде" царила если не паника, то что-то, весьма к ней близкое. Потому что так лихорадочно и плодотворно работать русский человек может только в условиях чрезвычайных ситуаций. Охрана досматривала всех и вся, дворник уже едва ли не с шампунем натирал дорожки, а уборщица так остервенело намывала полы, что, будь тряпка сухой, давно бы уже добыла огонь путем трения.

— Что тут происходит? — он успел перехватить ту самую Танечку, которая когда-то учила его лепить свинью.

— Ой, как хорошо, что вы приехали, Ярослав Андреевич, — затараторила девушка, клещом вцепившись в его локоть. — Позвонили два часа назад, сейчас должна приехать комиссия из департамента опеки и попечительства.

Дальше можно было уже не продолжать. Видимо, красноволосая мадам решила воспользоваться несчастьем, произошедшим с главой Центра, и проверить, все ли их распоряжения тут выполняются.

— Стоп, но разве здесь есть ещё кто-то, кроме Мишки, из детей, интересы которых они защищают? — не то, чтобы Ярик был в курсе абсолютно всего, но о подобном раньше не слышал, потому справедливо насторожился.

— Нет, только Красин. Но нас предупредили, что мы должны отдать им Мишу, — у Тани даже слезы на глазах выступили. — Раз Агнесса Вацлавна, которая сейчас назначена опекуном, временно недееспособна, они хотят забрать его.

Не успела она договорить, как рядом кто-то охнул. Взрослые так увлеклись, что не заметили подошедшего мальчика. Мишка смотрел с таким страхом, что Ярослав шикнул на девушку и подошел к нему.

— Без паники, никто тебя никуда не отдаст. Понял? — дождавшись кивка, мужчина все-таки не стал полностью верить на слово и взял пацана за руку. — Не думай, что не верю, но будешь рядом со мной, а то я тебя знаю, опять придется все помойку пролезть, чтобы найти…

Появившиеся на щеках мальчика красные пятна доказали, что не так уж Невзоров и не прав в своем предположении. Осталось теперь придумать, что им делать с этой грымзой. Вот ведь стервятница!

Но выработать четкий план действий они не успели — комиссия явилась даже чуть раньше положенного срока и, судя по немного перекосившемуся лицу главной врагини, не ожидали застать их тут.

— Надо же, и вы здесь, — фальшивая радость в голосе не смогла перекрыть явную досаду. — Но тем лучше. От работников госпожи Ирмской невозможно ничего добиться, так что лучше вы мне объясните — где был Михаил Красин этой ночью?

— Дома, — Ярослав не стал проявлять мелочность, и в помещение даму впустил, хотя больше всего хотелось придать ускорение пинком. Но не позволяло врожденное джентльменство и здравый смысл. — Где же ещё ему быть?

— Дело в том, что у Агнессы Вацлавны временное опекунство, и она обязана быть постоянно вместе с ребенком. Насколько знаю, женщина сейчас в больнице, так что этот пункт был нарушен.

Мишка, вся ещё стоящий рядом с Яром, не удостоился и взгляда суровой мадам, но с каждым словом съеживался и все крепче стискивал ладонь мужчины.

— Не вижу никаких нарушений — он был в доме со своей семьей. То есть со мной и сестрой. Ещё что-то?

— Да, — похоже, что была какая-то лазейка, которой он, сам того не подозревая, воспользовался. — Я сожалею о несчастье, произошедшем с вашей женой, но, пока она недееспособна, дело по усыновлению будет приостановлено до её полного выздоровления. Вы поймите, мы должны быть уверены, что дети будут постоянно под присмотром, а сейчас это невозможно по ряду всем понятных причин.

— Разве я не могу рассматриваться, как опекун? — он прижал к себе перепуганного мальчика, порадовавшись, что попросил Татьяну отвлечь Марину. Ярослав, конечно, костьми ляжет, и все равно Мишку не отдаст, но крохе ни к чему пугаться лишний раз.

— Нет, вы просто муж опекуна.

— Тогда не вижу проблемы — скажите, где подписать, это снимет все вопросы.

— Вы не поняли, — мадам даже глаза закатила от его бестолковости. — Если бы речь шла о патронаже, то да. А так, вы можете только стать вторым усыновителем. Но, насколько знаю, раньше вы на это не соглашались.

Яр чуть ли не в слух выругался, когда почувствовал, как Миша попытался от него отодвинуться.

— Никто не предполагал, что может случиться что-то в этом роде, потому мы с Агнессой и приняли такое решение. Но теперь, вы, конечно, правы.

Во взгляде дамы появилось скрытое торжество, но Невзоров задавил его на корню:

— Поэтому скажите, что ещё, помимо представленных документов, нужно, чтобы стать усыновителем. Ах да, у нас же с женой, насколько помню, одинаковые пакеты… Значит, нужно только мое заявление?

— Да…

— Прекрасно, идемте в кабинет, вы мне продиктуете, что писать, — Яр повернулся к Мишке, который смотрел на него совершенно круглыми глазами, и подмигнул. — А ты беги к сестре, скажи, что мы через полчаса поедем в кафе, придумывайте пока, какое хотите мороженое.

— Ага, — это было единственным, что смог выговорить мальчик, но пулей понесся выполнять поручение.

— Итак, — мужчина, проследив за неожиданно приобретенным сыном, и обратил почти невинный взор на департаментскую даму. — Вы готовы?

— Конечно, — почти выплюнула та, выглядевшая так, словно съела малинку, по которой потоптался клоп, а потом запила все это дело уксусом. — Вы понимаете, какая это ответственность? Это не щенок, которого можно будет кому-нибудь передарить или просто выкинуть на улицу.

— Понимаю. Потому что, в отличие от некоторых, даже щенка не выброшу.

Женщина вспыхнула от шпильки в своей адрес, но отговаривать Ярослава перестала.

— Вот и прекрасно, — он ещё раз перечитал свое сочинение на заданную тему и быстренько набросал второй экземпляр. — Будьте любезны, оставьте автограф. А то, вдруг, ваш экземпляр потеряется…

Дама, недовольно передернувшись, все же выполнила его просьбу и, прихватив его заявление, с видом оскорбленной невинности покинула Центр.


— Поправь меня, если ошибаюсь, — Ева прищурилась, глядя на развалившегося поперек кровати супруга. — Ты предлагаешь предать идеалы женской дружбы, плюнуть на не менее женскую солидарность и забить на все профессиональные заветы. И все это ради того, чтобы провинившийся придурок успел выпросить у жены прощения до того, как будет послан на четыре буквы?

Романовский на секунду задумался, в какое именно нецензурное место пошлют Ярослава.

— Я имею в виду ЗАГС, — пояснила девушка, не торопясь приближаться. Ага, как же, если он затянет её под одеяло, может и уломать. Чего уж скрывать, муж у неё весьма искусен в деле… уговоров.

— Ну, ты, конечно, сгустила краски, но суть примерно верна, — ох, похоже, двумя ночами отлучения от ложа не обойдется…

— А не пойти ли Ярику…

— Не ругайся при детях!

Ева положила ладони себе на живот:

— Лапоньки, ушки прикройте, сейчас мама будет проводить в отношении папы словесные репрессии, — она подняла глаза на Дениса. — Вот видишь, теперь можно. Так вот, я не знаю, что у них конкретно произошло, Нешка просто сказала, что хочет получить развод. — Романовский про себя поблагодарил Агнессу за скрытность, значит, не все потеряно, вот если бы благоверная узнала подробности… — Но она настроена решительно. А если Ирмская чего-то захотела… Поверь, я в смысле упертости и рядом с ней не стояла. Так что это невозможно, — Ева развернулась, чтобы выйти, но не успела сделать и пары шагов, как её бережно, но непреклонно перехватили и уложили-таки на кровать.

— Но ты ведь у меня можешь кого угодно убедить в чем угодно, — не так уж он и льстил, но жена только скептически улыбнулась, хотя к словам и прислушалась. — Может, все-таки постараешься?

— И зачем мне это?

— Дорогая, быть такой меркантильной не хорошо, — поцокал языком Денис, начав, как бы невзначай, поглаживать её по коленке.

— Ну, ты это знал до того, как под венец меня потащил, так что поздно жаловаться, — Ева наслаждалась осторожными ласками, параллельно строя план окучивания на означенную тему Агнешки. Нет, конечно, она не была согласна, но так, на всякий случай, решила продумать и этот вопрос.

— Я и не жалуюсь. Ев. Солнышко моё, любимая, не вредничай, — Дэн подул ей в ушко, и жена хихикнула от легкой щекотки.

— Как же вы быстро сбиваетесь в стаи, если припечет… Что он тебе пообещал за посреднические услуги? Хочу половину.

— Хоть все забирай, он обещал быть благодарным по гроб жизни и просить, чего душенька пожелает.

— Да?! — Ева на пару секунд задумалась. — То есть, он меня даже за руль своей машины пустит, если помогу?

Не то, чтобы ей так этого хотелось, но зная, как Яр трясется над своей "девочкой", неплохо было бы проверить, настолько ли дорога ему Неша…

— Нет, — Денис перестал дурачиться и серьезно посмотрел ей в глаза. — Не злись, но ты больше не будешь сама водить.

— День…

— И не спорь, — он прижал её запястья к подушке, нависая сверху. — Ты ведь понимаешь, почему я это делаю.

— Да, Агнешка виновата в произошедшем, но только в том, что села за руль не выспавшаяся. Ты же сам меня учил водить и знаешь, я теперь намного осторожнее. И потом, неужели думаешь, что я совсем не забочусь о наших детях? — она попыталась подавить поднимающуюся волну злости. Ведь была уже беседа по этому поводу, и они обо всем договорились и снова… — Поэтому перестань, пожалуйста, иначе мы поругаемся.

— Разговор закрыт, за руль ты не сядешь, — Денис отпустил её руки, и Ева тут же попыталась оттолкнуть мужа.

— Значит, все-таки поругаемся… Хватит считать меня инвалидом. Я не больная, просто беременная! Поэтому прекрати обращаться со мной, как с дитем неразумным, и говорить таким снисходительным тоном.

— А ты не веди себя, как ребенок! — Теперь разозлился уже и он. Ну, почему она не может понять, что у него сердце замирает при одной только мысли, что подобное — не дай Бог! — случится с ней самой?!