Стелла Вайнштейн - Недостаточно хороша

– Ей сумели поставить диагноз? Я договорился с одним профессором, он готов нанести визит прямо сейчас.

– Нет-нет, не надо. Тут очень профессиональный персонал, не нужно никого тревожить.

– Маша, у тебя странный голос, можно я приеду?

– Ни в коем случае. Извини, Максим, я очень ценю твою помощь, но сейчас я хочу уделить время сестре.

Он замолчал, и по прерывистому дыханию на том конце трубки я поняла, что мои слова задели его. Я мысленно попросила прощения, а вслух сказала только короткое:

– Пока, – и отключила телефон.

Когда я вернулась в комнату, сестра уже проснулась и ворочалась в постели, пытаясь устроиться поудобнее. К кровати прилагался пульт, в котором я никак не могла разобраться – то спинка, то ноги двигались вверх и вниз, совершенно не слушаясь. Наконец все закончилось моей победой – теперь Ника полусидела с большой и мягкой подушкой за спиной.

– Чай хочешь? – спросила я ее.

– Нет, посиди со мной, – и она просительно похлопала по простыне рядом с бедром.

Я подтянула кресло ближе к ней и уселась лицом к лицу, облокотившись на матрас. Я набралась смелости и задала мучивший меня вопрос:

– Может, расскажешь, в чем дело?

Ника кивнула и начала говорить, то и дело кидая на меня быстрые оценивающие взгляды – искала на моем лице признаки неодобрения или разочарования. История оказалась вовсе не ужасной, а даже несколько банальной. Нике просто крупно не повезло.

Оказывается, еще зимой она примкнула к группе подростков постарше – лет шестнадцати-семнадцати – и очень гордилась, что ее приняли в их круг. На самом деле, ее постоянно раскручивали на карманные деньги, просили купить то сигарет, то выпивки. Она пыталась отказываться, но тогда оказывалась в центре насмешек и чувствовала себя лишней.

Компания была смешанной – девочки и парни, и естественно, среди них то и дело составлялись пары. Ника поначалу была в стороне и только наблюдала за кипением страстей с завистью и предвкушением. Наконец, на нее обратил внимание парень по имени Толик. Как я поняла, мальчик не из лидеров, но с большими амбициями. Ника и Толик активно общались, он начал водить ее на свидания, первый поцелуй и все такое.

Ника не была влюблена по уши, как я в Игоря. Скорей, Толик ей очень нравился, а еще больше льстило мужское внимание. Ей бы разобраться в себе и самой решить, подходит он ей или нет, но тут Толик начал сильно на нее давить и требовать интима.

Поначалу Ника всячески тянула и откладывала. Толик признался в любви, устроив пикник на берегу моря. Попытался уговорить, используя романтическую обстановку, но Ника сбежала домой. Уговоры перешли в мольбы, а мольбы в угрозы. Когда вопрос встал ребром – Толик выставил ультиматум – или у них случается то самое, или они расстаются.

Ника не хотела терять Толика, за время отношений он стал ей близким человеком. К тому же в компании старшего возраста секс не был чем-то запретным, и Ника чувствовала себя ущербной, отказывая парню. В общем, он ее уговорил.

Тут ее рассказ стал сбивчивым, отрывистым, и стало ясно, что она многого не договаривает. По тому, как нервно подергивался уголок рта и зябко ежились плечи, я поняла, что первая ночь с Толиком прошла под знаком полного провала. Через неделю после знаменательного события сестра, страшась второго раза, сама разорвала отношения, после чего стала изгоем в компании и с тех пор отсиживалась дома.

Я вздохнула с облегчением, так как готовилась услышать совсем другую историю, намного более мрачную. Конечно, Нику жалко, ведь первый раз должен проходить по собственному желанию, а не под активным прессингом. Нике бы дождаться парня, который полюбил ее и отнесся к ней самой и ее телу с должным благоговением…

– Только, Ника, я ничего не понимаю… Ты с Толиком была всего один раз, правда?

Последовал утвердительный кивок.

– Вы что, никак не предохранялись?

Она густо покраснела и отвернулась к стене, а мне захотелось ее задушить. Если мозгов нет – ничего не поможет.

– Ладно, проехали, но все равно не сходится. Сколько ему? Семнадцать? Откуда он подхватил эту пакость?

– Он мне рассказал, что снял девушку для первого раза. И даже доплатил ей, чтобы… Ну, без резинки.

– Ника, Ника, ты хоть понимаешь ситуацию? Можешь просчитать возможные последствия?

Она ответила мне пустым взглядом. Наверное, за последние недели она много чего осознала и передумала, только все равно от нее ускользнули некоторые нюансы. Пусть мне не сорок, но некоторый жизненный опыт у меня имелся.

И я понимала несколько вещей.

Первое – если кто-то из близкого окружения узнает о ее болезни, то на Никиной репутации можно поставить крест. Пусть мы не живем в Средние века, но и сейчас имеет значение, что о девушке говорят. А если при упоминании ее имени будут презрительно кривиться и говорить «шлюха», то ни один приличный парень Нику не захочет.

Второе – на своем веку я повидала достаточно девушек, которые переставали ценить собственное тело и скатывались в короткие отношения лишь бы с кем, только бы получить толику любви или внимания. Я не хотела такой судьбы для собственной сестры.

Третье – большая проблема, о которой упомянул врач и которую мы пока не обсуждали.

– Ты уже подумала, что мы скажем родителям?

– Маша, если папа узнает, это его убьет… А маму и вовсе лучше оградить от неприятностей…

– Решай сама. Я не буду вмешиваться.

– Маш, ты же лучше знаешь, что придумать. Я на тебя полагаюсь.

Во мне волной начало подниматься раздражение. Именно от этого душащего чувства я сбежала в университет – сестра перелагала на меня ответственность за свои поступки. Я лучше знаю, я все распутываю за нее.

В ее возрасте я старалась изо всех сил хорошо учиться и держать лицо, чтобы никто вокруг не узнал о крайней бедности, которая ждет меня дома. Я держалась зубами за жизнь и всегда просчитывала последствия своих поступков.

Я не могла понять, как вышло так, что Ника совсем другая.

В последний год я постаралась сделать все возможное, чтобы Ника перестала видеть во мне маму и наконец постаралась жить своей головой.

Последствия получились плачевными.

Выходит, нужно снова взять ее под свое крыло, пусть все во мне восставало против такого решения. Но, может, это к лучшему. Может мне нужно вернуться к истокам, чтобы лучше понять, как поступить дальше.

На следующий день сомнения по поводу, держать ли родителей в неведении, разрешились сами собой.

– Дело в том, – сухо передавая информацию, сообщил врач, – что поврежденный сустав лечится на протяжении шести недель антибиотиками. Внутривенно.

– Я ничего не поняла, – ответила я ему, прямо и твердо смотря в глаза. Я понимала, что он раздражен и от этого груб, но не сердится лично на меня, а просто вымещает свое недовольство ситуацией. Но мне и так было тяжело.

– Объясняю, ее нужно положить в больницу на длительное лечение капельницей.

– И что, нет никаких альтернатив?

– Что ж, – сказал он, почесывая подбородок. – Альтернатива есть. У нас тут оборудованная операционная. В принципе можно поставить ЦВК и получать антибиотики на дому.

Он подробно рассказал, что такое ЦВК, нарисовав на листике трубочку, идущую из локтевого сгиба по вене прямо в сердце. Ника тоже внимательно слушала и не пропустила мимо ушей названную в конце разговора цену. У меня таких денег не было. Найти отговорку на шесть недель отсутствия Ники для лечения казалось невозможным. Что ж, сестра умела проигрывать.

Когда врач удалился, оставив нас наедине, она достала телефон и набрала папин номер.

– Папа, приезжай, пожалуйста, – сказала она полным слез голосом, очень похожим на тот, которым она вызвала меня вчера. И быстро и четко надиктовала адрес. Я даже не догадывалась, что Ника его запомнила во время совместной поездки на такси. Думала, что девочка без сознания. Все-таки у нее мозги есть – цепкие, быстрые и подмечающие мельчайшие детали. В детстве мы обожали решать математические задачки из потрепанного синего учебника. Даже сейчас школа давалась Нике легко, проблема была в лени, из-за которой вместо отличницы она числилась в троечницах.

После этого события разворачивались довольно бурно. Папа появился мгновенно, мы не успели даже подготовиться. После приезда, окинув взглядом бледную Нику и меня подле нее, он заперся в кабинете врача и вышел оттуда мрачнее тучи. Персонал сразу забегал, как пчелы в улье, и сестру забрали на операцию, благо она еще не успела позавтракать.

Папа сел напротив меня и серьезным, чуть скрипучим голосом выспросил все детали. Его интересовало, когда Ника мне позвонила, что я сказала маме и как нашла клинику.

О самой болезни он не сказал ни слова, да и я боялась смотреть ему в глаза. В нашем кругу это считалось таким унизительным позором, что страшнее ничего и не бывает.

Да, у меня были парни, с которыми я была близка, и родные об этом догадывались. Но не знали точно. Я никогда не приводила домой мальчиков, и всех устраивало подобное положение дел.

Ника смешала все карты.

Папа сидел, сгорбившись в кресле, а я устроилась напротив него на кровати Ники. Его плечи тряслись, и я вдруг с ужасом поняла, что папа плачет. Я тихо подошла к нему, наклонилась обнять за плечи. Он пах бетонной пылью и сигаретами. Почувствовав мои прикосновения, он весь сжался, а потом накрыл своей шершавой рукой мои ладони.

Мы забрали сонную Нику вместе с новой трубочкой в руке и инструкцией, как за ней ухаживать. Подписались на медсестру, которая будет приходить и прокапывать антибиотики.

А дома разразилась настоящая гроза. Мы с Никой закрылись в комнате и слышали только напряженное перешептывание, перемежающееся гневными выкриками со стороны отца. Не помню скандала между ними со времен долгов дедушки.

Да, папа привык во всем защищать маму и оберегать ее от тягот мира. Он работал, как проклятый, стараясь обеспечить семье прочный тыл. Домом, по традиции, заправляла мать, и болезнь младшей это прямое следствие пренебрежения обязанностями с ее стороны.

Мне было тягостно и тревожно. На носу экзамен, который отошел на задний план из-за перипетий дома. Маму было жаль, и в то же время я разделяла точку зрения папы, возлагая на нее вину за недосмотр за Никой. В моей помощи больше не нуждались, и мне отчаянно нужно было заняться своими делами, только спокойного уголка позаниматься в доме не нашлось.

И тут на экране опять высветился звонок от Максима.

– Привет. Может, я не вовремя, но я только что спустился на новороссийской станции. Скажи, пожалуйста, свой адрес. Не буду мешать, приехал на всякий случай. Вдруг понадобится моя помощь.

Услышав его спокойный сосредоточенный голос с затаенным волнением, мне стало легче дышать.

– Я тебя встречу, никуда не ходи.

Максим сидел на деревянной скамейке, полусогнувшись над учебником, с остро торчащими локтями и криво сидящими очками в толстой оправе. Родной и знакомый. Я не могла поверить, что он проделал путь длиной в два часа ради меня.

Мелькнула мысль пригласить Максима домой, но я ее тут же отбросила. В развороченное бурей гнездо не приводят чужих. Сейчас не время заставлять родных надевать вежливые маски на лица и приветливо угождать гостю.

Единственным подходящим выходом оказалось посидеть с ним в тихом кафе на набережной, почти пустующем в утренние часы. Я заказала кофе и салат, Максим позавтракал яичницей. Мы никому не мешали тихим разговором, споря о правильных ответах на экзаменационные вопросы.

Я старалась сосредоточиться, но мысли были заняты совсем другими вопросами. Тайком рассматривала Максима и пыталась расставить на чаши весов доводы за и против отношений с ним.

Может, кому-то хладнокровный подход к такого рода вопросам покажется меркантильным, но единственный раз, когда я не послушала голову и последовала за сердцем, обернулся катастрофой. Я до сих пор не отошла от отказа Игоря. Поэтому мое сердце так быстро забилось, когда я увидела на вокзале Максима – почти перестала верить, что достойна рыцарских поступков. А Максим был готов их совершать. Вот и плюс в его сторону.

Внешность? Максим идеально подходил под шаблон парней, на которых я привыкла засматриваться. Мне нравился его рост, застенчивость и неуклюжесть. Красота Игоря бросалась в глаза, в Максиме правильные черты лица были скрыты за очками и казались доступным одной мне сокровищем.

Нам легко и приятно общаться, я могла на него положиться. Плюс, плюс, плюс. А с другой стороны весов огромный минус, который я страшилась оценить и взвесить.

Что перетянет?

Зазвонил телефон, мигая фотографией Игоря на экране. Я не удивилась. В этом человеке заложен датчик, который определяет, когда жертва намеревается вырваться из плена.

Максим постукивал ручкой по краю скатерти, пока я отвечала на звонок, смотря на меня задумчиво и тревожно. Я постаралась как можно скорее свернуть разговор, хотя голос Игоря звучал заботливо и он определенно интересовался моей судьбой.