Жюльетта Бенцони - Недостойные знатные дамы

Примечательно, что до того печального осеннего дня Элен ни разу не пожалела о том, что стала мадам Мьери. Страстно влюбленный в свою юную белокурую жену, Огюстен окружил ее роскошью. Большой дом на улице Алаж был полностью перестроен, чтобы Элен было в нем удобно; у нее было множество платьев и драгоценностей. Если в жалком домишке родителей ей, по сути, приходилось выполнять роль служанки, то здесь в ее распоряжении было несколько служанок и лакеев. Когда она шла в церковь, ее сопровождала горничная, которая несла подушечку и молитвенник; с ней здоровались самые зажиточные граждане Руана – этого крупнейшего города Нормандии.

Элен была от всей души благодарна мужу за все те прежде неведомые ей радости, которыми этот состоятельный и щедрый человек ее одаривал. Она изо всех сил старалась выказать ему признательность, и вряд ли можно было найти супругу более нежную, более покорную, более внимательную и преданную, чем Элен Мьери. И хотя, надо признать, поклонников у Элен хватало, она одним словом умела поставить любого из них на место, а чтобы отказ не выглядел оскорбительным, одаривала их при этом обворожительной улыбкой.

Разумеется, при таком положении дел супруги жили душа в душу.

Однако состояния, которые зависят от морской стихии, всегда не слишком прочны. Большая часть денег Мьери была вложена в три корабля, которые привозили для него грузы с Востока и Антильских островов. И вот случилось так, что все эти корабли погибли – один за другим. Первый, построенный в незапамятные времена и ни разу не ремонтировавшийся, налетел на скалы возле берегов Африки, второй затонул в открытом океане возле берегов Индии. Как погиб третий, «Сен-Маклу», мы уже сообщили. В результате у супругов Мьери остался только дом на улице Алаж и две фермы в Ко, которые они сдавали в аренду.

Разумеется, узнав о том, сколь страшный удар нанесла им судьба, Элен по примеру супруга тоже могла расплакаться. Однако она этого не сделала. Эта женщина отнюдь не являлась неженкой, а потому первым ее побуждением было утешить мужа – она понимала, что необходимо прежде всего вернуть Огюстену мужество, помочь ему преодолеть обрушившееся на них несчастье.

Приблизившись к мужу, она нежно погладила его по голове:

– Не стоит так сильно убиваться, друг мой. На вас это не похоже. Я не сомневаюсь, что рано или поздно состояние непременно вернется к вам…

– Но как? Каким образом? У меня больше ничего нет…

– Вы ошибаетесь! У вас есть фермы, которые вы можете продать, у вас есть мои драгоценности, наконец! Мы уволим слуг, и это сэкономит нам массу денег. Я уверена, что вы сможете купить новый корабль.

Арматор повернул к жене свое изможденное лицо; в глазах его читалось смятение: он не ожидал от нее подобных мыслей. Внезапно он вскочил и, охваченный благодарностью, заключил супругу в объятия.

– Вы лучшая из женщин, друг мой! Быть может, нам действительно удастся спустить на воду еще один корабль, если я сумею получить кредит.

– Кредит? Но зачем? У нас хватит средств…

– Какое же вы еще дитя, Элен! Судно стоит очень дорого, а товар, которым нужно будет загрузить его трюмы, еще дороже. Кроме того, пока судно находится в плавании, нам тоже надо как-то жить. И все-таки я попытаюсь – мне не хотелось бы разочаровать вас.

Огюстен Мьери действительно попытался собрать деньги, однако усилия его оказались напрасны. Несмотря на все лишения, которым подвергли себя обитатели улицы Алаж, несмотря на то, что они многое продали, арматор не смог собрать достаточной суммы, чтобы купить корабль, оснастить его и набрать экипаж. Кредита ему получить не удалось.

Другие арматоры втайне радовались, глядя, как их конкурент выходит из игры, а банкиры, всегда относившиеся к Мьери благосклонно, на этот раз проявили неуступчивость. Впрочем, тому была причина: три погибших один за другим корабля внушали самые печальные подозрения отнюдь не суеверным людям. Арматор вряд ли смог бы даже набрать экипаж для своего судна…

Огюстен повсюду наталкивался на вежливый отказ, сопровождаемый уверениями в дружеском к нему расположении. Совершенно обескураженный, с сердцем, переполненным горечью и желчью, он уже подумывал, не покончить ли ему навсегда со столь сурово обошедшейся с ним жизнью, как вдруг сам дьявол явился к нему на помощь. Он нашептал арматору столь странную, причудливую и сомнительную мысль, что он несколько дней не решался поделиться ею с женой. Наконец одним тихим зимним вечером он отважился это сделать.

– Дорогая Элен, – сказал он как-то после ужина, тяжело вздохнув, – наше положение не становится лучше. Напротив, оно все больше ухудшается, и я начинаю приходить к выводу, что у нас, в сущности, нет больше разумных способов его исправить. Если только…

– Что только?

– Если только вы мне не поможете. Осталась еще одна возможность, но сумеем ли мы ее использовать, будет зависеть только от вас.

– От меня? – удивилась молодая женщина. – Каким образом? Ведь я ничего не смыслю в делах.

Мьери изобразил на своем лице улыбку – снисходительную и сочувственную одновременно.

– Дорогая моя, речь идет не о делах, ибо в них вы действительно ничего не понимаете. Речь идет о том… чтобы честным путем извлекать столь необходимые нам деньги из карманов наших ближних.

– Но как это сделать?

Мьери подсел поближе к Элен, которая устроилась подле камина, чтобы заштопать прохудившуюся рубаху мужа. Взяв руку жены, он принялся нежно гладить ее.

– Выслушайте меня, дитя мое, и не сердитесь на меня сразу. Сначала подумайте – потом дайте честный и правдивый ответ. Сколько мужчин, начиная со дня нашей свадьбы, пыталось соблазнить вас?

Элен ожидала чего угодно, но только не подобного вопроса. Она покраснела до самых корней своих золотистых волос.

– Но… друг мой… я не…

– Полно, полно, не волнуйтесь! Я знаю, как вы благоразумны и сколь безупречно ваше поведение. Но я также знаю, что многие из этих господ, которые сегодня отказывают мне в помощи, были готовы ради вас на любые расходы. Впрочем, все они получили от вас бесповоротный отказ, за что я вам особенно благодарен. Но некоторые до сих пор готовы были бы отдать м-м… многое, чтобы заслужить ваш благосклонный взгляд, ваше ласковое слово, вашу улыбку, наконец! Молодая и красивая женщина всегда владеет мощным оружием, особенно когда она находится под защитой зрелого мужчины, каковым являюсь я.

Целый час Мьери излагал изумленной жене свой план. Речь шла о том, чтобы она стала оказывать знаки внимания – и весьма существенные – некоторым из ее поклонников не слишком юного возраста. Нужно было внушить им мысль, что милости юной красавицы можно заполучить, преподнеся ей более существенный подарок, нежели цветы и конфеты. Разумеется, и речи не было о том, чтобы перейти последнюю черту; нельзя было даже доводить дело до поцелуев, ибо после них все остальное случается, как правило, необычайно быстро. Но разве умная, ловкая и привлекательная женщина не владеет врожденным искусством обещать – и тут же отказывать, приближаться к опасной черте – и отступать в самый решающий момент? А поскольку Элен чрезвычайно умна и привлекательна, то почему бы ей не попробовать поиграть в эту забавную игру?

– Но… не навлеку ли я на вас бесчестие? – поразмыслив, спросила она.

– О каком бесчестии вы говорите?! Бесчестен человек, который желает заполучить то, что ему не принадлежит. Ваша же добродетель будет надежно защищена. Порядочность для женщины заключается в ее верности мужу. И тем хуже для тех, кто пытается искушать эту порядочность!

Элен еще долго колебалась, однако Мьери был настолько красноречив и убедителен, что сумел рассеять ее последние сомнения и уговорил предпринять по крайней мере одну попытку. Осталось решить, кто будет первой жертвой.

Мьери назвал несколько имен, но Элен все их отвергла. Эти люди были слишком стары и уродливы, а чтобы все поверили, будто она решила спуститься со своего пьедестала, надо было подобрать хотя бы мало-мальски сносного кандидата. И тут Мьери, воодушевленному согласием жены, пришла в голову очередная идея.

– Дорогая моя, мы ищем за морем то, что находится буквально у нас за дверью! – воскликнул он. – Мужчина, который нам нужен, – это наш сосед, мэтр Гризье!

Тридцатипятилетний Леонар Гризье, чей дом стоял рядом с домом Мьери, действительно казался подходящим кандидатом. Он был адвокатом, но огромное состояние позволяло ему не слишком обременять себя работой. Поэтому время свое Гризье предпочитал проводить в гостиных… и альковах, привлекавших его куда больше, чем пыльные коридоры Дворца правосудия. Кроме всего прочего, было известно, что он принадлежит к числу особенно пылких поклонников неприступной мадам Мьери.

– Так что вы о нем думаете? – спросил Огюстен жену.

Элен довольно долго молчала. Прикрыв глаза, она воскрешала в памяти приятное лицо, горящие глаза и светлые усы адвоката… Неожиданно молодая женщина улыбнулась.

– Что ж, попробуем… – произнесла она, вновь берясь за иголку.

На следующее утро Огюстен, уходя из дома, оставил жене подробнейшие инструкции, которые она и исполнила в точности.

У Леонара Гризье была привычка каждое утро прогуливаться под окнами соседей. Увидев, как он топчется на своем обычном месте, старательно делая вид, что просто дышит свежим воздухом, и то и дело украдкой бросает взор на ее окна, Элен надела плащ и вышла из дому, тщательно заперев за собой дверь. Быстрым шагом пройдя мимо дома соседа, она потихоньку обронила в канавку ключ и как ни в чем не бывало продолжила свой путь. Спустя несколько минут она услышала позади себя голос адвоката.

– Сударыня! – кричал Гризье, догоняя ее. – Вы уронили ключ! Позвольте мне вернуть его вам.

Разыграв удивление и смущение, Элен горячо поблагодарила соседа.

– Вы оказали мне большую услугу, сударь, – произнесла она, потупившись. – Не будь вас, мне пришлось бы целый день, до возвращения супруга, провести на улице…

– Я счастлив, что смог помочь вам. Позвольте мне немного проводить вас – мне кажется, нам по пути.

– Я не хочу показаться неблагодарной… Идемте!

Погода – особенно для декабря – была исключительная: небо ясное, воздух теплый, хотя и чуточку влажный. В конце концов Гризье заявил, что было бы просто преступно не воспользоваться столь великолепной для зимнего времени погодой. А так как к этому времени они шли уже довольно долго, он неожиданно предложил ей составить ему компанию и где-нибудь вместе позавтракать.

– Разумеется, речь идет исключительно о завтраке! – добавил Гризье. – Поверьте, сударыня, я человек чести.

– Я, собственно, шла в собор, – покраснев и потупив взор, отвечала Элен. – Я хотела помолиться, а ваше предложение, хотя и весьма соблазнительное, кажется мне суетным и, не скрою, слишком легкомысленным.

– Легкомысленным? О, вы ошибаетесь! Клянусь, во мне вы найдете самого преданного, самого покорного слугу. И даже господь не сможет вам попенять за то, что вы предпочли сотворенный им величественный купол неба серым сводам собора!

Элен улыбнулась:

– Вижу, вы весьма талантливый адвокат, сударь. Что ж, давайте созерцать творение господа. Я вверяю себя вашей порядочности.

И они отправились завтракать в сельскую таверну…

Приятные загородные прогулки вошли в привычку Элен Мьери и Леонара Гризье. Огюстен все чаще отсутствовал, а так как супруга его оставалась одна, любезный сосед счел своей обязанностью доставлять ей невинные радости, внося приятное разнообразие в ее жизнь, с недавних пор ставшую весьма суровой. Эту парочку стали встречать на прогулках, в зале для игры в мяч, в театре; видя их вместе, почтенные руанские буржуа удовлетворенно хмыкали: они находили вполне естественным, что такой хорошенькой молоденькой женщине наскучил ее старикашка-муж.

Однако все эти развлечения никак не отражались на имущественном положении супругов Мьери, и наконец муж дал жене понять, что настала пора подумать о вещах более серьезных. На следующий день Элен явилась на свидание к Леонару с покрасневшими и опухшими глазами – ярким свидетельством недавних горьких рыданий. Разумеется, Гризье забеспокоился, даже разволновался и попросил ее поделиться с ним своими горестями.

– Ведь мы друзья, не так ли? – воскликнул он.

Элен, смутившись, заставила довольно долго себя упрашивать, но в конце концов, беспрестанно вздыхая, все же рассказала ему о своих печалях. Оказывается, она была очень несчастна: Огюстен заставлял ее вести жизнь, полную лишений. Он дошел до того, что стал брать ее платья и продавать их старьевщику.

– У меня осталось единственное платье – то, в котором вы меня сейчас видите!

Возмущенный Гризье поклялся, что не позволит такой достойной женщине влачить жалкое существование. На следующий день возле двери, выходившей на задний двор – общий для домов Мьери и Гризье, – мадам Мьери обнаружила увесистый кошелек с золотом. Кошелек сопровождала записка, в которой сосед в весьма нежных выражениях сообщал ей о своей готовности сложить к ее стопам «все земные сокровища»…