Он грубо проволок её по коридору, не обращая внимания, что ей приходится почти бежать, чтобы успеть за его шагом. Втолкнул в свою спальню и демонстративно запер дверь на замок.

- Теперь тебе ничего не мешает? Раздевайся.

Перед ней, казалось, стоял совсем незнакомый, чужой человек. Так колко и холодно он не смотрел даже тогда, когда они виделись впервые, когда она была не больше чем провинившейся официанткой, вызванной «на ковёр».

Соня медленно потянулась к пояску халата. Руки мелко подрагивали и никак не могли правильно подцепить узел. Глеб смотрел, не моргая, неподвижно стоя в нескольких шагах от неё.

Соня сама не знала, зачем подчиняется. Что хочет этим доказать. Или, скорее, наказывает саму себя. За глупость, за наивность. Сама ведь выпустила джинна из бутылки.

Наконец пояс поддался. Она скинула халат; не дожидаясь понуканий, избавилась от белья. Вдоль позвоночника пробежал холодок и осел где-то возле сердца болезненно-острой льдинкой.

- Ложись, - последовало очередное сухое распоряжение.

Дыхание перехватило, будто он её ударил. Соня до последнего не ожидала чего-то подобного. Даже сейчас не могла поверить, что мужчина, который ещё вчера был таким чутким, ласковым, который так бережно, с пониманием отнёсся к её страхам, не забывшись даже в пылу страсти или спросонок – теперь собирается за что-то наказать её вот таким изощрённым способом. Целенаправленно хочет как можно сильнее задеть душу, перечеркнуть её светлые воспоминания, сделать как можно больнее.

- Я что-то непонятно сказал? Ложись на кровать.

Все чувства в ней словно вдруг кто-то выключил. Соня послушно, как робот, шагнула к постели. Без страха, без протеста – без хоть каких-то эмоций.

Что ж. Пусть будет вот так. Она не станет сопротивляться, просить или снова что-то доказывать. Пойдёт до конца. Увидит, до чего способен дойти этот человек, которого она уже наивно считала близким, почти родным, которому поверила. Увидит и избавится от ненужных иллюзий.

Соня опустилась спиной на прохладное, немного колючее покрывало. Закрыла глаза. Сбоку послышался шорох снимаемой одежды, и опустевшее, как ей казалось, сердце снова болезненно дрогнуло. Оказывается, в нём ещё жили остатки надежды. Надежды, что вот-вот это безумие закончится, и перед ней окажется прежний Глеб. Наверное, на самом деле поэтому она не сбежала сейчас. Хотела, чтобы он сам опомнился, чтобы их отношения остались прежними. Верила…

Матрас прогнулся под тяжестью мужского тела.

- Смотри на меня.

Соня послушно подняла веки, но перехватить его взгляд не получилось – перед глазами всё расплывалось, хотя слёз не было. Она различала только тень, нависший над ней силуэт.

Глеб, кажется, долго вглядывался в её лицо, будто хотел высмотреть что-то, понятное ему одному. Почему-то медлил, не трогал её, даже мимолётно.

И вдруг с судорожным свистящим выдохом отстранился, витиевато выругался. Отодвинулся на край кровати, одной рукой стиснул покрывало, другой вцепился себе в волосы, несколько раз тряхнул головой.

- Чёртова девка! Что ты со мной проделываешь?..

Соня шевельнулась, приподнимаясь на локте, но её порыв был тут же пресечён.

- Лежи тихо.

Сейчас голос звучал не холодно, не зло и не равнодушно, скорее как-то устало.

Вес переместился. Теперь Глеб сидел в изножье, а ещё через несколько мгновений Соня ощутила прикосновение к стопам. Он гладил её ноги. Медленно скользил пальцами, массировал, выводил одному ему известные узоры, постепенно поднимаясь всё выше. Когда добрался до колен, к рукам присоединились губы – настойчивые, ищущие и жадные в противовес касаниям.

Больше не было произнесено ни слова, и Соня терялась в догадках, что всё это значит. Но ничего неприятного не происходило, и напряжение понемногу начало отступать. И тем сильнее её захватывали, подчиняли физические ощущения.

Соня сама не заметила, как начала дышать часто и глубоко, как чуть согнула и отвела в сторону ногу, открывая доступ к внутренней стороне бёдер. Дождавшись желанных ласк, не сдержала короткого вскрика, скомкала покрывало. Бесконечно нежные, трепетные – будто она была божеством, которому поклоняются – поглаживания чередовались со страстными и жёсткими, на грани болезненного, поцелуями. Соня прежде не подозревала, что подобный контраст может настолько сводить с ума, пробуждать дрожь наслаждения во всём теле и заставлять отчаянно жаждать большего.

В какой-то момент Глеб вдруг отстранился, заставив её застонать от разочарования, но уже через миг требовательные губы прижались к её груди. Соня слабо вздрогнула, невольно вспомнив о своём уязвимом положении, но отголосок давнего страха быстро растаял, вытесненный новыми волнами удовольствия.

Теперь Глеб ласкал её одним только ртом, даже случайно не касаясь ни руками, ни телом. Оставляя ей свободу движения.

Только сейчас её накрыло окончательное понимание того, что ничего плохого уже не будет. Он не захотел или не смог дальше её мучить, видеть несчастной; с ней по-прежнему тот чуткий внимательный мужчина, который разбудил в ней незнакомые прежде чувства, незаметно захватил её душу…

Если до сих пор Соня ещё оставалась внутренне напряжена, то сейчас накатившее облегчение и радость окончательно снесли все тормоза. Желание кипящей лавой разлилось по венам, внизу живота словно скрутился тугой узел. Осторожных бережных ласк стало мучительно мало, и Соня сама выгнулась с протяжным стоном, потянулась мужчине навстречу, страстно желая чувствовать его как можно ближе.

Глеб приподнялся, чтобы посмотреть ей в лицо, и вдруг встревоженно, чуть ли не виновато нахмурился. Провёл ладонью по её щеке, и Соня только тогда поняла, что он увидел слёзы. Откуда они взялись? Когда? Она не заметила. Наверное, эмоций для неё оказалось слишком много, чтобы справиться с ними иначе.

- Что ты, солнышко? Так плохо?

Он отодвинулся, кажется, намереваясь встать, и Соня торопливо замотала головой по подушке.

- Нет! Хорошо… С тобой хорошо. Обними меня…

Сама нетерпеливо прильнула к Глебу всем телом; бедром ощутила силу его желания и приглашающе обвила его ногами, опрокинувшись навзничь и увлекая мужчину за собой.

Она не думала о том, что лежит под ним, забыла, что ещё недавно мучительно этого боялась. Сейчас Соня не чувствовала себя уязвимой, не чувствовала несвободы и скованности. Она словно парила в невесомости, поднимаясь всё выше и выше, пока последняя, самая яркая вспышка удовольствия не заставила её окончательно выпасть из реальности, ненадолго становясь единым целым со всем мирозданием…

Соня медленно приходила в себя. Сначала краем сознания отметила, что ненасытные мужские руки всё ещё гуляют по её телу – теперь уже бессистемно, рассеянно и лениво. Блаженно потянулась, наслаждаясь неспешной нежностью.

- Моя прекрасная девочка…

Услышав ласковый тихий шёпот, улыбнулась, открыла глаза.

- Моя Соня… Скажи, что ты моя…

Она коротко вздохнула. Говорить сейчас не очень хотелось. Пожалуй, даже было страшновато. Ей было так хорошо сейчас, и хотелось сохранить эту зыбкую гармонию как можно дольше. Соня совсем не была уверена, что если они начнут что-то обсуждать, то смогут прийти к согласию.

- Твоя, - всё-таки отозвалась она. Повернула голову, чтобы посмотреть Глебу в глаза. – Я твоя, Глеб. Но и своя собственная тоже, понимаешь? Я не буду жить только по твоей указке.

- Ещё раз узнаю, что рядом с тобой кто-то околачивается – в болоте утоплю, - совершенно серьёзный твёрдый взгляд не позволил заподозрить, что это всего лишь неудачная шутка. – А тебя запру. На самом деле запру, Соня, за периметр не выйдешь. Поняла?

Она приподнялась, подтянула подушки повыше, устраиваясь полусидя. Глядя на мужчину сверху вниз, почувствовала себя увереннее.

- Мне тоже стоит начать угрожать, или мы всё-таки можем нормально разговаривать?

Голос прозвучал уверенно и спокойно. Впрочем, она так себя и чувствовала, к собственному удивлению.

Глава 26

При других обстоятельствах он бы повеселился. Зайчонок, пытающийся отрастить клычки – что может быть забавнее? Однако сейчас Глебу было не до смеха.

Хорошо, что Соня не знает – ей угрожать незачем. Он и так уже испугался. Когда смотрел на неё, отрешённую, потухшую, словно в один миг она оказалась где-то за тридевять земель, а перед ним осталась лишь пустая оболочка.

Несколько мучительно долгих, томительных минут он думал, что перегнул. Что она снова замкнётся и отдалится от него – уже навсегда. Она ведь впечатлительная, его Соня. Ранимая. Хрупкая.

В его жизни прежде бывали всякие моменты. И бояться, чего уж там, пару раз доводилось. Но это всегда был иной страх, подслащенный азартом противостояния, борьбы или риска. Сегодня же он узнал тяжёлый, давящий страх потери.

Да, он мог бы заставить её оставаться рядом, мог бы действительно запереть… Но ему нужна настоящая Соня. Не кукла.

Глеб сам не понял, когда вдруг начал разбирать такие нюансы. Осознание накатило резко – как раз вовремя, чтобы постараться всё исправить. И ведь получилось, однако вздохнуть с облегчением он всё ещё не мог.

Любые его старания привязать девочку к себе до сих пор приводили к обратному эффекту. И Глеб решительно не представлял, что ещё может сделать. Чего ему ждать от Сони. Впервые в жизни он чувствовал себя беспомощным, и это было невыносимо.

Глеб протянул руку к Соне, чтобы снова привлечь её поближе к себе. Было бы трудно разговаривать, когда она напускает на себя строгий и требовательный вид.

- Иди сюда, грозный зайчик. И о чём ты хочешь поговорить?

Соня без возражений устроилась в его объятиях, положила голову на плечо.

- О нас. Я хочу, чтобы мы были вместе, Глеб, но я не хочу чувствовать себя, как в клетке. Не хочу, чтобы ты орал без всякого повода и грозил мне изоляцией. Не хочу бояться с кем-нибудь заговорить или улыбнуться. Не хочу спрашивать разрешения, чтобы увидеться со знакомыми. Понимаешь? Я ведь и так со многим готова согласиться: ты же не думаешь, что мне нравится, когда по пятам всё время следует охранник? Но я не спорю. Я даже готова верить, что это на самом деле соображения безопасности, а не слежка…

- Это и есть соображения безопасности! – возмущённо перебил он. – Ты не заметила, что у тебя талант влипать в истории?! За тобой надо присматривать, Соня!

- Я не ребёнок… - кажется, девочка готова была надуться, но Глеб ещё не всё сказал, чтобы давать ей слово.

- И потом, мою сферу деятельности безопасной не назовёшь. Оберегать близких – обычная практика в такой среде. Если ты забыла, у моей матери тоже есть личный водитель, который везде её сопровождает.

- Я помню. Но не думаю, что мелкие подробности о том, как прошёл день у Валентины Григорьевны, ты тоже узнаёшь не от неё самой, а от третьих лиц.

- Я не понимаю, Соня, в чём проблема? Если тебе нечего скрывать, чем тебе мешает мой человек?

- Помимо того, что я повсюду чувствую себя самозванкой, которую принимают за царственную особу? Я хочу, чтобы обо мне ты разговаривал со мной. У меня спрашивал, какие новости и что было интересного, а не узнавал обо всём из отчётов подчинённых.

Глеб не мог понять, чем одно исключает другое. И вообще, в этой странной, нелогичной претензии мерещилась какая-то женская уловка. Может, ей всё-таки в самом деле есть, что скрывать? Иначе с чего такое стремление ускользнуть из-под опеки?

- Допустим, я понял, - скрепя сердце, согласился он. – А что насчёт тебя, Соня? Раз уж мы поговорили о твоих недовольствах, могу я тоже узнать одну вещь? Почему ты ничего не хочешь от меня принимать? Что это за демонстрации?

- А что ты мне предлагал, кроме денег?

Глеб опешил. Даже захотел посмотреть ей в лицо, чтобы убедиться – она не смеётся и не издевается над ним. Впрочем, голос звучал более чем серьёзно и даже немного расстроенно.

- А тебе что нужно, розы? – хмыкнул он.

- Можно и розы, - неожиданно – и по-прежнему абсолютно серьёзно – согласилась девчонка. – Но вообще я больше люблю лилии.

- Какие, к чёрту, лилии?! – не выдержал он. – Ты правда хочешь, чтобы я таскал тебе веники? Да у матери целая оранжерея цветов, срезай, что хочешь и сколько хочешь.

Соня села. Посмотрела на него с таким недоумением, будто видела впервые.

- Ты действительно не понимаешь?..

- Что я должен понять? Что тебе не годятся украшения, не нужны деньги, но ты хочешь, чтобы я носился с какой-то травой? Что за бред, Соня?!

- А у тебя деньги – это как «Рафаэлло», вместо тысячи слов, да?

- При чём тут «Рафаэлло»? Ты хочешь, чтобы я купил тебе конфет?

- Да при чём здесь конфеты?!