Глупости. Ты никогда в жизни не падала в обморок. Все это маленькие хитрости, просто тебе хочется снова оказаться в его объятиях.

Дейзи вспомнила одну свою приятельницу, которая, не выдержав жары, упала в обморок в афинском аэропорту и, естественно, очутилась в руках загорелого красавца с глазами-маслинами, за один взгляд которых можно умереть.

— Это был бы лучший день отпуска, — рассказывала та, — если бы я при этом не описалась.

Чтобы как-то отделаться от дурацких мыслей, Дейзи принялась изучать путеводитель, который взяла при входе. Обезьянам была отведена отдельная роща.

— Это прямые потомки африканских зеленых мартышек, — прочитала она вслух, — но за несколько столетий они выделились в отдельный подвид. Местные фермеры считают их сущим бедствием.

Из кустов за ними с интересом наблюдали несколько пар глаз. Наконец они их заметили — крупный самец, пара малолеток хулиганистого вида и мамаша с младенцем, который прижимался к ее груди.

Тэра извлекла из сумки пакетик нечищеного арахиса.

— Купила на пляже у какой-то старушки. Им наверняка понравится.

— Думаю, здесь запрещено кормить животных, — сказала Дейзи.

— Ерунда. Я же не жевательной резинкой их угощаю.

— Да, но…

— Дейзи, не паникуй, — вмешался Ник. — Если нам сделают замечание, извинимся и скажем, что не знали. Правила устанавливаются для того, чтобы их нарушать. Это придает жизни остроту. Яйцо лучше с солью, «Кровавая Мэри» — с вустерским соусом.

Тэра высыпала арахис на ладонь, не прошло и минуты, как самец, оказавшийся самым смелым, боком подбежал к ней, схватил лакомство и, забравшись на дерево, принялся ловко лущить орехи. Съев все, он вернулся за добавкой.

Самка, осмелев, последовала его примеру. Детеныш со сморщенным личиком старичка взирал на них огромными печальными глазами; Дейзи захотелось взять его на руки и убаюкать.

По просьбе Тэры она сделала несколько снимков, однако в конце концов поняла, что ее легкое головокружение связано не только с подсознательным желанием грохнуться в обморок, чтобы быть подхваченной крепкими руками.

— Я больше не могу оставаться на солнцепеке, — сказала она, протягивая Нику фотокамеру.

Она вернулась ко входу в парк, где под навесами из пальмовых листьев разместились сувенирная лавка и кафе. Взяв банку колы и заказав сандвич, она села за столик.

Написав на открытке «Дорогой Саймон», Дейзи остановилась. Почувствовав внезапную слабость, она принялась тереть пальцами виски.

Глядя на чистую открытку, она с ужасом представила себе, что написала всю правду.

«Дорогой Саймон, я понимаю, что очень удобно быть благородным, уметь жертвовать собой, но, если бы ты сначала думал о нас и только потом о работе, я не оказалась бы теперь в таком безвыходном положении. Должна признаться, что на днях я чуть не изменила тебе с Ником. Меня притягивает к нему словно магнитом, и я не уверена, что смогу устоять против искушения. Ты будешь сильно огорчен, если я уступлю? Всего один раз. Пришли ответ по факсу — только «да» или «нет». Я по-прежнему люблю тебя, но начинаю думать, что это единственный способ избавиться от наваждения. Разумеется, потом я возненавижу себя, а возможно, и его тоже, однако…»

Поставив локти на стол, она снова принялась тереть виски.

Боже, как мне в голову могло прийти такое?

— Вам нехорошо? — спросил женский голос.

Это была официантка, которая принесла сандвич.

— Ничего страшного. — Дейзи вымученно улыбнулась. — Просто жарко, к тому же я сегодня без завтрака.

— Это плохо, завтракать надо.

Голос принадлежал не официантке.

Дейзи мгновенно напряглась, но промолчала, дождавшись, пока уйдет официантка. В кафе почти никого не было, если не считать компании немцев, которые сидели через столик от них.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — приглушенным голосом промолвила Дейзи.

— Похоже, тебе нехорошо.

Да, мне плохо и будет плохо до тех пор, пока ты околачиваешься рядом.

— Мне очень хорошо. Но будет еще лучше, если ты вернешься к Тэре.

— Тэре и без меня неплохо. Она беседует с парочкой таких же, как она, любителей обезьян. Они, кажется, из Йоркшира. Кроме того, не тебя одну мучает жажда.

Ник подошел к стойке, купил минералки и, вернувшись за столик, стал через трубочку потягивать воду.

Дейзи принялась за сандвич.

Он не спускал с нее глаз. Несмотря на то что он был в темных очках, она постоянно ощущала на себе его пристальный взгляд. Наконец она не выдержала:

— Если ты опять за старое, лучше забудь.

— Я зашел, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

— А что со мной может случиться?

Съев половину сандвича, Дейзи отложила оставшуюся половину в сторону. Она уже не чувствовала голода. Запив колой, она положила перед собой открытку и начала писать.

— Кому ты пишешь? — спросил Ник.

— Маме.

— Почему она не поехала с тобой?

— Не хотела оставлять собаку. Она только что взяла его. Подумала, что он решит, будто его бросили.

«Дорогая мама, — писала она. — Тебе бы здесь понравилось. Если я когда-нибудь еще соберусь сюда, то обязательно возьму тебя с собой. Здесь восхитительные цветы — я привезу тебе несколько веточек гибискуса. Мы сейчас в парке живой природы, Тэра кормит обезьян арахисом. Я замечательно провожу время, жаль только, что…»

Она оторвалась от писания и подняла голову.

— Прекрати на меня пялиться.

— Но я хочу смотреть на тебя.

— Иди посмотри на обезьян. — Она снова склонилась над открыткой и продолжила:

«…со мной нет Саймона. Иногда я думаю, что, конечно, он трудоголик…»

— Может, мне тоже надо было захватить с собой маму, — проронил Ник не без сарказма, которого она прежде не замечала. — Если бы рядом были обе наши мамы, все осталось бы на стадии рецептурной подготовки; на кухонном столе были бы аккуратно разложены необходимые ингредиенты, но никаких раскаленных сковородок и никакого грохота кастрюль.

Не поднимая взгляда, Дейзи сухо промолвила:

— Не надо решать за других. У меня все в порядке.

«…Обними за меня Барни…»

— Ты бы хотела стереть меня из памяти, верно? — продолжал Ник. — Вычистить свою кухоньку до блеска, чтобы все сияло и чтобы Саймон мог ужинать прямо на полу.

«…люблю, целую, Дейзи».

Она начала лихорадочно надписывать адрес.

— Начать с того, что я никогда не желала тебя видеть в своей кухне. Чтоб ты провалился.

Она запустила руку в сумочку и дрожащими пальцами нащупала почтовую марку. Наклеив ее, она принялась за вторую открытку, даже не успев придумать, кому ее адресовать. Это было все-таки лучше, чем смотреть ему в глаза.

— Если бы ты действительно так думала, меня бы здесь давно не было.

У нее защемило сердце. Если не дать ему отпор, это будет продолжаться вечно. Он снова будет домогаться ее, если не здесь, то где-нибудь еще, позже.

Она решила положить этому конец. Здесь — в общественном месте — сделать это было легче. Она чувствовала себя более уверенной, когда их разделял деревянный стол, когда неподалеку крутилась официантка, а через столик от них оживленно переговаривались немцы.

— Пожалуйста, заруби себе на носу — между нами ничего не было. Ты просто застал меня врасплох. Отношения между мужчиной и женщиной не сводятся к одному сексу, и я не намерена рисковать тем, что имею, ради мимолетной связи. Мне этого не нужно. Я не из тех женщин, которые готовы бросить все ради флирта. Я не могу постоянно испытывать угрызения совести.

Ник молчал.

После небольшой паузы Дейзи продолжала:

— Я понимаю, что тебе, возможно, будет трудно забыть о том случае, но была бы тебе очень признательна, если бы ты никогда не напоминал мне об этом.

— Ты этого действительно хочешь? — спросил он наконец.

— Сколько раз мне нужно повторять одно и то же? Желаешь получить расписку?

И повинуясь безотчетному импульсу, она схватила чистую открытку и размашисто написала:

«Дорогой Ник! Забудь об этом! Дейзи».

Она протянула ему открытку.

— Договорились?

Губы его скривились в язвительной ухмылке.

— А поцелуй?

Дейзи вырвала у него открытку и поставила внизу большой жирный крест.

— Доволен?

Некоторое время Ник молча разглядывал открытку. Дейзи была уверена, что вот сейчас он посмотрит на нее и произнесет что-то вроде: «Прошу тебя, сними очки и повтори это еще раз».

Однако на сей раз интуиция ее подвела.

Ник сунул открытку в нагрудный карман и спросил:

— Будешь доедать сандвич?

Она оторопело покачала головой.

— Нет.

— Тогда передай его мне. Не люблю, когда добро пропадает.


Ближе к вечеру Дейзи, смертельно уставшая, но довольная, вытащила на берег свой виндсерфер. Ветер усиливался, и ей приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы сохранить равновесие. Однако после таких нагрузок она чувствовала себя словно на крыльях. Она осмелела и теперь заплывала гораздо дальше в море.

Парень с эфиопскими войлочными волосами подошел, чтобы помочь ей.

— Тебе скоро можно будет выступать на Олимпиаде, — изрек он, улыбаясь белозубой улыбкой. — У тебя отлично получается.

— Да, я чувствую себя намного увереннее, — согласилась Дейзи. — Завтра снова поплыву.

Она направилась прямиком в пляжный бар и, купив две банки колы, одну выпила залпом, а вторую взяла с собой и вернулась на пляж, где, практически не вставая, млела под солнцем Джейн, которой приходилось совершать над собой огромное усилие даже для того, чтобы доплыть до плотика-поплавка.

— Я устала уже от одного того, что наблюдала за тобой, — зевая, пожаловалась она. — Не понимаю, откуда у вас у всех берется столько энергии… Вот и Ник туда же — носится на катамаране, точно демон…

Дейзи видела, как они с Ианом отчалили от берега и, стремительно набирая скорость, устремились в открытое море.

— Я и не подозревала, что Ник умеет ходить под парусом, — сказала Дейзи.

— Еще как. Наверное, научился в своем Корнуолле. Надеюсь, он вернет мне Иана невредимым. — Джейн привстала и поправила матрасик. — Кстати, как вы съездили?

— О, отлично. Обезьян — пропасть, так что Тэра была на седьмом небе. Потом пообедали в отеле на Крейн-Бич. Там очень красиво, похоже на римскую виллу. — Дейзи оставалось только сожалеть, что она была не в том состоянии, чтобы оценить окружавшее ее великолепие. Для нее это явилось сущей пыткой — она все время старалась придать лицу соответствующее случаю беззаботное выражение, хотя на душе у нее кошки скребли.

— Кажется, у Тэры новая компания, — заметила Джейн, обозревая пляж. — Похоже, она охладела к Блэру. Думаю, с ним ей было скучновато.

— Да, пожалуй.

Тэра была на плоту; вокруг нее увивались двое или трое мужчин. Все, включая Тэру, от души веселились.

— Они итальянцы, — пояснила Джейн. — Только сегодня приехали. Веселые ребята.

Наконец-то Тэре улыбнулась удача, подумала Дейзи. Она легла на топчан, который освободил Иан. Ей хотелось, чтобы окружающий пейзаж сохранился в памяти подольше, чтобы зимой она могла представлять себя лежащей на залитом солнцем пляже.

Она долго будет помнить убегающую вдаль и теряющуюся в зыбком мареве полоску берега, обрамленного казуаринами и пальмами; бирюзовое море, набегавшие на пляж волны, воркованье голубей в зеленых зарослях, пронзительные крики чаек, круживших над берегом и готовых в любой момент спикировать за подачкой, крошечных колибри, летучих мышей в сумерках. Будет помнить тот невероятный закат, разлившийся расплавленным золотом по водной глади, ночные концерты древесных лягушек и мелодичные напевы местного джаз-банда. Будет долго помнить мягкий, ласкающий тело ночной бриз, и полуденный зной, и то блаженство, которое испытываешь, когда попадаешь наконец в комнату с кондиционером; обезьян и черепах, и ее веселого, с войлочными волосами, инструктора по виндсерфингу, и местного бармена, который все время пританцовывает, смешивая коктейли.

И Ника.

Подходящее имя, если вдуматься. Наверное, дьявола в молодости звали Малыш Ник[16]. Ведь он не кто иной, как бывший падший ангел, следовательно, он был красив. Могу себе представить, как все начиналось.

Я тебя умоляю. Рождественский Санта-Клаус это тот же Ник, только с приставкой «святой». И что с того?

Ник не святой.

Ты тоже.

Она вспомнила о тех запретных видениях, которые посетили ее в парке дикой природы. Теперь, когда она была в состоянии рассуждать здраво, все объяснялось более или менее просто.

Это было твое подсознание, оно хотело, чтобы он взял тебя. Значит, ты можешь внушить себе: «Это не я. Это он виноват».