Выходит, теперь Хаттусили понадобился трон. Молодой царевич просил Рамсеса о поддержке. Никогда раньше хетты не просили Египет о помощи.

— А как же перемирие? — испуганно спросила я.

— Царевичу нужен мир, — уверенно сказал Пасер. — Ему хватит забот со своим дядей.

— Царевичу, быть может, и нужен мир, — заметила я. — Но если на трон сядет Хаттусили, откуда нам знать, что он не двинется на Египет?

— Он уже попробовал воевать с фараоном, — ответил Пасер, — и ему не особенно понравилось. Если бы хетты могли завоевать Египет, Хаттусили уговорил бы брата продолжать войну.

— Тогда как поступить Египту? — спросила я. — На хеттский трон есть два претендента. Если мы поддержим Урхи, а трон достанется Хаттусили…

— Подождем, — сказал Рамсес, возвращая свиток Пасеру. — Подождем, пока кто-то победит, и примем его сторону.

Пасеру явно понравилось, что Рамсес выбрал самый безопасный путь.

— Написать ответ? — спросил он.

Дверь громко скрипнула, послышался шорох сандалий по каменному полу. Мы повернулись, и на освещенное место вышла Хенуттауи. Судя по запаху, она выпила немало вина.

— Рамсес! Чем ты здесь занимаешься?

— У меня дела, — сурово ответил он.

— С Нефертари? — Жрица засмеялась. Из-за спины жрицы выглянула Исет в наряде из бусин. — Все тебя ждут, пойдем!

Хенуттауи протянула увешанную браслетами руку, но Рамсес, к моему удивлению, ее не взял.

— В Кадеше новая беда. Мне не до пиршества.

В пер-меджат вбежал гонец, напугав Исет. Юноша расправил плечи, стараясь казаться повыше.

— Какие новости? — спросил Рамсес.

— Царь хеттов! — доложил гонец. — Государь, он в тронном зале!

Мы поднялись из-за стола и пошли за юношей по коридорам Пер-Рамсеса. Придворные все еще веселились в Большом зале, пели и смеялись. Рамсес обратился к проходившему мимо слуге:

— Позови ко мне всех визирей, полководцев и начальника колесничих.

Гонец отворил дверь в тронный зал, где царила тишина.

У возвышения стояла одинокая фигура, закутанная с ног до головы в плащ. Рамсес весь подобрался. Гонец приблизился к незваному гостю.

— Государь?

Человек обернулся и снял капюшон. Я поразилась его внешности. У него не было мощной челюсти или красиво очерченных скул Пасера, не было суровой бронзовой красоты Рамсеса — сапфировых глаз или ярко-рыжих волос. Он обладал нежной красотой юности, и я никак не могла представить его в роли царя хеттов.

— Я — Урхи-Тешуб, — произнес человек в плаще на безупречном языке Египта.

— Для чего ты прибыл в Аварис? — сухо спросил Рамсес. — Твое войско с тобой?

— Если бы у меня было войско, — горько ответил царевич, — я бы защитил свой трон. Ты получил мое послание?

Пасер поднял свиток.

— Его доставили сегодня вечером.

— Слишком поздно, — сказал хетт. — Мой отец умер во сне, и престол захватил дядя. Царство, оставленное мне отцом, украл его брат. Я прибыл в Египет просить помощи у фараона, которого называют Рамсес Отважный. Я слышал о тебе удивительные вещи — что ты, как никто другой, умеешь поднять на битву воинов. Ты неистов в бою, ты раскидал сотню наших колесниц, когда твое войско в страхе бежало. Если ты поможешь отвоевать мой престол, я верну тебе города, отнятые у твоего предшественника Эхнатона, — все города, которые он отдал. Они навсегда станут твоими.

Рамсес ничего не рассказывал мне о своих воинских подвигах, но на улицах народ прославлял его как героя. Хеттский царевич протянул руку. Примет ли ее Рамсес?

— Я подумаю, — ответил фараон. — Я соберу военачальников и советников. Ты можешь остаться у нас, пока я решаю, что делать.

Пасер облегченно вздохнул.

— А если Хаттусили потребует моей выдачи? — спросил Урхи-Тешуб.

— Здесь ты в безопасности.

— Он узнает, что я здесь, и попросит выслать меня обратно, дабы принять с распростертыми объятиями, — с горькой усмешкой сказал царевич.

— Ему придется довольствоваться твоими письмами. — Рамсес повернулся к Пасеру. — Царевичу нужно отвести лучшие гостевые покои. И пусть кто-нибудь проводит его к пиршественному столу.

— Я провожу, — быстро предложила Хенуттауи. — Покажу хеттскому царю, как веселятся египтяне.

Она протянула ему руку, и царевич с горящими глазами последовал за ней.

— Теперь он, быть может, и не захочет уезжать из Египта, — заговорщицки произнес Рамсес.

Мне подумалось: «Знай царевич, какова Хенуттауи на самом деле, он бы так не сиял».

Мы перешли к длинному столу. Начали подходить визири и полководцы. Аша посмотрел на Исет.

— Не хочешь ли ты пойти в Большой зал, госпожа?

— А не хочет ли Нефертари пойти в Большой зал? — огрызнулась она.

— Хочу, — ответила я. — Но дела Египта важнее моих желаний.

Рамсес, видя, что Исет не собирается уходить, терпеливо сказал:

— Ты иди развлекись.

— А Нефертари?

— Нефертари побудет здесь, — спокойно ответил фараон. — Она нам пригодится. А ты чем поможешь?

Исет оглянулась на визирей, словно ища поддержки, но те смотрели враждебно.

— Думаю, ты гораздо лучше справишься там, в Большом зале.

Рамсес вовсе не собирался ее обидеть.

Исет резко развернулась и вылетела вон, с таким грохотом захлопнув дверь, что по залу пронеслось эхо.

Полководцы старались не смотреть Рамсесу в глаза. Он повернулся ко мне, но и я избегала его взгляда — пусть видит, как я возмущена поведением Исет.

Пасер тактично прокашлялся.

— Царевич Урхи, — начал он, — сын хеттского царя, пришел к нам с известием, что царь Муваталли умер во сне.

Слушатели испуганно зашептались. Пасер ждал, пока они обсудят возможные причины. По мнению Рахотепа, тут не обошлось без яда. Полководец Кофу предположил, что царь ослаб от многочисленных войн.

— Как бы то ни было, — продолжил Пасер, — трон перешел к его сыну, царевичу Урхи. Но Урхи только семнадцать лет, он никогда не командовал войсками. Он не фараон Рамсес, народ ему не доверяет. Народ принял в качестве царя его дядю, полководца Хаттусили.

— И чего этот царевич хочет от Египта? — подозрительно спросил Анхури.

— Он хочет, чтобы мы посадили его на трон, — ответил Рамсес. — Царевич явился в Аварис с весьма заманчивым предложением.

Снова заговорил Пасер:

— Царевич Урхи предложил вернуть нам земли, которые хетты отняли у фараона-еретика.

— Все земли? — не удержался Аша.

— Все, — подтвердил Рамсес.

Аша покачал головой.

— Откуда нам знать, что он не передумает? Вспомните Кадеш. Хеттам нельзя доверять!

— Мы можем прийти на земли хеттов и попасть в западню, — согласился Рамсес. — Окажется, что царевича никто не лишал трона. Нас разобьют, и Египту придет конец.

— Вряд ли Урхи настолько коварен, — сказала я. — Он никогда не водил войско в сражение. Стоит послушать, что говорят о нем во дворце слуги-хетты. Они повторяют толки, принесенные путешественниками, и называют его славным и хорошим, но только царевичем, а царем — никогда. Кто из египтян осмелился бы назвать Рамсеса царевичем?

Все молчали.

— Если Рамсес отправится с ним в Хеттское царство, Египет получит большую выгоду; Урхи не посмеет нарушить обещание. И он не воин. Однако если царевич недостаточно умен, то корону он сохранить не сможет.

Визири согласно кивали. Египет поможет Урхи вернуть трон, но если он снова его потеряет — к чему тогда все наши усилия?

— А как же перемирие? — спросил Аша. — Если царевич останется здесь, как поступит Хаттусили?

— Он вполне может нарушить перемирие, заключенное его братом, — заявил визирь Небамон.

— Хетты уже не так сильны, — возразил Пасер. — После смерти Еретика — пока они захватывали наши земли на севере — ассирийцы захватили Митанни.

— А теперь ассирийцам и этого мало, — задумчиво сказал Рамсес.

— Теперь они двинутся на запад, — согласился Пасер, — на города, принадлежащие хеттам. Имея у себя за спиной Ассирию, Хаттусили не может позволить себе враждовать с Египтом.

Рамсес откинулся назад и закрыл глаза. Полководцы ждали, пока он примет решение.

— Мы пошлем Хаттусили договор, — медленно начал фараон. — Подписанный мирный договор между Египтом и Хеттским царством. И обязательство предоставить военную помощь в случае ассирийского вторжения. Хетты — наши враги, но сейчас Ассирия — более серьезная угроза.

— Если Хаттусили подпишет договор, — добавил Пасер, — мы пообещаем ему помощь в случае голода.

— А в обмен на это, — воодушевился Рамсес, — они откроют нам путь к своим портам. И в Кадеш.

Визирь Небамон недоверчиво заметил:

— Ни одна держава не заключала с врагом подобного соглашения.

Рамсес выпрямился.

— Значит, мы будем первыми.

До самого рассвета советники сидели в тронном зале, обсуждая условия договора, но к утру нас осталось трое — Рамсес, Пасер и я. В храме завершилась утренняя служба, и Уосерит принесла нам свежих плодов.

— Расскажите мне про договор, — попросила она, но Рамсес так устал, что и разговаривать не хотел.

— Договор даст Хаттусили возможность сохранить мир и укрепить свой трон, — сказала я. — Если он не захочет подписать, то ему грозит война и с Египтом, и с Ассирией. У нас же еще остается царевич…

Пасер устало улыбнулся.

— Фараон Рамсес ищет новые политические пути. Если Хаттусили не подпишет, мы предложим такой же договор Ассирии.

— Речь идет не только о военной помощи, — добавила я. — Если какой-нибудь преступник решится бежать и спрятаться в стране хеттов, они должны будут выслать его в Египет. А если хеттский преступник перебежит к нам, мы тоже вышлем его обратно.

Уосерит увидела на папирусе мое имя и посмотрела на меня. Моя подпись стоит на официальном документе! Получается, что я — царица, хоть меня еще не объявили главной женой. Мне хотелось танцевать, кричать об этой новости из каждого окна, но нужно было хранить молчание. Пока Хаттусили не подписал договор, все следует держать в тайне. Зато если он подпишет, весь двор узнает, что на договоре есть моя подпись.

— Вам не помешает поспать, — сказала Уосерит с неподдельной радостью в голосе. — Ночь у вас была трудная… Хотя и очень плодотворная.

— Да, если хетты согласятся, — вздохнул Рамсес, щурясь от рассветных лучей.

Мы последовали совету Уосерит и отправились в мои покои.

Утреннее солнце уже припекало, и льняные простыни показались восхитительно прохладными. Я спросила Рамсеса, не следует ли нам пойти в тронный зал, но он ответил:

— Никого не желаю сейчас видеть… разве что гонца с новостями от хеттов. И тебя.

Рамсес нежно погладил меня по щеке, но тут в двери постучали, и он убрал руку.

— Нефертари! — позвали из-за дверей. Стук не прекращался. — Нефертари, открой! — кричали за дверьми.

Я узнала голос Исет и взглянула на Рамсеса.

— Что же она делает?! — воскликнул он.

— Не знаю. — Я распахнула дверь.

От ярости Исет даже не заметила Рамсеса.

— Это правда? — набросилась она на меня, и я сразу поняла: Рахотеп ей все рассказал. — Рамсес и вправду поставил твое имя на письме, которое послали хеттам?

Я не успела ответить, как Рамсес выступил вперед и ответил:

— Да.

Исет отпрянула.

— Ты же обещал! — прошептала она.

— Исет…

Рамсес протянул руку, пытаясь ее успокоить, но она злобно затрясла головой.

— Нет! Ты обещал… Мне следовало знать, что ты нарушишь обещание — ради нее!

— Я никогда не нарушал обещаний!

На крики Исет у моих покоев собралась небольшая толпа: останавливались проходившие мимо придворные, у стен замерли слуги.

— Нарушил! — не унималась Исет, не двигаясь с места. — В нашу первую ночь ты обещал любить меня больше, чем других. Ты обещал! — вопила она, и глаза у нее сделались безумные. — Ты меня обнимал и…

— Исет!

— И уверял, что нет другой такой прекрасной и соблазнительной женщины. Говорил, что народ меня любит! Но на письме не мое имя, а имя Нефертари!

Рамсес посмотрел на меня — как я отреагирую? Ведь теперь о письме узнают все придворные.

— Иди к себе, — велел он Исет. — Иди к царевичу и успокойся.

— Я не могу успокоиться! — взвизгнула она. — Ты оскорбил меня в присутствии всего двора!

Исет огляделась и вдруг сообразила, что здесь и вправду собрался весь двор. На шум явился и Рахотеп. Он шагнул к Исет, собираясь увести ее.

— Не трогай меня! — крикнула она. — Ты тоже уговаривал его так сделать! Ты притворялся, что на моей стороне, а сам старался возвысить Нефертари!