Селеста Брэдли - Негодяй в моих мечтах

Платье с легким шелестом скользнуло с ее тела, и она вдруг оказалась перед ним совершенно нагая.

«Спасибо тебе, Пуговка!»

Джек придвинулся к ней ближе и сплел ее пальцы со своими. На долгую минуту он просто уткнулся лицом в ее шею и вдыхал ее запах. Никогда, никогда в жизни не напьется он вдоволь этим ее чистым сладостным ароматом.

Она затрепетала, когда его ладони медленно скользнули по ее плечам. Отогнув ее голову назад, к своему плечу, он позволил своим рукам блуждать по ее телу, изучая изменения, привнесенные в него прошедшими годами.

Ее пышные груди тяжело легли в его ладони. Фигура ниже тонкой талии восхитительно расширялась, соблазняя его волнующими бедрами. Она вообще стала гораздо округлее. Повсюду. И он наслаждался этим.

Она льнула к нему. Он понял ее жгучее желание. Она была готова покориться… подчиниться. Как не прав он был тогда, овладевая ею без подготовки… без игры. Если возможно переиграть ту ночь обладания, он постарается совершить это сегодня. Обольстить ее.

Сегодня они сойдутся, как равные, как любовники, как два сердца, которые, телами доказывают друг другу свои истинные чувства.

Лорел не знала, как поступать с той бурей эмоций, которую зажгло в ней его ласковое прикосновение. В прошлом он проделал с ней столько разных вещей, но еще ни разу не ощущала она такой бережной нежности.

Что с ним случилось? Он больше не был прежним самоуверенным Джеком, но не был тем вернувшимся с войны сломленным красавцем.

Этот Джек был совершенно новым. В нем оставалось немножко от прежнего, довоенного, немножко от искалеченного войной — такое вряд ли когда-нибудь изгладится из его существа… Да она и не хотела этого. Его военные страдания стали теперь частью ее самой, частью ее мира. И Мелоди стала теперь частью их жизни.

И сейчас от Джека исходила какая-то новая сила, откликавшаяся в самых ее глубинах. Он больше не был потерявшимся, тонущим в водовороте ужаса и утраты.

И это делало его еще красивее в ее глазах.

Она попыталась обернуться к нему, объяснить, что поняла только сейчас, но именно в этот момент его чуткие пальцы нашли путь в ее ждущее лоно.

Лорел ахнула, и с этим выдохом все другие мысли исчезли из ее головы.

Осталось только его сладостное прикосновение, только его дыхание на ее шее, только его жаркое и мощное тело у нее за спиной.

Он окружал ее, обволакивал объятиями. Она чувствовала себя сокровищем, охраняемой и оберегаемой им.

Какая-то доля старой веры пережила все невзгоды, потому что она позволила голове упасть на его плечо, позволила делать с ней все, что хочет.

Было очевидно, что он хочет доставить ей удовольствие.

Она легко облокотилась на его руки. Он все еще был в своем вечернем костюме, а она была голой, за исключением чулок и бархотки на горле. Эта разница пробуждала к жизни каждую эротическую струну в ее теле.

Дразнящие пальцы Джека медленно двигались вверх и вниз. Она содрогнулась, но он не останавливался. Ее тело становилось неумолимо тяжелее от желания, а внутри нарастала пульсация.

Лорел задрожала, хотя в комнате было тепло… и тихо. В ней не раздавалось ни звука, кроме потрескивания угля в очаге и ее дыхания, ускорявшегося с каждым вдохом.

Его дыхание было тихим и жарким. Она ощущала его кожей шеи. Оно согревало ей плечо и грудь. Потом она почувствовала, как его пальцы скользнули в нее глубже, и ахнула, вцепилась в его предплечья, теснее прижалась к нему спиной.

Она задрожала. Если она снова затеряется в этой страсти, она может никогда из нее не выбраться.

А если не затеряется, то будет жалеть об этом до конца жизни.

Она хотела Джека. Она всегда хотела Джека.

Сможет она или нет удержать его, это вопрос, который она предпочитала отложить на другую ночь, на одну из одиноких холодных ночей, которыми будет заполнено ее, будущее.

Колени ее поддались: их ослабляло растущее желание, Джек обхватил одной рукой ее талию и держал крепко, продолжая другой рукой неторопливо ласкать ее. Медленно, медленно… он учил ее терпению.

Голова Лорел металась, моталась на его плече из стороны в сторону. Он притушил ее нетерпение, поцеловал шею. Его губы нашли самое чувствительное местечко: ямку у основания шеи. Медленно и сладко… туда и оттуда… вверх и вокруг. Вторая рука присоединилась к первой, так что теперь ею занимались обе. Ее колени жаждали раздвинуться. Она хотела упасть под него и наполниться им. Она так безумно хотела ощутить его руки на своей груди, что положила на них свои и сама сжала свои полные груди, зная, что он наблюдает, как она дразнит собственные соски.

Она услышала свой голос, невнятные всхлипы, стонущие вскрики желания, крохотные вздохи наслаждения… Толстые стены комнаты поглощали все звуки. Здесь она могла кричать, сколько захочется.

Туда и оттуда. Вокруг, вокруг. Его пальцы с ласковой нежностью вели ее все выше и дальше, а потом Лорел, вскрикнув, рассыпалась на тысячу осколков и, оставаясь в его объятиях, перекатила голову по его плечу, снова и снова выкрикивая его имя, спускаясь с высот экстаза. Она падала, парила, слетая вниз… Сердце отчаянно стучало в груди, дыхание царапало горло.

Ноги Лорел подкосились. Он поймал ее, без малейшего усилия поднял на руки. Продолжая задыхаться, она обвила обнаженными руками его плечи и крепко держалась за них, постепенно приходя в себя.

Сердце Лорел медленно возвращалось к нормальному ритму. Она чувствовала, как вжимаются пуговицы его жилета в ее ребра и грудь. Чувствовала материю его сюртука на своей обнаженной коже. Это ее возбуждало, но и порождало желание ощутить его обнаженным. Прикоснуться кожей к коже.

Он отнес ее на постель. Она подумала, что он ляжет с ней рядом, но вместо этого, бережно уложив ее, он опустился у постели на колени и, обхватив большими руками ее ноги, нежно дотянул Лорел к себе.

Она легко скользнула по покрывалу, закинув за голову обессилевшие руки. В теле все еще продолжало звучать недавнее наслаждение. Когда он разжал ее колени, широко раздвинул их, она, чувствуя на бедрах его ладони, радостно открылась, потому что у нее не осталось ни сил, ни воли.

Когда он приник к ней губами, Лорел ахнула. О сладостное небо! Она считала его руки талантливыми в любовных ласках, но они были ничто в сравнении с его шаловливым, дразнящим языком! Его язык глубоко проник в нее.

Лорел впилась пальцами в покрывало, сжала его в кулаки и не выпускала, потому что наслаждение налетело на нее ураганом, затмив все мысли. Его рот, его язык, даже его вчерашняя щетина на щеках и подбородке не давали ей успокоиться. Его ласковые большие пальцы трогали и давили, его умелый озорной язык лизал, касался, скользил и посасывал, снова и снова, пока ее бедра не стали сами по себе вскидываться ему навстречу, а голова так металась, что волосы упали на лицо, полностью закрыв его.

Он держал ее в подвешенном, непрерывном, изумительном экстазе, впрочем, недостаточно взвинченном, чтобы улететь за край. Она просила и умоляла. Она повторяла дерзкие непристойные слова, стремясь принудить его потерять контроль над собой, войти в нее, овладеть ею быстро и жестко.

Но он не делал этого, а лишь взвинчивал ее все больше и выше, заставлял, рыдая, молить об этом.

Ее пронзила стремительная молния, и она закричала от облегчения, а потом беспомощно летела на гребне его волны, вцепляясь в плечи Джека, запуская пальцы в его густые волосы, раскидывая руки по бархату покрывала и судорожно сжимая его в кулаках.

Наконец волны схлынули, оставив ее как рыбу на берегу. Ее дыхание почти со свистом вырвалось из легких, но она продолжала содрогаться, не в силах перестать, пока Джек не забрался к ней на постель и не обнял ее крепко-крепко, давая ей опору.

Она медленно приходила в себя, а он бормотал ей в волосы что-то утешительное, хотя она не могла ничего толком разобрать, кроме одиночных слов: «Лорел… милая Ежевичка… ш-ш… держись». Потом ей показалось, что он произнес: «Выходи за меня замуж, Ежевичка».

Она, ахнув, отпрянула, чтобы заглянуть в его лицо, поймать его взгляд, но он не стал встречаться с ней глазами. Он смотрел куда угодно, но только не в ее лицо, хотя продолжал расправлять на подушке ее волосы, промокать платком испарину у нее на лбу и между грудями.

Она открыла рот, чтобы задать ему вопрос, уточнить… но вдруг поняла, что может не справиться с ответом. Закрыв глаза, она отвернулась.

Сердцебиение пришло в норму, только иногда пропускало удар, когда она вспоминала слова, которые он вроде бы прошептал. Дыхание Лорел застревало в груди, когда она проигрывала в уме эти чудесные, невозможные, пугающие слова.

«Выходи за меня замуж, Ежевичка!»

Нет, ей не хотелось, чтобы он их повторил. Ей не хотелось отвечать на них. В любом случае слова — это всего лишь бессмысленный набор звуков. Нет, сегодня ей хотелось только ощущать все, что только возможно. Она резко накатилась на него, прижавшись к нему грудью, животом и бедрами. Запустив пальцы ему в волосы, она притянула к себе его лицо для поцелуя, глубокого, жесткого, рассчитанного на то, чтобы никакие слова больше не повисли в воздухе между ними.

Джек ответил Лорел поцелуем на поцелуй, позволив своим большим ладоням лечь ей на ягодицы, пока они страстно терзали рты друг друга.

Однако он решил, что эта ночь будет служить только удовольствию его прелестной Ежевички. Когда Лорел уперлась обеими руками в его плечи и оттолкнула, он послушно перекатился на постели и потянул ее за собой. Облако ее прекрасных темных волос укрыло лица их обоих, полностью скрывая их, храня в тайне и безопасности их страсть. Ее груди прижимались к его груди, полные и тяжелые. Ее соски напряглись остриями, которые он ощущал даже сквозь жилет и рубашку. Она оседлала его тело, и ее влажное лоно своим жаром проникло сквозь ткань. Это было пыткой, сладкой и мучительной, — ощущать ее так близко и не иметь возможности войти в нее.

Возможно, именно этой пытки он и заслуживал.

Наконец она выпрямилась, не слезая с него, как средневековая всадница, прелестная леди Годива, ее чудесные волосы водопадом стекали по пышной груди, розовый рот распух от его поцелуев. Она пробежалась язычком по этим соблазнительным губам.

Затем она занялась его съехавшим на сторону галстуком. Джек допустил это, глядя в ее сосредоточенное лицо. Она трудилась над затянувшимся узлом, и груди ее игриво подрагивали, когда она изо всех сил тянула упрямый льняной лоскут.

Джек медленно провел руками по ее распахнутым бедрам до стройной талии. Так хотела Лорел, а он был лишь матросом на ее корабле.

В конце концов, она торжествующе улыбнулась и широким жестом отбросила развязанный галстук прочь.

— Я его перехитрила!

За какие-то секунды она избавила Джека от жилета и вытащила из брюк рубашку. Затем, потянув его за руки, она принудила его сесть, чтобы совсем снять с него то и другое. Раздетый до пояса, он вновь повалился на постель и, лежа под ней, мечтал только об одном: бешено сосать ее груди, одновременно вторгаясь в ее влажную жаркую сердцевину… но он заставил себя выжидать.

Раздевание шло быстро. Улыбаясь, она пробежалась быстрыми ладонями по его телу, задрожавшему под этими дразнящими прикосновениями.

Остальная одежда была снята с него с еще меньшими усилиями, и Лорел сразу оказалась на нем, задержавшись лишь на тот миг, который понадобился ему, чтобы удобнее пристроить ее верхом.

— Вот так?

Он пробежался пальцами по ее округлым бедрам.

— Тебе решать, — мягко произнес он. — Как захочешь, так и будет.

Ее язычок мелькнул, проходя по губам, она серьезно обдумывала его слова, а Джек с тоской подумал, что если она еще дольше затянет свои колебания, он запросто может умереть. Но тут она обволокла его своей влажной, жаркой сладостью, дюйм за мучительным дюймом, пока не уперлась руками в его грудь, полностью на него насаженная.

Двигалась она медленно, превращая происходящее в изысканную пытку, возбуждая его до невыносимых высот… но он даже не пытался ее подгонять. Его руки лежали на ее бедрах только затем, чтобы помогать ее наслаждению. Он дразнил ее соски, пощипывая их и нежно катая между пальцами. Она резко отбросила назад свои локоны и ускорила езду, переводя ее в настоящий галоп.

Она была так прекрасна, эта сидящая на нем амазонка, бесшабашная, дикая, властная, открыто чувственная, уверенная в своей красоте, уверенная в том, что он отчаянно хочет ее.

Она вскидывалась и падала, все быстрее и быстрее. Выгибалась, сверкая от пота, такая прекрасная, с жарким взглядом, впившимся в его взгляд, с полуоткрытым в судорожных вдохах ртом.

Когда ее настигло освобождение, она выкрикнула его имя. Джек зарычал, теряя над собой контроль, сильно схватил ее за бедра и сделал один мощный глубокий выпад, пролив в нее, задыхающуюся и трепещущую над ним, свое семя.