Селеста Брэдли - Негодяй в моих мечтах

— Папа, почему ты играешь на чердаке?

— Вовсе я не играю. То есть чердак не место для игр. Ты ведь это знаешь, Мелоди?

Она настороженно смотрела на дверь чердака.

— Плохой человек забрал меня на чердак. Он забрал меня на крышу!

Именно там этот негодяй, безумный и жестокий покойный муж леди Мэдлин, свесил с крыши маленькое тельце Мелоди и грозил бросить ее вниз на мостовую. Руки Джека сами сжались в кулаки. Если бы в тот день этот мерзавец не разбился сам, Джек сделал бы это с ним сейчас. Его не было тогда рядом, чтобы защитить Мелоди. Если бы он не потонул в своих горестях, он гораздо раньше узнал бы о ее существовании.

«Я забираю ее отсюда сию минуту».

Лорел. Джек потер затылок. Он не понимал причины поведения Лорел, но не сомневался, что она в ярости… в искренней ярости.

Она, в самом деле, кипела нешуточным гневом.

Это означало, что он только что запер на чердаке разъяренную женщину. И это показалось ему не слишком-то хорошей идеей.

Но дело было сделано.

Поморщившись от этой мысли, Джек взял Мелоди за ручку и повел вниз, в свои комнаты. Рано или поздно ему придется разобраться с Лорел. Он не любил откладывать дела на потом, но надеялся устроить так, чтобы Мелоди находилась подальше от всего тревожного.

Сначала надо уложить девочку в постель. С момента его прибытия в «Браунс» Мелоди настаивала, чтобы он, и только он, исполнял эту обязанность. Колин отнесся к этому благодушно, хотя до тех пор именно он был незаменимым в этом обряде.

Однако если присутствие Колина стало необязательным, его рассказы оставались необходимыми. Джек не особенно много знал о пиратах, но и у него хватало историй о морских приключениях. Каждый вечер эти истории становились все длиннее и подробнее. Способность Мелоди слушать их, широко раскрыв глаза и затаив дыхание, творила с его разговорчивостью просто чудеса.

Все в «Браунсе» изумлялись, но позволили Джеку захватить этот ритуал, предваряющий ее сон.

Это казалось легким, но за последнюю неделю он узнал, что обычно жизнерадостная и смешливая Мелоди никак не относилась к тем, кого можно было назвать легкой в общении. Вечно в действии, вечно в движении, часто в опасности, она никак не была покладистой и тихой.

Только когда спала.

Часом позже Джек смотрел на спящую девочку, она не была его дочкой. Но эта мысль никак не хотела застревать в его мозгу. Она все время ускользала, словно не желая там закрепиться.

«Она не моя».

Но кажется, она как-то связана с Лорел.

По крайней мере, это объясняло сходство Мелоди с Амариллис. Теперь, снова увидев Лорел, он удивился, что сразу не подумал о ней. Мелоди явно походила на нее: умная, любознательная и склонная к внезапным проявлениям любви…

Ни одна из этих черт не была свойственна Амариллис. Подняв на руки теплое, расслабленное тельце Мелоди, он прислонил его к плечу и поднялся на ноги, чтобы отнести девочку в ее комнату. Мэдлин и Эйдан устроили ей детскую в своих покоях. Уложив ее в собственную постельку, Джек огляделся вокруг, оценивая последние прибавления обстановки.

На боковом столике стояла маленькая шахматная доска с фигурами. Джек взял в руки одну из фигурок, чтобы рассмотреть получше. Это был конь, вырезанный в виде коренастого пони с большими выразительными глазами.

Каждая фигурка представляла собой совершенно очаровательную игрушку, а короли и королевы восхищали тонкой проработкой деталей.

Это наверняка было очередным подарком от лорда Бартлза и сэра Джеймса. Эти старые зануды совершенно бессовестно шли, на любые ухищрения, чтобы заслужить от Мелоди прозвище «самого замечательного дедули».

Вскоре в комнате Мелоди не будет места для всех этих взяток, то есть «подарков».

Пока Джек укладывал Мелоди, наступила ночь. Часы пробили половину одиннадцатого. Он растерянно моргнул. Совершенно очевидно, его истории становятся все длиннее. Странно. Видимо, он сегодня наговорил Мелоди больше, чем сказал за весь прошлый год.

Почему она оказалась единственной, с кем он мог перекладывать свои мысли в слова? С Лорел ему это не удалось.

Лорел.

Ад и все его дьяволы! Что он наделал?!

«Ты все еще ощущаешь себя на войне. Принимаешь мирные решения с военными крайностями».

И поэтому вляпывался по-крупному. Это уж точно.

Однако если сравнить нынешнее прегрешение с прошлыми преступлениями… похищение было пустяком. Он уже не был тем человеком, за которого его принимали друзья.

В нем вообще оставалось мало человеческого.

Погрузившись в огромное кресло, которым Мэдлин дополнила комнату Мелоди, он даже не задумался, как будет выглядеть на фоне его пухлой розовой обивки.

Прикрыв рукой глаза, он попытался вспомнить, когда видел Лорел в последний раз. Ее, кажется, не было в доме в день той унизительной истории.

Или была?

«Думай!..»

Он был так погружен в беспросветный мрак, так отрешен от всего…

Это друзья приказали ему явиться туда в гости, посмотреть на его любимую девушку, он и поехал… Там он пережил самую замечательную, самую поразительную ночь в своей жизни, которая почти вернула его в мир живых. А затем сердце вновь жестоко вырвали из груди…

Потом последовали два месяца, проведенные в пьяном тумане, в погружении во тьму. Колин и Эйдан убедили его, что самоубийство — чистый эгоизм. Слишком многие хотели, чтобы Джек стал добрым хозяином, достойным наследником больного дяди. У него были обязанности. Осознание этого не дало ему совсем погрузиться во мрак, но он остался пребывать в сумерках. Пока не увидел Мелоди.

А теперь явилась Лорел, чтобы забрать ее.

За дверью топтались Колин и Эйдан.

— Сейчас он укладывает ее в постель, — тихо произнес Колин. — Бедняга. Я никого не видел таким раздавленным, каким он вошел давеча в дверь клуба.

Эйдан бросил на Колина быстрый взгляд:

— А я видел.

Колин отвел глаза.

— Со мной все будет в порядке. Это я тревожусь о Мэдлин и о Прю. И о Джеке.

Эйдан медленно кивнул: — Мне совсем не хочется видеть Мелоди грустной, но она пережила много трудностей, как и Прю. А вот Джек… Колин потер рукой затылок. — Джек и так ходит по краю.

— Последние несколько дней он выглядел лучше. — Эйдан сделал парочку медленных вдохов. — Я подумал, что обретение Мелоди стало для него почти что… возрождением. Колин неотрывно смотрел вдаль.

— Ты хочешь сказать, жизнь за жизнь?

Эйдан усиленно разглядывал свои руки.

— Мы этого не знаем.

— Нет. — Колин старался не встретиться взглядом с другом. — Мы не знаем ничего подобного. Не наверняка. На другой стороне коридора приоткрылась дверь в комнаты Колина и Прю. Прю, широко распахнув глаза, прижала руку ко рту.

Жизнь за жизнь?

Уже стоя наверху, перед запертым чердаком, Джек заколебался. Стоит ли ему стучать? Чувствуя себя глупо, он все же постучал в дверь. Прижав ухо к замочной скважине, он еле расслышал презрительное фырканье Лорел.

— О, будьте добры, входите. — Даже толстые дубовые доски не смягчили иронии в ее голосе.

Тяжелый ключ согрелся в его кармане. Лицо пылало от смеси стыда и неловкости, приправленных чуточкой раздражения. В единый миг он ощутил сразу три чувства, которых никогда раньше не испытывал.

Он повернул ключ, а затем медленно-медленно отворил дверь… И едва увернулся от осколков полетевшей ему в голову посудины.

— Ух ты, промахнулась!.. — Она произнесла это спокойно, но в голосе кипела ярость.

Джек сначала спрятался за дверью, но затем отбросил постыдную трусость. Он это сотворил и теперь должен лицом к лицу встретиться с последствиями.

Эти последствия продолжали нарастать. Осколки летели неустанно. Он заслонил глаза рукой:

— Проклятие, Лорел!..

— Ты хотел войти, так заходи.

— Прекрати.

— О, Джек, мне и в голову не придет причинить тебе вред.

Он шагнул в комнату и тут же рванулся в сторону, уклоняясь от треснувшей тарелки, летевшей ему в голову.

— Ой! А я-то решил, что ты не хочешь причинять мне вреда!

Лорел помедлила, взвешивая в руке тяжелый чайник без ручки.

— Я не хочу причинять тебе вреда. Я хочу тебя убить! — Чайник полетел в его сторону и почти попал в плечо, если бы Джек не сумел увернуться.

Она свирепо сдвинула брови.

— Перестань двигаться.

Он умиротворяюще поднял руки.

— Лорел, я понимаю, что был не прав, запирая, тебя здесь…

В мгновение ока она нагнулась к лежащей у ее ног груде брошенной посуды и с трудом швырнула в него тяжелой супницей. На этот раз Джек не стал дергаться, а просто отбил ее предплечьем.

— Как же это было больно!

Впрочем, ему, видимо, удалось скрыть боль, потому что Лорел вытаращила глаза от удивления и заколебалась, выбирая очередной снаряд. Это стало ее первым просчетом. Как солдат, бросающийся на засаду, Джек кинулся через комнату и оттащил Лорел от ее арсенала.

— Отпусти меня! — Она старалась лягнуть его, но ее одетые юбки защитили Джека.

Он крепко принимал ее к себе, спиной к своей груди, плотно обвив ее руками, так что она не могла шевельнуться.

Пахла она восхитительно!

Это было бы не важно… если б не напоминало ему о чем-то…

Лорел отчаянно сдерживала слезы и старалась вырваться из его хватки. Слезы не приводят ни к чему хорошему. Уж ей ли не знать, ведь за последние четыре года она пролила их столько, что теперь знала это точно. А вот сохранять злость… это полезно. Она никогда в жизни не испытывала такого всепоглощающего бешеного гнева. По крайней мере, никогда раньше не давала себе в этом волю.

Но Джек, этот невероятно бесчувственный негодяй, столько украл у нее…

Ее тело затрепетало от близости его большого и сильного тела.

— Нет! С давно сдерживаемым рыданием Лорел вырвалась от него. Стиснув зубы, чтобы не выдать себя, она попятилась, отталкивая Джека.

Она готова была схватить что угодно: чайник, метлу, кочергу, и с радостью огреть его по голове, а потом забрать свое дитя и навсегда исчезнуть, оставив избитого, окровавленного лорда Редгрейва навсегда в своем прошлом.

Он стоял теперь перед ней с тем же отрешенным и недоумевающим видом. Она помнила его не таким. Смеющийся молодой человек постепенно переродился в ее памяти в хитрого манипулятора. Она мстительно забыла того сломленного, горюющего человека, с которым провела единственную ночь. Но теперь она вновь видела призрак того, по-прежнему несчастного и потерянного, такого же опустошенного и далекого от всего Джека.

Она тряхнула головой, стараясь избавиться от этого образа. Она не должна распылять свою ярость. Только гнев даст ей достаточно силы, чтобы совершить задуманное. Понимание и сочувствие были никчемными и расслабляющими эмоциями, именно они привели ее в то состояние, в котором она пребывала сейчас.

Нет, в данном случае она станет такой, как Амариллис. Она постарается ухватить свой шанс и сдаст выигрышные карты только себе самой.

Ради своей дочери она сделает все. Даже станет подражать своей бессердечной сестрице.

— Отдай ее мне. — Это ее голос или материнское угрожающее рычание? — Отведи меня к ней. Немедленно.

— Что ты собираешься делать?

— Сбежать. — Она вызывающе вздернула подбородок. — Убежать далеко и никогда сюда не возвращаться. По-моему, ты потерял все права на нашего ребенка.

«Нашего ребенка?!» Джек был потрясен. «Нашего?» Но…

А Лорел продолжала:

— Эта проделка с чердаком лишь последний из ваших грехов, и какое бы будущее с Мелоди вы себе ни воображали, я его не…

Ошеломленный Джек просительно поднял руку, прерывая ее:

— Подожди…

Наконец что-то подвернулось ей под руку. Длинная палка, мутовка для перемешивания белья при стирке, стояла в углу помещения. Сухое потрескавшееся дерево тут же вонзилось в руку занозами. Наконец-то у нее в руке настоящее оружие. Сможет она убить человека? Этого сможет.

По крайней мере, сможет с радостью огреть его так, чтоб он потерял сознание.

Он подступил ближе. Она покрепче сжала свою палку и сделала глубокий вдох. Еще один его шаг… Он сделал этот шаг, в явной растерянности прижимая ладонь ко лбу. Теперь… если бить, то теперь…

Палка взметнулась. Он увидел её, опоздав на мгновение, и попытался увернуться, но удар все-таки пришелся по его плечу.

Его спас инстинкт. Он вырвал палку из ее рук и рванулся к Лорел. Он всем телом прижал ее к стене и схватил мертвой хваткой ее запястья.

Однако на таком близком расстоянии их поджидала большая опасность. Ощущение ее прижатого тела, то, как она извивалась, стремясь высвободиться, аромат ее тела, ее учащенное от борьбы дыхание на его коже…