Лорен Блэйкли - Нехилый камешек

И лучше ей сейчас не вымещать на мне детскую обиду. В противном случае я подвешу ее вверх тормашками над перилами, пока она не начнет молить о пощаде. Ой, погодите-ка. Такое могло прийти в голову только десятилетнему Спенсеру. А взрослый я никогда бы такого не сделал. Вместо этого, когда она в следующий раз притащит домой ухажера, я покажу ему семейный альбом. Фотку сестренки со второго класса. На ней у Харпер стрижка, сделанная ей собственноручно.

– Я прям сгораю от любопытства, – говорю я, откидываясь на спинку стула.

Вперед, сестренка.

Вздернув подбородок, она начинает рассказывать анекдот:

– Почему слепец не мог видеться с друзьями?

– И почему? – с любопытством спрашивает миссис Офферман, нахмурив брови. «Из-за слепоты», – отвечает она самой себе с довольным видом.

Харпер, выдержав паузу, наклоняется и смотрит мне в глаза:

– Потому что он был женат.

Харпер удается развеселить всех за столом. По крайне мере, всех, кому больше двадцати. Дочери мистера Оффермана натянуто улыбаются, но Харпер нет нужды их развлекать. Они и так готовы есть с ее рук после обсуждения поп-музыки и советов для более удачного селфи. Плюс дополнительные баллы она получила за «только представьте себе это видео-селфи».

– Думаешь, и с тобой такое скоро приключится, Спенсер? – спрашивает моя сестра, невинно хлопая ресницами, и подпирает подбородок руками.

Ну и чертенок.

– Нет, Шарлотта у меня замечательная, – говорю я, пытаясь пнуть под столом Харпер. В смысле слегка толкнуть ногу. Но вместо этого вскрикивает Эмили.

– Ай, больно!

Вот блин! Ошибочка вышла!

– Что случилось, дорогая? – Миссис Офферман переводит взгляд на старшую дочь. Эта миниатюрная женщина большую часть ужина суетилась вокруг своей семьи как курица-наседка.

– Кто-то меня пнул, – раздраженно говорит Эмили.

Зоркие голубые глаза недовольной матери устремляются в мою сторону, пытаясь вычислить виновника происшествия. Меня аж внутри передергивает. Черт, не могу поверить, что умудрился облажаться, и все из-за собственной сестры.

Пытаюсь придумать хорошую отмазку, но не успеваю произнести ни слова. Шарлотта хватается за сердце и начинает извиняться:

– Эмили, прости. Это я. Когда Спенсер меня достает, я его пинаю. А он как истинный мужчина частенько это делает, но несмотря ни на что я его обожаю. На этот раз я промахнулась и попала по тебе. Мне очень жаль, – говорит она с нежной улыбкой, и я мог бы расцеловать ее. Минуточку, но я взаправду могу ее расцеловать.

Что собственно и делаю. Я кладу руку на ее щеку.

– Я это заслужил. Мне нравится, что ты не даешь мне спуску, сладкий медвежонок, – говорю я и мягко целую ее в губы.

Она отвечает на этот сладкий целомудренный поцелуй, но даже этого достаточно, чтобы забыть о полном столе зрителей. Мне хочется лишь больше поддельных поцелуев. Губ, зубов, языка.

Прикосновений.

Больше ее.

Именно этого я не должен желать.

Раздаются аплодисменты. Я прерываю поцелуй и понимаю, что громче всех радуется Харпер.

– Вы такая милая пара. Когда свадьба?

Ох.

Эта маленькая деталь.

У моей мамы глаза загораются от восторга.

– Ах, да. Венчание будет летом?

– Мы думаем весной, – говорит Шарлотта, плавно принимая удар на себя. – Пожалуй, в мае. Вероятно, в художественной галерее. Или в музее. В музее современного искусства такой прекрасный сад скульптур.

– О, это великолепное место, – говорит миссис Офферман, оставляя инцидент с пинком в другой галактике. Она прикрывает ладонью рот, чтобы ее дочери не смогли услышать: – Я уже к нему присматривалась, обдумывая детали бракосочетания моих девочек, несмотря на их возраст. Но мне кажется, в таком вопросе рано никогда не бывает.

Мистер Офферман накрывает руку ее ладонь.

– Дорогая, это замечательное хобби. Благодаря ему ты хоть изредка выбираешься из кухни.

У меня челюсть чуть на стол не упала. Мы сейчас что, в пятидесятых?

– Из кухни?..

Мой отец откашливается, и его голос заглушает мой вопрос.

– Кейт, а ты что думаешь о саде скульптур? – говорит он моей матери, тем самым прикрывая мне рот. – Ты всегда любила Музей современного искусства.

– Изумительное место, хотя, по-моему, свадьба Шарлотты и Спенсера везде будет великолепной. Шарлотта, знаю, вы с матерью близки, но если захочешь, я всегда с радостью тебе помогу. Я обожаю свадьбы.

Миссис Офферман встрянет в разговор, пялясь на Шарлотту:

– Твоя мать, наверно, на седьмом небе от счастья. Она распланирует вашу свадьбу?

Шарлотта в недоумении хмурит лоб.

– Уверена, она поможет.

– Конечно, она поможет, дорогая. И даже больше. Она живет рядом?

– Мои родители в Коннектикуте.

– Чем ей еще заниматься, кроме как планировать твой особенный день? – продолжает миссис Офферман с выражением крайнего удивления, словно она и представить не может, что мама Шарлотты может заняться чем-то еще, кроме как ежесекундно раздавать приказы команде флористов и прикапываться к каждой мелочи в банкетном зале.

– У нее очень напряженный рабочий график, – говорит Шарлотта.

– Ой. Она работает? – Походу, женщина в полном замешательстве. – А кем?

– Она хирург в больнице в Нью-Хейвене.

У миссис Оффермана лезут брови на лоб, а глаза становятся размером с блюдца.

– Как интересно. А твой отец?

– Он медбрат, – сухо говорит Шарлотта, и я едва сдерживаю смех, но вовремя поджимаю губы.

– Правда? Я думала, он тоже врач? – с искренним удивлением говорит моя мама, потому что Шарлотта сейчас нагло брешет. Это убивает меня, целиком и полностью, но я каким-то чудом сдерживаю смех.

Шарлотта хлопает себя по лбу.

– Виновата. Он начал как медбрат, но благодаря поддержке мамы отучился и тоже стал доктором.

На этот раз она говорит всю правду, и выражение лица миссис Офферман бесценно. Такое чувство, будто она никогда не слышала о санитарах и тем более о тех, кто по настоянию жены становятся врачами. При этом мистер Офферман потрясен еще больше жены.

Повисает неловкое молчание. Разговоры за столом на мгновение затихают. Тишину нарушает лишь звон бокалов и скрежет вилок о фарфоровую посуду.

– За счастливую пару, – говорит мой отец тост, стараясь спасти присутствующих от ненужных дебатов о распределении ролей мужчины и женщины.

– Точно! Точно! Кто не любит свадьбы? Ведь это наше излюбленное занятие, не так ли? – говорит мистер Офферман, подмигивая моему отцу, как бы говоря: «Мы пьем за то, что приумножает наш капитал».

Его дочери поднимают бокалы с газировкой, а я с вином и в первую очередь чокаюсь с Шарлоттой. Из-под стола слышен слабый шум, похожий на легкий стук. Шарлотта смотрит на меня с усмешкой и очень интимным выражением, словно мы только что разделили один маленький грязный секрет. В следующею секунду я понимаю, о чем речь. Нет сомнений, кто к кому прикасается. Это ее пальчики скользят по моей обуви. Щиколотке. Голени. Еще выше. Она сводит меня с ума. Настоящее безумие - то, как охренительно здорово чувствовать шаловливые пальчики ног Шарлотты на моей ноге.

И под «здорово» я имею в виду желание взять ее за руку, затащить в ванную комнату, прижать к стене и задрать юбку. Узнать, какие на ней сегодня трусики и влажные ли они от возбуждения.

Но есть одна проблема. Этому не бывать.

Вероятно, всему виной вино.

– Надо завтра сходить в Музей современного искусства, – говорит миссис Офферман моей маме. – Эмили планирует на следующий год в колледже изучать историю искусств. – Ее старшая дочь поднимает бровь, явно не согласная с этим заявлением. – А ты можешь посмотреть на сад, Кейт.

– Отличная идея, – как всегда дипломатично соглашается моя мать.

Миссис Офферман смотрит на Шарлотту:

– Не хочешь к нам присоединиться?

– Непременно. – Шарлотта сжимает мою руку. – Мы придем вдвоем.

– Сгораю от нетерпения, – говорю я, потому что любой другой ответ может стать причиной моего расчленения.

Я допиваю свой бокал вина, а тем временем тема разговора меняется, как и положение ноги Шарлотты, на которую возвращается туфелька. За что я весьма благодарен. Если я так возбуждаюсь от ее поглаживания ножкой, то мне, походу, нужно удостовериться, не впадаю ли я назад в подростковый возраст.

После десерта и кофе я отвожу сестру от стола на приличное расстояние для разговора.

– Харпер, серьезно. Ты должна быть на моей стороне. А вместо этого чуть не сдала меня с потрохами.

– О, я тебя умоляю. Даже не думала об этом. Я просто прикалывалась. Ты знаешь, я тебя всегда прикрою, – заявляет она с таким видом, будто я сбрендил, если считаю иначе. Но безумие на этой недели уже входит в порядок вещей.

– Знаю. И прошу сыграть за мою команду, а не за противников, – говорю я с легким отчаяньем в голосе.

Кого я пытаюсь обдурить? Легкое? Как же! Оно до офигения полное.

Она смеется.

– Ты становишься жалким, когда в чем-то нуждаешься. Где Спенсер, который подвешивал меня в восьмилетнем возрасте над перилами?

Я изображаю на лице полнейший шок.

– Мне казалось, тебе тогда было шесть?

– Еще хуже. – Она притягивает меня в объятия. – Все нормально. Я тебя не выдам. Но я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Не переживай. Знаю.

– Хорошо, если так. И будь осторожен. – Она поворачивается и с угрожающим шепотом хватает мою рубашку. – Но когда ты будешь меньше всего этого ожидать, я тебе отомщу за Санту. – Захват усиливается, и голос становится еще тише: – Смотри в оба. Эмили поедает тебя глазками. Походу, она уже на крючке.

Я кошусь в сторону стола. Эмили встает, не отрывая глаз от телефона в руке.

– Ошибаешься, – говорю я, отстраняясь, – она просто пялится в телефон и переписывается с друзьями.

Но оказывается, сестра права. Эмили сейчас не сводит с меня глаз. Наши взгляды встречаются, и она облизывает губы.

Харпер со смехом изображает кошку, выпускающую на волю коготки.

– Мяу. Попахивает кошачьими боями.

Я качаю головой. Вряд ли Шарлотта любительница склок.

Моя фальшивая невеста проходит мимо Эмили, и девчонка пялится на нее, словно ждет момента, чтобы наброситься. Через долю секунды она хватает Шарлотту за руку. Вот черт! Харпер права. Сейчас начнется потасовка. На мгновение меня раздирает двоякое желание понаблюдать за представлением или остановить драку.

– Боже мой, я без ума от твоих туфлей, – говорит Эмили с улыбкой, полной обожания. – Где ты их купила?

Фух! Походу, Эмили пялилась на обувь Шарлотты. И вот они уже весело болтают о моде и дизайнерах, и Шарлотта замечательно с этим справляется.

Не могу понять, почему она только сомневалась в себе.

Она - бриллиант чистой воды и может в любое время играть роль моей фальшивой невесты.

– Фух!.. – Шарлотта с тяжелым вздохом проводит рукой по лбу. – После такого представления и долгого дня мне нужно срочно выпить, – заявляет она, когда мы садимся в машину. – И одной рюмочкой вряд ли обойдется.

– Поддерживаю. – Я провожу костяшками пальцев по ее коленке и говорю водителю ехать в центр. – Кстати, насчет санитара. Это была бомба! Мега-охренительно.

Мы даем друг другу пять.

– Это даже нельзя назвать ложью. Так, истина с небольшой временной задержкой.

– Откровенно говоря, ты справилась сегодня на пять балов.

– Ой, спасибо, – говорит она игриво. – А ну-ка, давай зачетку.

Я протягиваю ей руку с воображаемым документом.

Шарлотта делает вид, что открывает зачетную книжку.

 – Вижу, я и правда получила твердую пятерку.

Я качаю головой.

– Пятерку с плюсом. Байка о санитаре заслуживает дополнительных полбалла. Видишь? – Я пальцем показываю в «зачетку», как будто та реально в ее руках.

Шарлотта со смехом хватает меня за руку.

– Честно, не смогла сдержаться. У нее реально отсталые взгляды на жизнь.

Поскольку моя мать посвятила себя нашему с Харпер воспитанию, я считаю вполне нормальным, когда матери работают или нянчатся с детьми. Главное, чтобы ей это было по душе. Если говорить конкретно о моей матери, то она помимо заботы о детях, старалась помочь мужу дельными советами. А отец в свою очередь относился к жене, как к королеве, равной ему во всем. Именно так все и должно быть, независимо от выбора женщины.

– Раз речь зашла о старомодном, может заскочим в «Гин Джойнт»? – спрашиваю я о новом баре в Челси, который получил кучу восторженных отзывов, особенно благодаря «Олд фешен[12]» с джином.