– Ты никогда не был бойскаутом.

– Твоя правда. Но я не обманываю какими бы не были отношения: фальшивыми или настоящими.

Шарлотта вопросительно приподнимает бровь.

– Настоящими? А у тебя они когда-то были?

– Конечно. И под «настоящими» ты имеешь в виду те, где я знаю фамилию девушки? – говорю я с невозмутимым видом

Она скрещивает руки на груди.

– Давай-ка я чуть перефразирую. Ты когда-нибудь с кем-нибудь встречался больше двух недель?

Я презрительно фыркаю.

– Две недели. Ты гонишь?

– Аманда из колледжа не в счет.

– Почему? Я был с ней четыре месяца. Ну да ладно. В любом случае у меня были серьезные отношения, – говорю я, хотя чертовски уверен в обратном. Но суть этого разговора не в моей способности к длительным отношениям. Тут главный вопрос, может ли мой член поддерживать моногамию. – Я тебе пообещал и буду держать свое либидо в узде. Считай, на мне пояс верности. Но эта сделка двухсторонняя, и ты со мной в одной лодке.

– На этот счет не стоит волноваться.

– То есть для тебя это не проблема? – спрашиваю я, когда лифт останавливается на первом этаже.

Она усмехается.

– Как будто у меня есть варианты.

– Значит на этой неделе у тебя не намечалось страстных свиданий?

Она поднимает руки, растопырив все пальцы.

– Их не было уже десять месяцев, – резко отвечает она, и двери лифта раскрываются.

Мы проходим через фойе на улицу, где нас уже ждет такси. Я открываю дверь, и Шарлотта усаживается на сиденье. Я сажусь рядом. Мы пристегиваемся.

Наконец-то все отлично, мы выбрались из пучины смущения. Сейчас между нами все, как всегда.

– То есть ты десять месяцев ни с кем не встречаешься? – уточняю я, зная, что после разрыва она никем серьезно не увлеклась. Но если задуматься, то, что Шарлотта не упоминала о свиданиях не означает, что их совсем не было.

Она качает головой.

– Никаких отношений. Свиданий. Поцелуев. Ничего.

Десять месяцев без секса. Это же целая вечность. Я бы, скорее всего, не выдержал дольше десяти дней. Может, четырнадцати, но эти две недели превратились бы в пытку. Она, наверное, по полной программе отрывается с «игрушками».

Вот черт! Теперь я представляю Шарлотту в постели с фиолетовым вибратором-кроликом. Ноги широко раздвинуты, рука полностью контролирует скорость проникновения, дыхание тяжелое и отрывистое.

Спасибо, мозг, за этот фантастический образ, благодаря которому все рациональные мысли улетучились из головы.

Иногда я поражаюсь, как мужчины  справляются со всеми своими развратными фантазиями. По сути, я удивлен, как нам, мужикам, удается хоть с чем-то справиться, когда в башке творится такой хаос. Чудо, что мы можем зашнуровать ботинки и расчесывать волосы.

Вдруг до меня доходит. Этот поцелуй на кушетки. И тот на улице. Это ее первые поцелуи за десять месяцев. Мои и только мои! На меня накатывает счастье. Я первый парень, с которым она целовалась за целую тучу времени. Хотя это вроде как бессмысленно, но я безумно рад. А еще более безрассудной кажется волна собственнического инстинкта, пронесшаяся по венам. Я не хочу, чтобы Шарлотту целовал кто-то другой.

В смысле следующую неделю, ясень пень.

Откуда вообще такое собственническое желание?

– Кстати, – говорит Шарлотта, когда автомобиль подъезжает к магазину, – как это все закончится?

– У нас?

Она кивает.

– Фальшивая помолвка.

– Думаю, мы понарошку расстанемся, – говорю я, хотя даже не задумывался об этом. Может, потому что не планировал это заранее. Все вышло спонтанно.

– В конце недели? – спрашивает она, когда мы подходим к сверкающим дверям нью-йоркского ювелирного магазина, который был частью моей жизни сколько себя помню.

– Ага, настоящий поддельный разрыв, – подчеркиваю я, чтобы скрепить сделку, прежде чем куплю ей кольцо. У которого есть срок годности, как и у нашего запланированного романа.

Разрыв неизбежен.


* * *

За час, который мы проводим в «Катрине», я узнаю три вещи: Шарлотте нравится держаться за руки, обнимать меня за талию и перебирать пальчиками мои волосы.

Кроме этого, у нее поистине шаловливые ручки, которые она самоотверженно пускает в ход. А еще у нее безупречный вкус. Шарлотта выбрала платиновое кольцо с двух каратным бриллиантом в огранке «принцесса».

– Именно об этом кольце я всегда мечтала, – заявляет высокой шатенке с аккуратным пучком на голове, опрятной шелковой блузке и серой юбке. Это Нина, правая рука моего отца.

Клянусь, Шарлотта сейчас на седьмом небе от счастья. Она ведет себя как смущенная невеста.  Нина ослепительно улыбается.

– Тогда давай убедимся, что хрустальная туфелька будет сидеть на тебе идеально, – говорит она и уходит в подсобное помещение за нужным размером.

– Ты профи, – говорю я, убедившись, что Нина нас не услышит. Шарлотта пренебрежительно машет рукой, а я не унимаюсь. – Нет, серьезно. Тебе гарантирован Оскар за роль восторженной невесты.

Она пробегает пальцами по стеклянной витрине и пожимает плечами, словно в ее игре нет ничего сложного.

– Мне нравятся бриллианты. Это все упрощает.

– Ах, так в дело вступила Честная Шарлотта? И мисс Честность любит драгоценности?

Она кивает.

– Именно, она обожает огранку «принцесса» и платину. В прошлом году, когда моя подруга Кристин обручилась, я за нее ужасно радовалась и как дурочка пялилась на великолепную обручалку. Но самое важное: она была очень счастлива и безумно влюблена. Так что мне не нужно изображать восторг при виде обручальных колец.

Я вижу неподдельную искренность в ее глазах. В карих омутах нет и намека на лукавство. Она от души наслаждается происходящим. Вероятно, не «браком» со мной. Но самой идеей в целом.

Правда сбивает с ног и мне тяжело совладать с эмоциями, поэтому я перевожу все в шутку.

– А если бы это было кольцо на мизинец? Если бы я подарил тебе золотое колечко с огромным брюликом? Тебе бы оно подошло?

Она наклоняется, озорно приподнимая брови.

– Спасибо за подсказку, лапуля. Теперь я знаю, какой тебе сделать свадебный подарок.

Нина возвращается и говорит, что кольцо будет готово через пятнадцать минут.

– Спасибо, жду не дождусь, – говорит Шарлотта, и теперь я знаю, что она не кривит душой и полностью честна с Ниной.

Но я лгу и чувствую себя конченным мерзавцем. Я много лет знаю Нину: она нянчилась со мной и с Харпер. После открытия «Катрин» на Парк-авеню она стала первой папиной сотрудницей. Начав с продавца, она долгие годы поднималась по карьерной лестнице, и когда магазин превратился в международную сеть стала вице-президентом. Папа частенько повторяет, что моя мама и Нина помогли ему принять большую часть важных деловых решений за последние тридцать лет. Они его главные советники.

– Я так за вас рада. А еще очень счастлива, что именно ты подтолкнула его стать на колено, – говорит Нина Шарлотте, которая отводит взгляд. Нина опирается бедром на витрину с бриллиантовыми теннисными браслетами и легонько хлопает меня по руке.

– Мне до сих пор не верится, что ты женишься.

– Думаешь, это сон? Может, мне стоит себя ущипнуть, – говорю я и щипаю себя за предплечье, старательно игнорируя грызущее чувство вины. Я не могу позволить лжи отравить мое существование. Все для благого дела, никто не пострадает. К тому же, я не первый мужчина в истории человечества, которому понадобилась фальшивая невеста.

– Я помню тебя безрассудным пятилетним мальчишкой, словно это было вчера, – говорит Нина с взглядом полным ностальгии.

– В голове не укладывается, как отец позволял мне в таком возрасте находиться в магазине, – говорю я, вспоминая сколько времени провел в этом роскошном месте. Я знаю здесь каждый уголок вдоль и поперек. Пять этажей утонченности, блеска и гламура. За стеклянными витринами и на вершине мраморных пьедесталов сверкают бриллианты, а бордовый ковер настолько мягкий, что хочется свернуться и заснуть на нем.

Или наворачивать круги, как я и делал в детстве.

– Ты был неугомонный, – говорит Нина, качая пальчиком. Она улыбается, и в уголках серых глаз собираются морщинки.

– Насколько? – спрашивает Шарлотта.

Я слышу в ее голосе любопытство с примесью лукавства. Шарлотта бросает на меня беглый взгляд, и я тут же понимаю, где зарыта собака. Она пытается выудить на меня компромат, а потом когда я потеряю бдительность, нежданно-негаданно начнет дразнить.

С радостным смехом Нина начинает колоться.

– Маленький Спенсер был сущим наказанием. Однажды, его мать уехала к родственникам за город, и отец привел Спенсера в магазин за час до открытия. Так этот маленький дьяволенок сразу начал носиться, как заведенный, сметая все на своем пути, – рассказывает она и копирует меня, размахивая руками.

Шарлотта смеется, а меня передергивает от неловкости.

– Могу представить.

– Ох, это было только началом хаоса, который он пытался посеять. Во время одного из своих марафонских забегов вокруг магазина, Спенсер опрокинул стенд с рубинами. А как-то раз он вытащил из витрины бархатную подкладку и повязал себе как накидку, – продолжает делиться подробностями Нина, и у Шарлоты подрагивают губы от смеха. – Но, – протягивает Нина, сузив глаза и подняв палец, – у меня было решение.

– Снотворное? – игриво спрашивает Шарлотта и сжимает мою руку.

Я сдерживаю стон, прекрасно зная, к чему все идет.

– О, я могла лишь мечтать, чтобы маленький негодник заснул, пока его отец был на встречах. Вместо этого, я пошла в магазин модных аксессуаров для животных в конце квартала и купила поводок, который прикрепила к петлям на поясе его вельветовых брюк.

Шарлотта прижимает пальцы к губам, а я роняю голову на ладонь. Ну вот оно! История, от которой я сгораю от стыда. Не знаю, что хуже: поводок или вельветовые брюки.

– Вы выгуливали его по магазину на поводке? – спрашивает Шарлотта, и каждое слово звенит четче от возрастающего интереса.

Нина кивает, гордясь своим решением проблемы. Она похлопывает себя по ноге, как заядлый кинолог, и тихо свистит.

– Ко мне, мальчик, – говорит она, содрогаясь от смеха. – Ему это нравилось. Он так привязался к поводку, как маленький кокер-спаниель.

– Потрясающе. С другой стороны, он еще тот кобель, – весело говорит Шарлотта, покачивая головой.

Я закатываю глаза, но женщины продолжают стёб.

– Разве они не все такие? Я про мужчин, – добродушно заявляет Нина.

Шарлотта кивает.

– Хорошо, что я люблю собак.

– К тому же, у меня было всего два варианта: или надеть на него поводок, или позволить маленькому сорванцу разгромить все витрины с бриллиантами. С годами он наигрался. В хорошем смысле слова, – говорит Нина, гладя меня по щеке. – А с тобой он еще больше наберется ума-разума, согласна? – обращается она к Шарлотте. Та сглатывает и выглядит напряженной. Ее глаза расширились. Я замираю.

Блин!

Походу наша песня спета.

Сейчас Шарлотта расколется.

– Не правда ли? – настаивает Нина, пытаясь привлечь внимание оцепеневшей Шарлотты.

На ее щеках вспыхивает румянец, она сейчас выложит все как есть. Презентует длинную неказистую правду на золотом блюдечке с голубой каемочкой, украшенную белым нелепым бантом. Шарлотта с легкостью справилась с покупкой обручалки. Но все прошло гладко только благодаря ее всепоглощающей любви к драгоценностям. А сейчас, видно, мы подобрались к сложной части представления. Вот черт, я вижу ужас в ее глазах.

Слов не слышно, но ее губы двигаются. Я сжимаю руку Шарлотты, пытаясь ее растормошить и заставить ответить на вопрос. Если она и дальше будет молчать, мне придется вмешаться. Кое-как ей удается выдавить из себя нервную улыбку. Она подмигивает Нине и наконец говорит:

– Если честно, он так и остался проказником. Так что, если у вас остался тот поводок, я хотела бы его позаимствовать.

Нина хохочет, запрокинув голову, а потом опускает руку на плечо Шарлотты и шепчет:

– Ох, как же мне нравится дикая энергетика недавно помолвленных парочек.

Нина, извинившись, уходит за кольцом, а Шарлотта впивается в меня взглядом.

– Ты ведь подумал, что я раскрою наше прикрытие?

Я показываю большим и указательным пальцем насколько она права.

– Ты была близка к этому, не так ли?

Она вопросительно приподнимает бровь.

– Возможно, я хотела заставить тебя понервничать.

– Ты коварная женщина, – говорю я, прищурив глаза.

Она скользит пальцами по моей руке.