— Она плакала, Оливер.

— Она придет в себя.

— Вот как? — Энни положила помидор обратно на разделочную доску. — Послушай, я знаю, что это не мое дело…

— И правда, не твое.

— …но я думаю, что ты очень плохо обошелся с Вэлери.

— Правда? — Оливер облокотился на холодильник. У него был очень заинтересованный вид.

— Правда. — Энни принялась нарезать помидор. — Я так понимаю, тебе не нравится ее новый приятель.

— Я с ним незнаком.

Энни в удивлении отложила нож.

— Ты шутишь? Ты обрушился на нее, как горная лавина, за то, что она встречается с человеком, которого ты даже не знаешь?

Оливер изучал вино в своем бокале.

— Я знаю, кто он, и этого достаточно.

— Ну и кто же он? Экс-шулер? Помешанный? Какой-то негодяй?

— Он сын Пола Шора.

Энни задумалась, услышав это имя.

— Я не знаю Шоров. Я в этих кругах никогда не вращалась. Но, конечно, я и о них слышала. Пол Шор владеет крупнейшей компанией по сделкам с недвижимостью со штаб-квартирой у нас в Сиэтле. Строит огромные небоскребы и торговые площадки. Такого рода вещи.

— Помимо всего прочего.

— Моя подруга, дизайнер, оформляет дом Шоров к очередному бенефису искусств, который ежегодно проводят он и его жена. Шоры очень активны на поприще искусства. У них фонд или что-то в этом роде.

— Да.

— Ну и что же плохого в Поле Шоре? Почему ты считаешь, что его сын недостаточно хорош для Вэлери?

Оливер сделал глоток вина и задумчиво посмаковал его.

— Полагаю, что поскольку ты теперь член нашей семьи, то имеешь право знать о некоторых событиях прошлых лет.

Энни поощряюще улыбнулась и снова принялась за помидоры. То, что Оливер сейчас сказал, не вполне соответствовало действительности, по крайней мере в отношении нее. Но, во всяком случае, он наконец начал открываться. Это было хорошим знаком.

— Это не длинная история. Вскоре после того, как мой отец бросил нас, я обнаружил, что у него были огромные долги перед несколькими старыми друзьями. В том числе перед Полом Шором.

— И что произошло?

— Я пошел к Шору и попросил его ради старой дружбы с моей семьей предоставить мне отсрочку выплаты долга.

Энни замерла.

— Он ответил отказом?

— Он ответил отказом. Он не пожелал дать мне никакой свободы маневра. Более того, он потребовал, чтобы ему вернули деньги немедленно. А это означало продажу единственного имущества, которое у меня оставалось, то есть нашего дома. И то я смог бы покрыть лишь часть долга.

— Это было очень скверно со стороны мистера Шора, — согласилась Энни. — Он должен был бы понять, что твоя семья уже находилась в ужасном напряжении. Раз он являлся старым другом, ему следовало бы помочь тебе.

— Я не буду надоедать тебе скучными деталями о том, как я пережил последующие два года и снова встал на ноги в финансовом отношении. Скажем просто, я это сделал, но Пол Шор не дал мне ни цента, не говоря уже об оказании какой-либо помощи.

— Понимаю. Ты так и не простил ему то, что он повернулся спиной к твоей семье после исчезновения отца.

— Такие вещи не прощают, Энни.

— Да уж. — Она высыпала в миску нарезанные помидоры. — Теперь я понимаю, почему ты не испытываешь особого восторга в отношении Пола Шора.

Оливер отреагировал на ее замечание наклоном головы. В его глазах читалось тихое удовлетворение.

— Я надеялся, что ты поймешь.

— Я также понимаю, почему это несколько осложняет ситуацию.

Взгляд Оливера стал осторожным.

— Почему?

— Ну, естественно, ты не расположен внутренне к тому, чтобы сын Пола Шора тебе понравился.

— Нет.

— Полагаю, что тебе хотелось бы, чтобы Вэлери нашла себе другого приятеля.

— Она найдет другого приятеля, — отчеканил Оливер.

— Может быть. А может быть, и нет. — Энни подняла нож и внимательно посмотрела на него. — А пока тебе придется поступить великодушно и умно.

Оливер медленно моргнул, как кот, который решил, что пришло время перестать дразнить свою жертву.

— То есть?

— Прими как должное тот факт, что твоя сестра встречается с человеком, который не имеет абсолютно никакого отношения к тому, что произошло когда-то между тобой и Полом Шором. Дай шанс Карсону Шору. Ради Вэлери.

Оливер не шелохнулся. Он продолжал стоять, прислонившись плечом к холодильнику, и смотрел на Энни, как будто она была каким-то диковинным видом папоротника.

— Я накрою на стол, — наконец произнес он. Оливер выпрямился, отошел от холодильника и начал рыться в шкафах и ящиках.

От отчаяния у Энни едва не вырвалось ругательство.

— Возможно, он очень хороший человек, Оливер. Вэлери явно такого мнения о нем.

— Мы будем ужинать здесь, за кухонным столом? — мягко спросил Оливер. — Нет никакого смысла использовать гостиную. У нас нет Болта, чтобы потом там убрать.

Энни стремительно пересекла кухню и преградила ему дорогу.

— Ты игнорируешь этот вопрос, Оливер.

— Никакого вопроса нет. — Он отступил на шаг и принялся расставлять серебряные приборы и салфетки на черном столе из металла и стекла. — Возможно, только некоторое недопонимание.

— Ну конечно, я знала это. — Чувство триумфа заполнило Энни. — Вот в чем вся проблема. Недопонимание. Я была уверена, что ты не лишен здравого смысла.

— Спасибо.

— Ты можешь просто объяснить Вэлери, что сначала из-за этой старой истории ты не мог даже допустить, чтобы она встречалась с Карсоном. Но теперь ты все обдумал и понял, что сыновья не должны платить за грехи своих отцов или как там звучит эта поговорка.

— Я заявлю своей сестре, — спокойно сказал Оливер, — что если она выйдет замуж за Карсона Шора, то это будет актом предательства по отношению к семье. Мы ее больше не примем. Более того, она уйдет к нему, не получив ни цента. Я прекращу ей доступ к деньгам семьи.

— Что? — Энни в ужасе уставилась на него. — Ты не можешь так поступить, Оливер.

— Конечно же, могу.

— А что, если она все равно выйдет за него замуж?

— Не волнуйся. Этого не произойдет.

— Почему ты так уверен? — удивилась Энни.

— Это имеет отношение ко мне, — ответил Оливер, — и тебя не касается.

Энни вглядывалась в его лицо, пытаясь найти хоть малейший признак теплоты. Она не обнаружила ничего дающего надежду на то, что Оливер не такой непоколебимый, каким пытается казаться.

— Это просто смешно. Не могу поверить, что ты так хладнокровно относишься к этому.

— Полагаю, что, пока мы говорим о Шорах, можно было бы обсудить кое-что еще.

— Не уверена, что я захочу это сделать, — пробормотала Энни.

— Я понимаю, для тебя наш брак не вполне настоящий. Но в глазах всех остальных ты моя жена. Согласна?

— Согласна. — Энни привыкала быть осторожной, когда Оливер говорил этим особенным, ровным голосом.

— Все знают, что моя жена никогда не совершила бы определенных поступков.

— Откуда все могут это знать, если у тебя никогда не было жены? — Энни осталась очень довольна своим выпадом.

— Давай будем считать, что моя репутация меня опережает, — спокойно ответил Оливер. — В любом случае я пытаюсь дать тебе понять, что моя жена никогда не будет общаться ни с одним из членов семьи Пола Шора.

— Я ни с кем из их семьи не общаюсь. Я даже ни с одним членом их семьи лично не знакома.

— Пусть это так и остается, Энни. Пока будет длиться наш брак, ты миссис Оливер Рейн. Я ожидаю, что ты хорошо сыграешь свою роль.

Она уставилась на него.

— А это еще что значит?

— Это значит, — очень тихо произнес он, — что в первую очередь ты должна соблюдать лояльность по отношению ко мне.

— Это невероятно. — Энни с грохотом водрузила одну из профессионально тяжелых сковородок Болта на плиту. — Это самая возмутительная вещь, какую я когда-либо слышала. Ничего удивительного, что Вэлери была расстроена. Ты, наверное, разговаривал с ней так же, как и со мной. Знаешь, если ты рассчитываешь, что будешь отдавать мне приказания подобным образом, тебя ждет большой сюрприз, Оливер Рейн.

— Как только ты захочешь получить развод, — нейтральным тоном сказал Оливер, — ты сразу будешь свободна.

Энни застыла в шоке от угрозы. Затем, взяв себя, в руки, она повернулась к нему лицом.

— Ты довольно старомодным образом заслужил свою репутацию, не так ли? Ты приложил много усилий.

Он поставил на стол последнюю тарелку и взглянул на нее.

— Энни, чем с тобой спорить, я лучше поем тако.

Энни мрачно улыбнулась.

— Потому что ты не умеешь должным образом спорить. Ты проста отдаешь приказания и подкрепляешь их угрозами. Мне кажется, тебе стоит немного поучиться быть мужем, Оливер Рейн. Ты должен научиться общаться.

— Правда? — Он снова взял свой бокал с вином. — И кто собирается меня учить?

— Я, — опрометчиво ответила Энни.

— Вот это будет интересно, — усмехнулся Оливер.

Глава 7

Когда на следующее утро Энни отправилась на работу, от ее напускной храбрости почти не осталось и следа. Это была длинная ночь. Энни провела ее, лежа без сна в элегантной золотисто-серой спальне, думая о своем положении.

Она сказала Оливеру, что у него есть серьезная проблема, но, по правде, ее собственная проблема была гораздо серьезнее. Она пыталась совершить кардинальную ошибку: изменить Оливера.

«Большую ошибку», — сказала себе Энни, открывая парадную дверь магазинчика «Безумные мечты». Житейская мудрость гласит: любая женщина, которая, выйдя замуж, считает, что сможет переделать своего мужа, просто дура. Здравый смысл подсказывал Энни, что с ее стороны было бы еще более глупо думать о том, как перекроить Оливера Рейна, поскольку их брак всего лишь номинальный и вряд ли продлится очень долго.

Она вышла за него замуж, чтобы сохранить «Линкрофт». Раз он решил управлять собственной жизнью и жизнью родственников железным кулаком в бархатной перчатке, это не ее проблема.

Включив свет, Энни ухмыльнулась, представив зрительно этот образ. Вчерашняя сцена с Вэлери вполне ему соответствовала: Оливер снял с руки перчатку.

Энни вспомнила, что Дэниэл предупреждал ее, как опасен Рейн. А ведь Дэниэл старался найти лучшее в людях, и это отмечал сам Оливер.


Вскоре после десяти в магазин ворвалась Элла Прессвуд, растрепанная и небрежно одетая. Это был ее имидж. Элла достигла совершенства в создании образа богемного хаоса. Каждый день она изобретала что-то новое: цвет волос, комбинации в одежде, аксессуары, предпочитая носить тонны тяжелых висячих украшений. Ceгодня ее волосы имели яркий оттенок фуксии и были прилизаны чем-то влажным и липким. На Элле были горчичного цвета футболка и деловой пиджак, явно предназначенный для крупного мужчины. Вокруг шеи обмотаны нитки фальшивых драгоценных камней.

— Доброе утро, Энни. Извини, что опоздала. Ехала на автобусе черт знает откуда. Пассажиры — сплошные придурки. Слушай, я вообще не ожидала увидеть тебя сегодня.

Энни смахнула метелкой из перьев пыль с лакированного слона.

— Мне казалось, я объясняла тебе, что мы с Оливером откладываем медовый месяц до возвращения Дэниэла.

— Да, знаю. Но вы женаты всего несколько дней. — Элла с любопытством посмотрела на нее. — Обычно люди берут несколько выходных.

— Какой смысл? Я все равно провела бы эти выходные в одиночестве. Оливер сегодня утром отправился прямо в офис моего брата. Важно, сказал он, чтобы все его там увидели.

— Разумно. Я знаю, как ты последнее время волнуешься по поводу бизнеса своего брата. — Элла копалась за прилавком. — Слушай, как это случилось, что я даже не подозревала по поводу тебя и Оливера. Рейна? Ты обычно не такая скрытная, Энни.

— Да, но Оливер хотел, чтобы все оставалось в тайне.

— Плохо, что из-за состояния дел вам пришлось поторопиться со свадьбой. Вы не смогли подготовить достаточно большого события. Ни свадебного платья, ни чайного сервиза, традиционного подарка жениха, ничего.

«Это точно, что ничего», — уныло подумала Энни. Даже старомодной первой брачной ночи. Но, как сказал Оливер, право выбора было за ней. Если она захочет лечь с ним в постель, он готов.

— Оливер все равно был бы против большого мероприятия, — сказала Энни, — Он очень замкнутый.

— Замкнутый, говоришь? — Элла разглядывала свои прилизанные волосы в необычном зеркале, висевшем на стене. На зеркале было нарисовано красками распахнутое окно какой-то комнаты. — Не обижайся, но он выглядит немного странным.

— В твоих устах эти слова звучат довольно забавно. Оливер по крайней мере не красит волосы в розовый цвет.

— Согласна, хотя нужно признать, что не много мужчин его типа носят такие длинные волосы, — в раздумье сказала Элла. — Но дело, конечно, не в волосах. Оливер — мрачный, загадочный, понимаешь меня? Я бы никогда не подумала, что тебе может понравиться такой мужчина.

Энни нахмурилась.