– Скажите, он приезжал в город Н к вам?

– Нет, – ответила она и словно в подтверждение замотала головой.

– Но вы с ним встречались? – продолжал спрашивать Клим.

– Да. – Снова поворот головы.

– Зачем? – уточнил он, теряя уже терпение.

– Нечаянно, – ответила Таша, начиная явно бояться своего собеседника. – Просто суслику негде было жить.

– Почему?

– Ну, в гостинице одному небезопасно, а в машине его укачивает, – серьезно ответила испуганная женщина, и Клим понял – она сумасшедшая. Но потом пришла мысль: а вдруг специально прикидывается? Надо ей подыграть.

– А с чего это его укачивает в машине? – на полном серьезе спросил Клим.

– Не знаю, мне Юра не сказал, а Дуса, сами понимаете, молчит. – Видно было, что ей надоел Клим со своими глупыми вопросами и она очень желала побыстрее расстаться с ним. На другом конце стола её одноклассники, уже забыв горький повод, словно на встрече выпускников начали обмениваться телефонами и, как это принято сейчас, достав свои смартфоны, гордо показывали фотографии детей и собак. Было видно, что ей это тоже противно, и сейчас она судорожно решала, что же лучше: балаган на поминках или странные вопросы Клима.

– Дуса – это кто? – не понял Клим, осознав, что замаячил новый персонаж.

– Дуса – это суслик, – просто и конкретно ответила собеседница.

– Почему Дуса? – немного растерялся от этого ответа Клим.

– Кличка у него такая, – ответила Таша, оглядываясь, видимо, решая, вежливо сбежать из-за стола прямо сейчас или нет.

– Странная.

– Обычное мужское имя, – что-то решив для себя, сказала эта зазнайка и, встав, добавила: – В переводе с чешского означает «душа», – и, не дожидаясь нового вопроса, встала из-за стола и подсела к своим одноклассникам, нарочито вступив с ними сразу в дискуссию.

В голове Клима пронеслась мысль, словно машина времени отправив его в прошлое, туда, где ему семнадцать: «Подлая тварь, ты виновата в смерти Юрки».

* * *

Ирма сегодня на работу не пошла, решив заняться домашним хозяйством и одновременно приготовить вещи для отдыха на «фазенде». Марк еще вчера вызвался отвезти Ташу на похороны, поддержать, так сказать. Ирма это оценила, и он заработал очередной плюсик. Он, видимо, сразу понял, что Ирме ехать туда жуть как не хотелось, а отпускать Ташу одну из-за последних событий она отказывалась наотрез. Несмотря на шишку на голове, чувствовала она себя хорошо, поэтому дела закончились быстро. Сейчас они с Чеховым – позывной словно приклеился к интеллигентному старичку – сидели на кухне и пили чай.

– У меня в молодости была мечта. – Было видно, что Антон Павлович любил чаёвничать. Горячий чай он наливал в блюдце и макал туда маленькие сушки. – Я грезил побывать на озере Джека Лондона.

– Это где-то в США? – для поддержания разговора спросила Ирма.

– Нет, что вы, – засмеялся Антон Павлович, словно она сказала несусветную чушь. – Это озеро лежит среди гор, в верховьях реки Колымы. Оно неописуемо красиво, я видел лишь фото, но даже они прекрасны, хотя обычно фотографии не передают даже десятой доли красоты.

– Если это Магаданская область, тогда почему такое название? – удивилась Ирма.

– Есть много предположений. – Хитро улыбнулся Чехов. – Но мне больше нравится такое: местные жители рассказывают такую легенду. Когда первооткрыватели пришли на не тронутое человеком озеро для того, чтоб нанести на карту первозданную красоту, созданную самой природой, то нашли на берегу книгу Джека Лондона «Мартин Иден». Откуда эта книга там появилась, никто не знает. Вот такая красивая легенда.

В этот момент в дверь позвонили, на пороге стоял Арсений и виновато почесывал затылок.

– Ирма, я по делу, – сказал он, но, увидев повязку на голове у любимой, испугался. – Что такое? На вас опять напали? Почему ты мне не позвонила? – затараторил он, не давая ей ответить.

– Спокойно, Зая, – сказала Ирма, ей было приятно его беспокойство. – Это я вчера попала в аварию, ничего страшного – царапины. Проходи, будем пить чай, и ты расскажешь, зачем пожаловал.

– Вот, знакомьтесь, Антон Павлович, это Арсений, наш участковый и по совместительству мой ухажёр, – представила гостя хозяйка дома.

Арсений, бывавший не раз в квартире Ирмы, уже разулся и по-хозяйски уселся за стол.

– Очень приятно познакомиться, – радушно откликнулся Антон Павлович.

– Нам надо поговорить, – смутился Арсений, увидев чужого человека на её кухне, и шепотом добавил: – Наедине.

– Говори, Зая, – спокойно ответила Ирма. – Это Антон Павлович, вчера его Ташка от самоубийства спасла, так что у нас от него никаких тайн, – сказала Ирма, еще раз отдав первенство женской логике, как самой странной в мире вещи.

– Из петли вытащила? – поинтересовался Арсений, угостившись сушкой.

– Нет, – односложно ответила Ирма, а Чехов засмущался, словно ему стало стыдно за вчерашнее свое поведение, и начал рассматривать узоры на обоях.

– Желудок от таблеток промыла? – продолжил играть в угадайку участковый.

– Нет, – все так же односложно, не желая помогать ухажеру, сказала Ирма.

– Вены разрезанные зашила? – предпринял еще одну попытку Арсений.

– Мимо, – хитро ответила Ирма.

– Сдаюсь, – вздохнул участковый и отправил в рот еще одну сушку.

– Она не дала ему прыгнуть с моста, – гордо ответила Ирма, словно выиграла в какую-то азартную игру.

Арсений с досады стукнул себя ладошкой по коленке.

– Ну, конечно, как я сразу не догадался, – сказал он. – Человек в возрасте, ему и вешаться трудно, и вены резать, а таблетки еще и достать надо. Конечно, высота. Хотя тут смотря с какого, если со старого, то можно и выжить.

– Я уже в курсе, – быстро перебил его Антон Павлович, видимо, не захотев выслушивать снова лекцию, что намедни прочитал ему Марк. – Вы хотели о чем-то с Ирмой поговорить, – решил напомнить участковому Чехов, чтоб закончить неприятный разговор.

– Это да, – сразу стал серьезнее Арсений и достал свою папку. – Я вчера пахал целый день по вашему вопросу и вот что обнаружил. Смотри, камер над вашим подъездом нет, но вот за углом круглосуточный магазин, а в нашей стране это как режимный объект, – засмеялся над своей шуткой Арсений, – и над ним как раз камера есть и захватывает торец вашего дома. Так вот, примерно в то время, когда Ташка шла домой, целый час с той стороны терся мужик, он ходил кругами и периодически выглядывал из-за куста, проверяя дверь в подъезд. Видимо, он караулил именно её, потому как за это время в подъезд зашли как минимум десять женщин, и если бы ему нужны были деньги, там поживиться можно было бы и больше, и проще. Одна Зоя Никитична чего стоит: в ушах бриллианты, в кошельке тысячи, а сама еле ходит. Но он пропустил абсолютно всех, дождавшись нашу с тобой подругу.

Ирме стало немного неловко, что Заяц так нагло прихватил Ташку в свои подруги тоже, но, видя, как много он проделал работы, сдержалась, решив отложить раздел подруги на потом.

– По кадрам с камеры разобрать его невозможно, – вздохнул Арсений. – Там примерно то же самое, что на твоей фотографии: мужчина во всем черном, только на голове не балаклава, а черная кепка, но это ничего не меняет, потому как камера установлена на крыше магазина и черный козырек закрывает все лицо. Из всего того, что я вчера узнал, можно сделать лишь один вывод: ждали Ташку, и, скорее всего, не ограбить.

– Ты знаешь, – вспомнила Ирма, – Ташку же в тот день с работы уволили, она заявление в полицию накатала на одного домашнего тирана, его жена у неё на приеме бывает чаще, чем в салоне красоты. Только тиран оказался не простым человеком, а депутатом городской думы и крутым бизнесменом. Может, это как-то связано между собой? – предположила Ирма.

– А почему вы мне сразу не сказали? – смешно и как-то совсем по-детски всплеснул руками Арсений.

– Ну, Ташка сомневалась, она считает, что это не он, мол, не стал бы такой человек мараться. Я, конечно, с ней категорически не согласна, такие люди, что собственных детей бьют и жену к травматологу раз в месяц посылают, способны на любую гадость.

– Напиши мне фамилию этого гада, я попробую его проверить, – неуверенно сказал Арсений, понимая, что простому участковому это сделать будет категорически тяжело, но перед своей дамой сердца не хотелось упасть в грязь лицом.

Тут у него зазвонил телефон, и, поговорив, судя по заискивающему голосу, с начальством, Арсений засобирался на выход. Уже в двери он, словно вспомнив важное, воскликнул:

– Ты знаешь, мы за углом дома нашли много фантиков от конфет «Барбарис».

Увидев непонимание на лице любимой, Арсений пояснил:

– Ну, сосалки такие, в детстве, помнишь, шоколадных не найдешь в магазинах, а эти, жуть какие сладкие, лежат спокойненько на витрине. Возможно, конечно, это фантики не душителя, но вдруг. Пусть Ташка повспоминает, нет ли в её окружении фаната таких конфет. Если это его обертки, то за час он проглотил десять штук таких конфет.

Ирма тут же забыла этот факт как глупость, решив для себя, что именно поэтому её поклонник до сих пор ходит в участковых – не умеет отделять пустышку от действительно нужных фактов.

* * *

Таша не любила своих одноклассников во всех смыслах этого слова. Иногда ей даже становилось стыдно за это, но она ничего не могла с собой поделать. Слишком неприятными были воспоминания из детства, слишком остро врезалась ей в память подростковая жестокость. Особенно это касалось красотки Джульетты, их общая антипатия тянулась из самого детства. Шли лихие девяностые, когда зарплаты родителям платили редко и хорошо жили те, кто рискнул и ушел в темные воды неизвестного тогда кооператива.

В школе тоже стало трудно, идеалы, которые стояли во главе угла, рухнули, погребая под своими руинами всю школьную программу. Поэтому учителя преподавали как бы на автомате, иногда удивляясь тому, что дети оспаривают когда-то прописные истины. Школьная форма капитулировала тихо и незаметно, так что никто даже опомниться не успел, а в классах уже сидели размалеванные девочки, опьяненные свободой своих поступков. Это было самое трудное школьное время для Таши. Её мать с отчимом, которого, справедливости ради, она тогда еще считала родным отцом, были бюджетниками – врачами скорой помощи. Получали и так копейки, теперь же и эти крохи выплачивали редко, поэтому денег в семье не было. Отсюда не было и красивых модных вещей, которыми можно было похвастаться в школе. Она дольше всех девочек в классе ходила в форме в школу, сначала, как положено, в фартуке и пришитом белом воротничке, позже, когда это стало сильно бросаться в глаза, просто в платье. Ей было очень тяжело это все переживать, ведь еще вчера она была лидером в классе, староста, отличница да и спортсменка. Теперь же эти её качества не ценились вовсе, а школьное платье, даже без воротничка и фартука, неминуемо тянуло её на дно социальной лестницы.

Но были и другие примеры: Джульетта, когда-то троечница и, честно скажем, глупая девочка, без каких-либо достижений, встала во главе класса. Нет, у неё не открылось никаких дополнительных способностей, просто отец Джульетты, в прошлом директор большой ткацкой фабрики в городе, выкупив за кусок хлеба ваучеры у своих ткачих, которые по своей неграмотности не знали, что с ними делать, приватизировал огромное здание ткацкой фабрики. Но производство тогда было не в моде, и он открыл в нем рынок одежды. Здание в центре города сразу обрело популярность у жителей города, там были высокие потолки, огромные площади и местоположение, удобное для жителей. Вот так вместе с популярностью «первого вещевого рынка города Н» росла и популярность Джульетты в классе. Первое, что сделала эта девочка, которая раньше с трудом переживала Ташино превосходство, – это растоптала конкурентку и в прямом, и в переносном смысле слова. Помимо постоянных издевательств и насмешек над внешностью, которые сейчас можно было бы сравнить с очень острым стендапом, разными средствами, но в основном деньгами и подарками, Жуля подчинила себе половину класса, сделав из них своих постоянных должников, своих вассалов, поэтому колкости и насмешки в адрес Таши шли не только от нее, но и от остальных одноклассников ничуть не меньше, а иногда даже больше. Жуля хоть и была глупой девочкой, но где-то на интуитивном уровне чувствовала, что только круговая порука поможет ей управлять толпой. Возможно, вскоре поняв, что переборщила, Джульетта перестала цеплять Ташу, просто перепрофилировав её в свои помощницы. Теперь, если что-то надо было сделать в классе, поручалось исполнительной и ответственной Таше. Для Наташи Петровой это было сродни помилованию, и она с благодарностью восприняла предложенные условия.