Сейчас вчерашние девочки и мальчики выросли, и вроде бы время списало все долги, но все равно каждый раз, глядя на своих одноклассников, Таша вспоминала позорные насмешки в школе. Интересно, помнят ли они их, простили ли себя или по-прежнему считают, что были тогда правы?

– Ау, Петрова. – Таша задумалась, погрузившись в вязкие воспоминания, и не сразу среагировала на вопрос. – Ты где пропала, с района исчезла сразу после школы, и ни слуху о тебе, ни духу. Вон Жуля хоть и съехала с района в свой Жемчужный, но постоянно дает о себе знать, – вроде по-свойски, но всё равно с долей иронии одноклассник Коля Никонов пытался наладить диалог.

Женщины есть женщины, даже на поминках они с ног до головы обсмотрели и оценили друг друга. Таша поняла, что соревнование снова не в её пользу – даже заплаканная Джульетта была похожа на грустную куклу Барби, – и решила хоть немного посоревноваться.

– Ты теперь живешь в Жемчужном? – спросила радостно Наташа Джульетту, которая плакать перестала, но все равно была не в себе. Весь её фирменный сарказм вдруг куда-то исчез, и сейчас перед ней сидела сильно постаревшая и усталая «подруга детства». Муж её был явно старше Жули лет на десять, бородат, хмур и молчалив, но при всей грозности нежно держал руку своей жены, успокаивая её.

– Да, – ответила Джульетта без обычной язвительности. – Мы построили дом. Вышло дорого, но вы же знаете, это элитный район, еще почти город, но уже природа.

– Значит, мы с тобой соседи, – улыбаясь, спокойно ответила Таша, а на самом деле множество эмоций бушевало у нее внутри.

– Ты тоже живешь в Жемчужном? – словно вынырнув из своего уныния и снова став Жулей, у которой всё должно быть самое лучшее и больше никто не смел претендовать на подобный набор излишеств, возмутилась она.

– Да, мне досталась от бабули в наследство квартира на Фестивальной. – Таше было несвойственно хвастаться, но здесь она уже не могла себя остановить. Так уж получилось, негласное соревнование никуда не исчезло, оно, как и прежде, словно электрический ток, невидимыми нитями проходило между ними, и Таша по-прежнему в нем проигрывала по всем показателям.

– Надо же, – усмехнулась Жуля. – Мой Платон вырос на Фестивальном, возможно, вы встречались, когда ты ездила к своей бабуле.

Тот, в свою очередь, продолжал молча держать руку жены в своей, никак не реагируя на разговор одноклассников.

– Навряд ли, – смутилась Таша. – Я не знала о её существовании до восемнадцати лет, – и, понимая, что теперь придется объяснять, вздохнув, продолжила: – До совершеннолетия меня воспитывал отчим, а мой настоящий отец – совершенно другой человек. Мама решила, что мне необязательно знать, наверное, это правильно, никудышным человеком был мой папа. А вот мою бабулю, Платон, вы могли знать, она преподавала всю жизнь в школе, что стоит в центре Фестивального. Её звали Бруней Мария Тарасовна.

Первый раз за весь разговор бородатый Платон махнул рассеянно головой.

– Да, она преподавала русский язык и литературу, – сказал он, словно вспоминая давно прошедшие кадры своего детства. – У неё в семье горе было – сын уголовник в тюрьме умер, – словно подводя под хвастаньем Таши жирную черту, продолжил он. – Только я не знал, что у нее был дом в Жемчужном, жила она скромно.

– С этим домом очень странно получилось, – сказала Таша. – Бабушка купила его у соседей за восемь лет до смерти, но толком они не оформили, то ли времени не нашлось, то ли доверяли друг другу. Раньше ведь там не было коттеджей и красивых домов, раньше это было просто садовое товарищество «Жемчужное», поэтому в сады она ездила и даже домик умудрилась там построить, не сама, конечно, сын помог, ну, тот, который мне отец. – Таша не привыкла уголовника называть отцом, поэтому всегда сбивалась на этом месте. – Позже всё закрутилось с неимоверной скоростью, сначала посадили её непутевого сыночка, и он очень быстро умер в тюрьме, потом она и сама скончалась. А соседи, когда я вступать в права стала, мне сады и отдали, порядочные люди оказались, ведь я и не знала, могли и промолчать.

– Да, таких сейчас почти не осталось, – задумчиво сказал Платон. – Так вы, Наташа, будете в Жемчужном – заходите к нам в гости, – радушно пригласил он её, остальные же посмотрели на него непонимающе, ну, не принято было в их классе так разговаривать с Ташкой Петровой.

Вибрирующий звук телефона вывел всех из состояния всеобщего удивления.

– Мам, – смеялась в трубку Леська, – а ты чего квартиру не закрыла? Я вернулась, а дверь нараспашку.

Мир сразу же стал черным вокруг, а голову смяли железные тиски, в первые секунды оглушительного страха за любимое дитя воздух не поступал в легкие, тем самым не давая ничего сказать. Таша с огромным усилием выдохнула из себя хотя бы часть ужаса, поселившегося внутри, и только после этого смогла говорить, но думать все равно не получалось, поэтому говорила первое, что пришло в голову:

– Срочно уходи оттуда! – на все кафе закричала Таша, голос её от испуга перешел на фальцет. – Беги к Ирме и сиди там, не вставая с места, я еду.

Не отрывая от уха телефонную трубку, Таша побежала к выходу, и уже на улице её догнал этот странный Клим.

– У вас что-то случилось? Давайте я подвезу, – на ходу предложил он.

Забыв вмиг, что еще пятнадцать минут назад этот человек пугал её своими вопросами, а его странный взгляд доводил до мурашек, Таша согласилась и прыгнула в машину. В голове была всего лишь одна мысль: только бы с Леськой все было нормально. Страх за дочь не отпускал и не давал думать, он просто парализовал, и хотелось одного – прибежать к ней и обнять, покрепче спрятав от всех бед.

* * *

Ирма любовалась Леськой, до чего же красотка выросла у них с Ташкой, именно у них. Потому что, даже живя до пяти лет в семье, её папаша никак не занимался воспитанием дочери, а уж после и тем более забыл, словно и не было у него другой семьи. Олеся была очень похожа на Ташку в молодости, такие же огромные голубые глаза, распахнутые настежь. Правда, характер у нее был другой, более бойкий, что ли, это достижение в воспитании Ирма приписывала себе, потому как своим примером она всегда пыталась показать Леське, что надо быть сильной и стойкой. Как быстро бежит время, ведь, казалось, еще вчера Ирма и пятилетняя Леська, которая была не по годам сообразительной, вытягивали Ташку из затяжной депрессии после предательства сволочи Валерика, а вот уже Леське два дня назад стукнуло восемнадцать.

Мысли прервал звонок в дверь, уже по привычке, которой раньше в принципе не водилось, Ирма посмотрела в глазок – на пороге стояла Таша с каким-то типом и подпрыгивала от нетерпения.

– Где она? – ворвавшись в квартиру, спросила подруга, готовая уже рухнуть в обморок.

– В кухне сидит и боится встать, говорит, мать так орала: «Сядь и не вставай», – что, возможно, от этого зависит чья-то жизнь. Ребенок ничего не понял, но решил перестраховаться, прижав свою пятую точку к моему стулу.

Ташка выдохнула, словно силы закончились, и уселась здесь же, в прихожей, даже не пройдя дальше.

– Вы сказали, у вас в квартиру дверь была открыта, – встрял в разговор незнакомец, который так и остался стоять за порогом квартиры, переминаясь с ноги на ногу.

– Да. – Махнула головой Таша. – Так дочка сказала.

В этот момент Леська в компании с Антоном Павловичем тоже подтянулась на импровизированное собрание.

– Ну даю – Она подскочила к матери и крепко поцеловала её в щёку. – Я подошла, хотела открыть, а дверь сама распахнулась, ну, я зашла в коридор, одновременно набирая тебе, а уж когда ты заорала, то я даже сумку там оставила у порога и выскочила на площадку. – Было видно, что Леська напугана.

– Давайте я схожу посмотрю, – предложил мужчина.

– Пойдемте вместе, – вздохнула Таша.

– Может, я один? – все-таки попытался настоять Клим.

– Нет. – Категорически покачала головой Таша. – По-моему, у меня там не прибрано, я дома была два дня назад, точно не помню.

– Любите погулять? – уточнил Клим.

– Нет, – на полном серьезе ответила Таша. – Просто позавчера меня чуть не задушил хулиган у квартиры, так вот я боялась возвращаться, пока все не разрешится.

– Не разрешилось? – вновь попытался внести ясность Клим.

– Как видите.

– Тогда еще вопрос: если вы настолько забывчивы, что не помните о размерах хаоса в вашей квартире, то есть вариант, что вы забыли закрыть дверь, переодеваясь сегодня утром? Ну, не ходите же вы два дня в одном и том же?

– Нет, – немного придя в себя и снова замечая, какой это Клим противный, ответила Таша. – Память у меня отличная, просто в тот день прям навалилось: и с работы уволили, и душитель этот, и из лужи меня окатили. К тому же это был первый день рождения Леськи, который я отмечала без неё.

– Ну, последний аргумент все объяснил. – Махнул головой Клим, и было непонятно, он сочувствует или издевается.

– А насчет одежды: мы все живем на два дома, у меня полно одежды, которая хранится у Ирмы, – сказав это, Ташка показала пальцем на подругу, та палец демонстративно убрала и гордо сказала нахалу, который устроил в её дверях настоящий допрос:

– Ирма – это я, а вы кто?

– Я Клим Январь, – представился он.

– Странная у вас кличка, – оценила Ирма.

– Это не кличка – это фамилия, а кличка у меня Клинок, если вы привыкли общаться исключительно так. – Незваный гость вел себя нагло и даже пытался хамить, но Ирма была не сахарная, поэтому ответила:

– Можете называть меня Багирой, а это, – она указала на Антона Павловича, – мудрый Каа.

– Договорились, – ответил Клинок, – а теперь давайте проверим бардак, как я понимаю, в квартире Балу.

– Это потому что я толстая? – на полном серьезе обиделась Таша.

– Нет, мам, это потому что ты добрая, – постаралась успокоить её Леська.

– Ну, всё, – не выдержал и засмеялся Клим, – разбегайтесь, бандерлоги, мы идем! Давайте, добрый Балу, показывайте свою берлогу.

* * *

– Да, с памятью у вас и правда проблемы, – сказал Клим, оглядываясь вокруг. – Забыть, что дома такой бардак, – это надо было умудриться.

В квартире действительно творился кошмар. Все шкафы, включая трюмо, были вывернуты и выпотрошены. Создавалось впечатление, что проходил обыск, причем он проводился в сжатые сроки, и человек, по сути, не знал, что искал. Клим видел не раз такие квартиры, они всегда смотрелись жалко и страшно одновременно. Личные вещи людей, которые раньше бережно хранились на своих полках, теперь валялись на полу и казались униженными. Доверяя своему опыту, а не делать этого просто не было причин, Клим однозначно сделал вывод, что человек, работающий здесь, а он здесь именно работал, знал свое дело. Все мыслимые и немыслимые для простого человека места были проверены.

«Кто ты?» – подумал про себя Клим, глядя на растерянную Ташу, бродящую среди своих вещей, по-уродски валяющихся под ногами.

– Вам есть где пожить, пока полиция не разберется? – спросил её Клим, в этот момент серьезно.

– Да, мы сегодня все вместе едем на «фазенду», – рассеянно сказала она. – Сейчас как раз должен был приехать Марк и отвезти нас туда.

– Кто он вам? – напрямую спросил Клим.

– Никто. – Таша была обескуражена вопросом, потому как не задумывалась в последнее время на этот счет. – Он просто вчера врезался в Ирму, ну, в машину. Чувствуя свою вину, он отправил её в ремонт, ну, машину.

– Про автомобиль я все понял, – сказал Клим, с нетерпением ожидая развязки сюжета.

– Ну, вот, и на время ремонта предложил быть нашим шофером. Он хороший человек, – уверенно закончила свою характеристику Марку Таша.

– Ну, ладно, поезжайте на свою фазенду с хорошим человеком, – разрешил Клим, – только оставьте мне свой телефон.

– Зачем? – удивилась Таша.

– Ваше сообщество любителей Киплинга мне теперь не чужое, буду переживать, – пояснил он.

Видимо, этот ответ Ташу полностью удовлетворил, потому как она молча подняла с пола какой-то листок, в другой куче выискала карандаш и, написав девять цифр, протянула листок Климу, тот не удержался и пошутил:

– Всё у вас не слава богу, я думал, вы просто продиктуете, а я запишу ваш номер в свой телефон, ну да ладно, можно и так.

– Не сильно ли много у вас претензий? И вообще, я не Балу, а скорее Ракша, вы меня просто плохо знаете, – неожиданно сказала Таша, видимо, решив прояснить этот больной вопрос.

– А кто такая Ракша? – поинтересовался Клим. – Не подумайте лишнего, в детстве читал, просто малость запамятовал.