– Клим Январь? – спросил парень так, словно это был пароль. Клим даже испугался, что он не знает отзыв, но, вовремя вспомнив, что знает, жизнеутверждающе сказал:

– Да.

Но лопоухому было уже не до отзывов, потому что он, увидев Зинадина, испугался и осторожно спросил:

– Не кусается?

– Максимум, что этот пес может тебе сделать, – это зализать до смерти, добрее собаки нет в целом свете. Так что прекрати дрожать, ты ведь лейтенант ФСБ, а не какая-нибудь там полиция, ты армия, ты солдат, – решил немного поиздеваться над совсем еще молодым парнем Клим.

– Максим Васильков, – представился лейтенант, смутившись. – Да я и не боюсь вовсе, так, просто спросил для порядка.

– Ну, если для порядка, тогда ладно, прощается, порядок – в нашем деле главное, – примирительно сказал Клим, вспомнив, что он здесь не начальство, – Пойдём во двор.

Строительные работы в саду продолжались, повсюду лежали доски, горами высилась насыпанная земля и щебень. Рулонные газоны, словно большие катушки ниток, мирно ждали своего часа в стороне у забора. Клим не хотел, чтоб мать и отец что-то услышали из их разговора, поэтому выбрал самое укромное место. После того как они удобно устроились на свежих обтесанных досках, в будущем собирающихся стать летней беседкой, образовалась неловкая пауза, готовая затянуться. Пожалев, что успел настроить пацана против себя, а возможно, даже напугать, Клим решил начать все сначала.

– Ну, давай знакомиться, я подполковник главного управления ФСБ города Москвы Клим Андрианович Январь, но здесь я не на работе, поэтому давай без отчества, просто Клим, и на «ты», договорились?

Молодой и лопоухий Максим согласно кивнул, но продолжил молчать, видимо, не зная, с чего начать.

– Ты здесь, – Клим решил сделать вторую попытку пойти на контакт, – потому что твой начальник хорошо относится к моему, это одолжение. Понимаешь, убили моего лучшего друга, а следователь говорит – самоубийство. Я не верю, ты пойми, я сыщик по натуре, я чувствую такие вещи просто нюхом. Да и следак что-то юлит, это видно невооруженным взглядом. Ну, не могу я все так оставить, просто обязан разобраться, мы тридцать лет с небольшим дружили, должен я, понимаешь?

Максим сидел, кивая в такт словам, но упорно продолжал молчать, тогда Клим решил действовать прямо и без церемоний.

– Ну, давай, рассказывай, – устав от прелюдий, приказал он лейтенанту. Тот, видимо, ждал именно этого, так как привык исполнять указания старших по званию. Шустро достал папку из-за пазухи и протянул её Климу.

– Тут всё, что товарищ майор может для вас сделать, – сказал лопоухий, видимо, повторив слова начальства, но, не выдержав, добавил: – А хотите, я вам помогать буду? Я стажер, меня посылают на самый скучный фронт работ, но это на самом деле не так, он самый информационный, вот я как раз по этому делу свидетелей опрашивал. Вы же свой и сейчас в беде, а своим надо помогать, мы, русские, своих не бросаем, – добродушно добавил Максим, а Клим про себя решил, что пока такие пацаны есть, Россия будет стоять, будет держаться на их с виду таких хлипких, а на самом деле твердых мужских плечах.

– Вот спасибо тебе, – обрадовался предложению Клим. – Лишние руки и ноги не помешают, а начальство не заругает.

– Я буду в свободное время, – как пионер, который всегда готов, откликнулся лейтенант. – Да и майор сказал, чтоб я вам помог, чем смогу, конечно.

– Ну, тогда давай начнем по порядку, расскажи всё, что знаешь. Я, конечно, изучу еще документы в этой папке, но мне интересно твое изложение ситуации, как человека изнутри.

– Ну, с чего начать? – вздохнул Максим, словно набираясь сил для длинного разговора. – Задал, конечно, ваш друг нам задачу, сейчас всем по шапке влетит, а майору моему в первую очередь, так как он был главный на этой операции.

– Так, интересно, давай по порядку, рассказывай подробно и с самого начала все, что знаешь. Может, мы с тобой и майору твоему поможем, я, как ты понимаешь, тоже не дурак, соображаловку имею, тут главное – информация, делись.

– Ну, в общем, меня взяли в отдел на стажировку как лучшего на курсе.

– Макс, давай мы с тобой пропустим твое легендарное появление в отделе, я просто уверен, что оно почти как у Шарапова. Сначала, – пояснил Клим, – это с первого дня, как появилось это дело.

Парень, видимо, расстроился, что не придётся хвастаться своими достижениями, но виду не подал и продолжил:

– Ну, так это и есть начало. Год назад товарищу майору позвонил ваш друг. Они соседи по лестничной площадке и даже были знакомы. У Юрия Суслика умерла бабушка, и он позвонил, попросил помочь с похоронами, правда, при этом товарища майора он называл Марь Иванна. Вы вот не знаете нашего майора, он у нас голова, сразу сообразил, что что-то не так, и продиктовал ему адрес электронной почты, сказав, мол, Юрка, про бабулю я понял, но если у тебя проблемы, можешь написать на эту почту, она защищена со всех сторон, помогу. Через неделю пришло письмо, переписка вот сверху лежит, прочитайте, может, я что-то важное забуду.

Клим открыл папку и достал несколько листов, солнце уже садилось, наступили сумерки, но они еще позволяли прочитать отпечатанный текст.

«Я работаю в лаборатории по изучению возможностей мозга человека. Уверен, что выход из проекта равен отправлению на кладбище. Лабораторией владеют страшные люди. Если я сумею вывезти изобретение и передать вам, сможете ли вы меня защитить?»

«Каково изобретение и кто хозяева?»

«Лаборатория находится в Карловых Варах, сотрудники – умнейшие люди со всего мира. Видимо, как и меня, их отбирали сразу после института. Про хозяев ничего не знаю, но, думаю, у зла нет национальности. Изобретение – это психологическое оружие, которое может перевернуть расположение сил на планете. Мне стыдно, что я причастен к его изобретению, но, видит бог, мы мечтали о другом. Изначально все задумывалось в благих целях. Устройство должно было помочь парализованным людям снова встать на ноги. Мы разрабатывали два чипа, один чип располагается в головном мозге, второй – в спинном. После травм позвоночника нарушается проводимость нервных импульсов, но мозг продолжает отдавать команды, хоть они и не доходят до мышц. Спинномозговой интерфейс дублирует сигналы нервной системы и дает возможность возвращать способность к движению. Все гениальные открытия создаются случайно, и это не исключение. При тестировании изделия были выявлены нарушения, головной чип (за который отвечала моя группа) давал слишком большой импульс. Он действовал не только на человека, которому его посадили, но и на доктора, проводившего исследования. Изучив всё досконально, лаборатории разделили, одна группа продолжала тестирование, убрав в верхнем чипе лишний импульс, меня же сделали главой лаборатории для разработки верхнего чипа как возможности управлять людьми. Лишь сейчас, когда начался последний этап, я понял, какую страшную вещь мы делаем. Человек, получивший мой чип в голову, будет править миром, он сможет заставить любого делать всё, что он захочет».

«Как ты сможешь приехать?»

«Скажу, что мне необходимо продать бабушкину квартиру. Для европейцев это норма, деньги превыше всего. Они не привыкли разбрасываться ими, и эта причина их вполне устроит. Так как я веду себя как подобает глупому ученому, меня не подозревают и отпустят, ведь они думают, что чип еще не доделан до конца, а я главный мозг проекта. Как ни печально, я им нужен, желательно живой и здоровый, но, если что, пожертвуют мной, не задумываясь ни на секунду. Несколько больше времени у них займет доработка чипа, но его все равно доделают».

«Зачем нам то, что будет у других?»

«Вот сволочи, – подумал Клим. – Они еще с ним и торгуются». Он представил друга, как тяжело и страшно ему было. Почему он не позвонил Климу, почему не обратился? Все наша занятость, мы забываем позвонить друзьям, да что там друзьям, родителям, а они думают, что ты настолько занят, что неловко тебя отвлекать. Стыдно.

«Перед отъездом я поставлю в рабочую сеть вирус, и через пять дней он сожрет все разработки, останется только один рабочий образец у меня. Для меня главное – безопасность, для меня и моей женщины. Нужна пластика и новые документы».

«Снова женщина, – подумал Клим, вспомнив о Таше. – Вот что он в ней нашел? А пять дней прошло?» – Клим в уме посчитал, когда Юрка въехал в Россию, выходило, прошло. Получается, страшное изобретение сейчас есть только в одном экземпляре.

– Судя по панике, чип не нашли? – спросил Клим.

– Нет, – махнул головой Максим. – Передача изобретения, а также исчезновение Юрия и его женщины были назначены на следующий день. Мы боялись, что за ним следят, хотя не заметили ничего. Необходимо было, чтоб вирус в сети лаборатории начал действовать одновременно с его исчезновением, тогда ничего никто не успеет предпринять, а это 9 утра по Москве. Немного не дотянули. Вот сейчас три вопроса: где чип, кто убил Юрия и успели ли сохранить данные в Карловых Варах, узнав о смерти сотрудника.

– Ну, если следили, то успели, – рассуждал Клим. – Хотя с Европой разница два часа, в Чехии было 7 утра, когда заработал вирус, возможно, и хотели, но оставили это на рабочее время. Ну а чип у того, кто убил Юрия, осталось только найти этого гада. Кто женщина Юрия? – вдруг спросил Клим.

– Мы этого не знаем, он охранял эту информацию сильнее, чем сведения о чипе, – ответил Макс. – Очень он её любил.

– С чего ты взял? – разозлился из-за таких выводов Клим, подростковая ненависть к красивой девочке Наташе Петровой вернулась, словно ему вновь шестнадцать лет.

– А вы прочтите его последнее письмо, – сказал лейтенант.

Клим снова заглянул в папку.

«Если со мной что-то случится и я не смогу добраться до города Н, прошу предоставить охрану и защиту моей женщине, сведения о ней я вам предоставлю в экстренном случае».

– Получается, думал не о себе, а о ней, да и вообще она у него в каждой строчке, – сказал сентиментально Макс.

– Вот только стоила ли она того – это вопрос, – тихо сказал Клим, но, стряхнув Наташу Петрову как наваждение, продолжил сбор информации. – Как его убили, вы что, наружку не ставили? – справедливо заметил он.

– Конечно, ставили, но очень аккуратно, ваш друг нас напугал, что работают профессионалы и они вмиг заметят наружное наблюдение. Причем он уверял, что пока он ведет себя как обычно, не вызывая никаких подозрений, то и трогать его не будут, а лишнее внимание к его персоне вызовет много вопросов. Мы работали только на вход и выход из гостиницы, плюс ко всему в соседнем номере жили наши сотрудники под видом семейной пары. Но гостиница устроена очень специфически, и хоть двери у номеров рядом, балконы все же выходят на разные стороны, поэтому они не видели, что случилось.

– Гости у него были?

– Да в том-то и дело, – смутился лейтенант, потому как тут, видимо, и был промах хорошего мужика майора, – не знаем мы.

– Как?! – От удивления Клим аж подпрыгнул на месте.

– Стечение обстоятельств, – попытался оправдать провал Максим. – У женщины дежурившей ребенок в больницу попал, она позвонила майору и отпросилась. Мужик, что её мужа играл, слабый на алкоголь, про него все знают, но ведь он с коллегой был, она следила, а как только она убежала, он и натрескался из мини-бара, спал беспробудным сном.

– Хорошо, а на входе стояли, они заметили кого?

– Да, видимо, тоже в машине уснули, потому как говорят, что не видели никого. Врут, конечно. – Махнул рукой Максим. – Как пить дать врут. Подумали – ночь, там у номера дежурят, вот и захрапели.

– Хорошо, а камеры?

– Вы забыли? Это вам не Москва, это город Н, здесь камеры две, одна на мэрии, другая на доме мэра, причем на мэрии, скорее всего, не работает.

– Двадцать первый век, – прикрыв лицо рукой, сокрушался Клим. – У вас такая операция образовалась, в Москве о такой бы только мечтали, а вы её на коленке решили сделать. Край непуганых ворон, правильно твоему майору головомойку обещают. Я бы своих подчиненных за это вообще бы уволил.

– Он не мой, – обиженно сказал Максим, – но майор тоже свой, и бросать человека, когда его клюют, – предательство.

– Значит, надо найти убийцу и всем помочь, – примирительно сказал Клим, понимая, что перегнул.