В ответ Климу было лишь молчание, поэтому, подержав паузу для большего эффекта, он продолжил:

– Я сначала предположил утечку информации из рабочей группы, которая занималась делом Юрки, но потом я увидел вот это фото. – Клим достал из кармана погнутую фотографию и показал молча слушающим его людям. – Увидев его, я понял все.

Фотографию передавали из рук в руки и непонимающе отдавали дальше, и лишь один человек за столом не прикоснулся к ней, словно она была заразная.

– Может, ты пояснишь нам? – сказал отец раздраженно, он терпеть не мог, когда он чего-то не понимал.

– На этом снимке нет ничего примечательного, раньше только три человека на этой планете смогли бы заметить на нем особенность, теперь нас осталось двое. Да, Димка, или, как мы с Юркой тебя называли, Даймонд. Кстати, никто не знает почему? Я вам расскажу. Потому что в детстве в компании трех мальчишек-ботанов не было большей радости, чем поиграть в шахматы, и один из нас придумал свою стратегию игры, назвав её по-английски «Даймонд», то есть «Бриллиант». По сути, это примитивная игра, не приносящая больших плодов, но ты словно мальчишка играешь именно в своем стиле, тебя это подвело. На фотографии шахматная доска с твоей игрой, ты был там, ты знал, что Юрка едет, он делился с тобой. Именно ты предложил ему продать изобретение и даже нашёл покупателя, а когда он отказался, ты убил его. Ты пришел к нему в номер. – Клим словно наседал на друга, не давая ему опомниться. – Вы выпили, я должен сразу был сообразить: Юрка – замкнутый человек, он не стал бы пить с кем попало, тем более он никогда не пил в одиночку. Зато под интеллектуальный разговор, да еще и с другом, мог. Это счастье – выпить хороший коньяк под интересную шахматную партию. Но что-то пошло не так, хотя я знаю что. – Клим все больше повышал голос и боялся сорваться и наброситься на Иуду. Отец даже привстал, немного почувствовав желание сына, не дав тому наделать глупостей. – Подходил день икс, о котором ты тоже знал, а Юрка все не соглашался, и ты понимал, что сделка проваливается, тогда ты решил его убить.

– Нет! – закричал Дмитрий и, закрыв лицо, тихо заплакал. – Я не хотел его убивать, так получилось.

За столом все, включая даже Платона, сидели тихо и боялись пошевелиться, чтоб не спугнуть эту минуту убийственного откровения.

– Я не хотел его убивать, это была случайность. Ты даже не представляешь, сколько я его уговаривал, сколько упрашивал, но все было без толку, он стоял на своем. Говорил, что ему надо исчезнуть со своей девушкой, и больше ничего не надо. К слову, даже мне он не говорил, кто она, лишь случайно обмолвившись, что они одноклассники. А потом, когда мы выпили уже целую бутылку, он стал высказывать мне, что я, простой учитель, хочу въехать в рай на его горбе, а он этого даже своим работодателям не позволил, обведя их вокруг пальца. «Тебе это не по зубам», – смеялся он, выкрикивая это все мне в лицо. Уже тогда злость переполняла меня. Что он мог знать, счастливчик, работающий в иностранной лаборатории, что мне по зубам?! Любви ему захотелось, чушь это всё. Я вот за свои сорок лет и не жил вовсе. Когда-то я был самым умным из вас, и что? А ничего. Ненавистная курица жена, с которой и поговорить-то не о чем, три дебила, которые, видимо, пошли в супругу, и работа, от которой не получаешь ни удовольствия, ни денег. Ему просто повезло, а мне нет. Что, жалко было с другом поделиться? Тем более там на всех бы хватило, на сто жизней, разных, счастливых. Я уже даже придумал, что скроюсь, словно растворюсь, не сказав никому ни слова, не оставив обратного адреса, словно и не было неудачника Димки Арбенина. Уеду с деньгами куда-нибудь на юг Франции и буду там тихонечко жить. Хотя не обязательно туда, я готов был лететь в любую точку планеты, ведь я, в отличие от него, нигде не был, ничего не видел, я не жил, по сути, и он ломал, рушил мою единственную надежду на лучшую жизнь. Когда мы вышли на балкон и он завалился на перила, надменно смеясь и говоря, что ему уже всё нипочем и у него начинается новая жизнь, а мне придется до конца дней жить в городе Н, потому что я неудачник, я не выдержал, схватил его ноги и поднял в воздух. Я хотел только напугать, чтоб он сильно не зазнавался, но, видимо, мы оба были уже сильно пьяны, потому как я не удержал, а он полетел вниз. Не успев осознать, что случилось, я увидел в темной комнате на фоне открытый двери женский силуэт, он секунду смотрел на меня, а позже выскочил из комнаты. Я понял, что приходила та самая его любимая, видимо, у нее были ключи от номера, и она все видела. Схватив зажигалку, я побежал к Марку и всё рассказал, пообещав отдать ему чип просто так, если он сделает так, чтоб меня не посадили, и он сделал. Я знал, что перевозил чип Юрка в своем суслике, это было ноу-хау, но за день животное сдохло, и когда мы играли, Юрка сидел за столом и, словно смеясь надо мной, крутил в руках зажигалку ZIPPO, говоря, что именно в ней сейчас хранится чип.

– Как ты сделал так, что номер оказался закрытым изнутри? – резко спросил Клим.

– Дебил, – где-то за его спиной вздохнул Марк, а Дмитрий продолжил:

– Это Марк, он спустился и все убрал, пока полиции не было, закрыл дверь на ключ изнутри и по пожарной лестнице поднялся к себе в номер. Я бы так не смог, а он спортивный. Когда он подтягивался на руках на уровне двенадцатого этажа, чтоб ухватиться за обрешётку балкона, у меня волосы дыбом вставали.

– Дальше, – сказал Клим хрипло, словно у него сел голос.

– В зажигалке чипа не оказалось, он обманул меня, представляешь? – Дмитрий будто жаловался на Юрку, и Климу стало совсем тошно. – Марк сказал, что следил последнее время за ним и видел, как тот встречался с одной женщиной, и даже пробил её адрес на всякий случай, так мы вышли на Ташу.

– Ну, понятно, инсценировка аварии, из сумочки Ирмы ключи, слепок и обыск, который ничего не дал.

– Да, тогда Марк решил втереться к ним в доверие, там он и увидел суслика.

– На похороны ты не пошел, потому что боялся, что она тебя опознает?

– Да, – махнул головой Димка.

– А потом почему успокоился и даже не побоялся сюда прийти?

– Марк сказал, что это не она, – тихо ответил Димка.

– Почему он так решил?

Димка лишь пожал плечами, Марк же демонстративно молчал, не желая разговаривать.

– Потом мы, как и вы, поняли, что клетки было две, и стали снова искать девушку Юрки в надежде, что второй суслик у нее.

– Но там тоже не было чипа, – словно устав, сказал Клим, – это был еще один отвлекающий маневр. Сегодня просветили и клетку, и суслика – пустышка это.

Димка ему был больше не интересен, даже противен.

– А ведь Жуля узнала тебя, я только сейчас понимаю, почему она в тот вечер с ужасом поглядывала в твою сторону. Она, как и ты, была не уверена, разглядел ты её или нет, тебя же она разглядела хорошо. Именно близость с тобой позволила мне её сразу разговорить. Она обещала на следующий день все рассказать, опасаясь, что за столом могут подслушать, но беда к ней пришла не оттуда, откуда ждали. Наркоман и по совместительству коллега Ленчик перепутал её с Ташей и убил. Меня поражала сила, с которой ударили её по голове, он не собирался оставлять тебя, Таша, в живых и бил наверняка. Даже перчатки с работы захватил, все продумал, гад, а сгубили его конфеты «Барбарис», прям как в плохом детективе.

Полицейские приехали почти вовремя, все было сказано и обговорено, тишина за столом, и лишь тихий шепот Димона «я не хотел», «я нечаянно» разлетался по саду. Макс, как представитель власти от их добровольной дружины, поехал вместе с задержанными, остальные же не спешили расходиться и молча, словно гадость сегодняшнего дня можно было проглотить, пили уже остывший чай.

– А зачем Марку было залезать в мастерскую? – спросила Леська, её друг отчалил по призыву родины и службы, и она теперь откровенно скучала, не понимая по молодости всей трагичности ситуации. Но Клим, услышав этот вопрос, напротив, оживился и, отбросив тяжелые мысли, улыбнулся.

– А это, друзья, совсем другая история, которая тянется очень давно, и сорвал старый замок не Марк, а Платон тем же вечером. Когда Таша пошла искать ключи, он не стал ждать и открыл эту рухлядь в три секунды, правильно я говорю?

Тот словно ждал этого, замахал утвердительно своей бородой.

– Да, признаюсь, каюсь, грешен, – очень спокойно сказал он. – После смерти Жули все стало неважно и глупо, но еще вчера этот азарт накрывал меня. Кстати, про мою жену, как бы это грубо ни звучало, ничего нового вы мне не сказали. Она всегда была такая, моя Джульетта, лёгкая, увлекающаяся. Единственное, за что себя корю, – это за то, что не ушел вчера отсюда, когда она попросила, возможно, было бы всё иначе. Скорее всего, это бог покарал меня за мою корысть, мне очень хотелось её найти.

– Кого? – изумилась Таша. – Кого вы хотели найти в этой старой мастерской?

– Волшебную веточку лаванды, – просто ответил Платон. – В начале девяностых твоя бабушка Бруней Мария Тарасовна принесла её моему отцу, он у меня был ценителем всего прекрасного, а это произведение искусства было еще и с историей, за такими гоняются коллекционеры, такие стоят в десять раз дороже своих собратьев, просто простоявших на полках музеев.

– Расскажите. – Леська по молодости лет уже сбросила с себя налёт трагедии и как губка впитывала в себя все самое интересное.

– Сразу скажу: знаю я эту историю со слов своего отца, а тот, соответственно, со слов Марии Тарасовны. Но в защиту этой истории могу сказать, что отец пробивал все факты, и эта сказка имеет право на существование.

– Вы нас всех заинтриговали, – сказала Ирма, сейчас она сидела рядом с Арсением, тот обнял её как-то чересчур смело, можно сказать, по-хозяйски, и казалось, что так и было всегда.

– Великий художник – ювелир Карл Фаберже – никак не мог подобрать цвет камня для веточки лаванды. Нет, для тонкого художника это было не впервой, более того, он научился менять оттенки для своих творений, но лаванда все время ускользала от него. Вы знаете, он, не жалея, разбивал уже готовые творения, если видел в них изъян. Недаром именно ему с братом Агафоном доверили реставрацию экспонатов Эрмитажа, фамилия Фаберже была уже брендом, и это была огромная ответственность. Но вот однажды камни нашлись, их ему привез постоянный поставщик с Урала, но предупредил, что нашли их в Ведьминой горе. По преданию, это сама Хозяйка медной горы, и обычно старатели оттуда боятся что-то брать, чтобы не накликать на себя немилость владычицы камней, но больно уж подходящие были камни. Именно такие уже несколько лет заказывал им Карл – цвета лаванды.

– Вот вы сейчас рассказываете, а у меня аж мурашки, – сказала завороженно Леська.

Платон действительно рассказывал как-то очень душевно, было видно, что эта история уже вросла в него, стала его частью.

– Карл не доверил никому работу над цветком, – продолжал он, заметив, что над ним не смеются, а наоборот, с открытыми ртами слушают, он даже немного воодушевился, словно на миг забыл о своей трагедии. – А процессе работы он сразу понял, что камень необычный, человек, работающий с самоцветами более пятидесяти лет, чувствует это интуитивно, поэтому он решил подарить прекрасную лаванду своей любимице – дочери царя Николая Второго Татьяне.

– Ничего себе, – выдохнула Таша. – Как же она потом оказалась у моей бабули?

– О, это интересная история, – сказал Платон и, не ожидая уговоров рассказать, сам продолжил повествование: – Все дело происходило в 1914 году, началась Первая мировая война, и Татьяна со своей старшей сестрой Ольгой работала сестрой милосердия в госпитале, куда поступали раненые с фронта. По слухам, именно там вспыхнула любовь между Татьяной и корнетом Дмитрием Маламой, к тому времени уже проявившим себя на поле боя и считавшимся героем. Вот в честь этих светлых чувств, что промелькнули между молодыми людьми и были невозможны, Татьяна подарила этот букет лаванды Дмитрию.

– А дальше? – сказала мама, и Клим улыбнулся, женщины, сколько бы им ни было, остаются женщинами. Когда-то давно, когда они сидели с мамой в ресторане, отмечали её день рождения, запела заезженная ресторанная песня «Ах, какая женщина», и Клим с высоты своей молодости стал смеяться над ней. «Зря ты так, – как-то грустно сказала она. – Поверь мне: каждая женщина в этом ресторане, неважно, сколько ей лет, 16 или 60, думает, что песня о ней. Мы натуры романтические, и это не переделать, это на уровне подкорки головного мозга». Вот и сейчас все женщины слушали Платона так, словно это на их глазах разворачивалась трагическая любовная история двух молодых людей.

– А дальше расстрел царской семьи, Дмитрий Малама пробивается в Краснодар к остаткам белой армии и там сражается без страха, словно ищет смерти. Будучи смертельно раненым, он отдает этот букет сестре милосердия, которую по странному стечению обстоятельств тоже зовут Татьяной, это была ваша прабабка, Наталья. Ей было семнадцать лет, родителей её расстреляли красные, и она пошла на фронт помогать белой армии. Позже, когда армия была совсем разбита, главврач сделал ей новые документы, скрывающие её благородное происхождение и участие в белом сопротивлении, так она попала в наш город Н. Веточка лаванды передавалась из поколения в поколение с обязательной историей и верой в то, что она помогает добрым людям – увеличивает их доброту, талант, здоровье и удачу, а злым увеличивает злость и силу.