«Милый друг, – писал Анджей по-русски, – мне кажется, что меня не отпустят, уже год я веду переговоры, но меня всячески уговаривают. Устав от моих настоятельных просьб, начальник вчера согласился, но, когда он подписывал мое заявление, мне на секунду показалось, что он подписывал мне смертный приговор, уж очень жалостливо он на меня смотрел. Возможно, надумываю, но я хочу, чтобы ты знал: я всегда перехожу улицу на зеленый сигнал светофора и никогда не хотел покончить жизнь самоубийством. Надеюсь, что мы с тобой обязательно увидимся, а это все мои нелепые страхи. Твой друг поляк, Анджей».

Вот так Юра узнал, что обречен на вечное рабство. Судьба, видимо, играя с ним, именно в этот момент, когда малодушный Юра почти смирился со своей участью, послала ему любовь. Она пришла оттуда, откуда меньше всего он ждал, но главное, что пришла. Огромная и горячая, как вулкан, сметающая всё на своем пути, потоками чувств – все другие чувства: страх, отчаянье и безысходность. С появлением этого незнакомого до сих пор чувства стало еще горше ощущать свою беспомощность. Правду говорят, что любовь города берет, хотя, возможно, это писалось о смелости, но когда появляется любовь, то идет в комплекте с этим чувством. В общем, Юра стал придумывать план, как можно выйти из положения, бросив на это все свои интеллектуальные силы. Самое главное, что он теперь предупрежден, значит, вооружен, он не пойдет, как Анджей, напрямик, он всех обманет.

– У меня всё получится, – вслух сказал Юра и испугался собственного голоса, он прозвучал глухо в пустом номере отеля, словно чужой.

Юра не предполагал, что когда-нибудь увидит этот город снова, да что там, он был уверен, что не вернется даже в Россию. Когда через несколько лет упорного труда и, честно скажем, больших достижений руководство выбило для него гражданство Чехии, у Юры был порыв сжечь российский паспорт. Хорошо, что он тогда не поддался эмоциям, сейчас «пурпурная книжица», как писал Маяковский, ему очень помогла. Ну и, конечно, как всегда, выручила баба Зоя, царствие ей небесное. Самый добрый, самый родной и любимый человек для Юрия. На похороны он не успел, надо было собраться и закончить все дела, поэтому для начальства была придумана версия о том, что ему плевать на бабку, а вот квартиркой он не побрезгует, поедет в наследство вступать через полгода. Европейцы – люди прагматичные и умеющие считать деньги – приняли эту версию как разумную и разрешили ему отпуск в Россию. Общаясь на вполне сносном чешском языке с начальством, Юрий мысленно попросил прощения у любимой бабушки в надежде, что она все видит и все понимает.

Неужели он выскочит из этого ада? Границу прошел без приключений, в городе слежку тоже не заметил. Спокойно, он все просчитал, сейчас Юрий еще был им нужен, и его не будут устранять. Боже, как вовремя умерла бабуля, словно хотела своим уходом спасти его, своего Юрца, умненького и несчастного, как любила она его называть. Он верил, что баба Зоя сейчас сидит на облаке и помогает ему, а как по-другому можно объяснить его сегодняшнюю встречу с Петровой, этой зазнайкой? В школе это была самая красивая и самая умная девочка в классе, да что там в классе, во всей параллели. К ней боялись подойти самые смелые мальчишки школы, что уж говорить о Юрке Суслике. Он просто любовался ею со стороны, по ночам пачкая блокнот глупым графоманством. Корявые строчки складывались в предложения, где он объяснялся красавице в любви и восхвалял её голубые глаза. Но не встрече со своей детской любовью обрадовался Юра, хотя было приятно посмотреть, что стало с той, которая ни разу даже не взглянула в его сторону, и гаденько порадоваться. Быстро оценив простоту её вещей и наивность глаз, которая осталась, по-моему, еще со школы, Юра понял, что именно она ему поможет, сама не подозревая об этом. И даже то, что Наташка Петрова теперь живет на другом конце города, было на руку Юрию. «Спасибо, баба Зоя, за твою помощь, остался последний шаг – и я спасен». В руках как спиннер крутилась золотая зажигалка ZIPPO, его плацебо, его страховка и его план Б или план В. Юрий Суслик настолько хотел, чтоб у него все получилось, что нагородил этих планов столько, что сам боялся запутаться, и надеялся, что обязательно запутаются другие.

В этот момент в дверь постучали, тихо, словно человек не до конца решил, хочет ли он войти. Юрий подошел и, открыв дверь, растерялся.

– Ты? – удивился он.

– Можно пройти? – почему-то тихо спросил человек, оглядываясь в коридор, словно проверяя слежку.

– Если опять будешь уговаривать, то уходи, у меня завтра трудный день, и я всё решил, – продолжая стоять в дверях, устало сказал Юра.

– Нет, не буду, – односложно ответил ему человек.

– Ну, тогда проходи, – устало сказал Юрий, не зная, что где-то на облаке в этот момент баба Зоя расстроенно заплакала.

1914 год, осень, Царскосельский госпиталь

Осень господствовала за окном, срывая листву с деревьев и заливая землю дождем. Но корнет лейб-гвардии Уланского Ея Императорского величества Александры Федоровны полка Дмитрий Яковлевич Малама все равно был в отличном настроении. Сегодня он снова увидит великую княжну, ему оказывается огромная честь, ведь именно Татьяна, дочь императора Николая Второго, вызвалась снова везти его на прогулку. Нога заживала плохо, и поэтому на воздух его возили сестры милосердия на инвалидном кресле. Сначала молодой и резкий Дмитрий всяко сопротивлялся этому, но, когда это предложила сделать великая княжна, он сдался. Их прогулки стали постоянными и вызывали в душе раненого новое, не испытанное доселе чувство – любовь. Татьяна была не просто мила – она оказалась прекрасным собеседником и очень красивой девушкой. Он раньше не встречал таких, Дмитрий был влюблен и старался покорить объект своего обожания. Корнет мысленно готовился к их встрече, придумывая забавные истории и занимательные факты, чтоб всячески завоевать внимание великой княжны. «Душка» Малама, как звала его Татьяна, боялся даже думать, но ему казалось, что и дочь самого императора, та, о которой и мечтать-то было страшно, отвечает ему взаимностью. Конечно, Дмитрий знал, что у Татьяны намечался жених – сербский принц Александр Карагеоргиевич, но ведь война заставила отложить помолвку. Дмитрий Яковлевич Малама искренне считал это делом провидения. Вообще война была повсюду на руку Дмитрию, ведь он уже сегодня герой. Даже с тяжелым ранением он не покинул поле боя, а продолжал яростно сражаться. За что, кстати, был награжден золотой саблей, на которой была высечена надпись «За храбрость». Вручала ему георгиевское оружие сама императрица Александра Федоровна и лично похвалила его. Ко всему еще и фотография в журнале «Огонек» будет вместе с остальными героями. Дмитрий был по натуре оптимистом и считал, что в этом мире возможно все, только надобно это старательно заслужить. А уж служить он умел, для этого он имел в избытке и храбрость, и волю, и образование, которое получил, надо сказать, не где бы то ни было, а в самом Пажеском Его Императорского Величества корпусе, из которого выпущен был по 1-му разряду.

– Здравствуйте, Дмитрий. – В палату вошла Татьяна, и ему на мгновение показалось, что все вокруг озарилось солнцем.

– Как я рад вас видеть, – ответил он и попробовал, как всегда, встать, но боль в ноге отозвалась тысячами иголок.

– Что вы как маленький? – Татьяна попыталась усадить его обратно. – Мы же с вами договорились – никаких церемоний, вы больной, а я сестра милосердия. Вот когда ваша нога будет здорова, а враги повержены, мы с вами обязательно потанцуем.

– Не забудьте о своем обещании, – сказал Дмитрий, не сводя глаз с великой княжны. Он был молод, красив и умен. Дмитрий Малама был из дворян, и благородство читалось в каждой черте его лица, а любовь выплескивалась, делая его еще привлекательней.

– Это вы не забудьте о своем желании, – пошутила Татьяна.

– Я живу только им, – впервые столь откровенно сказал о своих чувствах Дмитрий. – Могу я вас просить что-нибудь подарить мне, чтоб часы ожиданий встречи с вами были не столь тягостны?

– Вы меня застали врасплох, – ответила Татьяна, опустив в пол глаза, лицо её покраснело, а сердце забилось чаще. – Я подумаю. – Но, вспомнив, зачем она здесь, улыбнулась и весело сказала: – Корнет Малама, вы готовы к прогулке под дождем?

– Это мое любимое занятие, – счастливо ответил Дмитрий. – Ну, конечно, после перевязки, что делает Мария.

От сказанного они вместе весело засмеялись, это была шутка, понятная только обитателям Царскосельского госпиталя, так как сестра милосердия Мария Цыль имела обыкновение все делать больно и неаккуратно.

* * *

Таше снилась Испания, в которой она никогда не была, а о которой лишь мечтала, частенько пересматривая множество передач путешественников. Небольшой зал для фламенко забит до отказа, а посередине танцует девушка необыкновенной красоты. Её яркое красное платье развевается, ноги выводят красивые па, а кастаньеты в руках отбивают ритм. Такие кастаньеты Таша специально купила в интернете, как дань мечте. Девушка входит в азарт, и танец становится все быстрее, а звук – все громче, пока в какой-то момент он не становится невыносимым. «Разве она не понимает, что он портит весь танец?» – думает Таша и просыпается. Окружающая обстановка сразу рассказала ей, что она дома, вернее, у Ирмы, что для Таши было одно и то же, а вот звук от кастаньет не пропал, а стал еще громче.

– Таша, угомони свое животное, иначе это сделаю я, – медленно выговаривая каждое слово, сказала Ирма. – И поверь, ему это не понравится.

Подругу Наташа обнаружила рядом на диване. Голова от выпитого вчера болела, а стук кастаньет, вернее, странный звук, издаваемый сусликом, только усиливал данное обстоятельство.

– Наверное, он хочет есть, – выступила в защиту животного Таша.

– Логично, – медленно подтвердила Ирма, словно каждый звук, издаваемый ею, мог кому-то навредить. – Иди и дай ему то, что он требует, пусть заткнется.

Наташка поняла, что сделать это сейчас не в состоянии, поэтому решила оттянуть неприятный момент.

– Почему ты спишь здесь, а не в спальне? – поинтересовалась она у подруги.

– Тебя успокаивала, – без подробностей объяснилась Ирма.

– Зачем? – потребовала их Таша.

– Не знаю. – Ирма явно хитрила и тоже не хотела разговаривать.

Поняв, что ничего так и добьется от подруги, Таша встала и пошла кормить зверька. Не хватало еще того, что он сдохнет и придется держать ответ перед его хозяином. «Юрка, по-моему, очень им дорожит, раз через границу тащил». Зверек стоял на задник лапах, словно человек, распушив свой шикарный черный хвост.

– Ты, Дуса, больше похож на белку, чем на суслика, – сказала Таша, насыпая корм в специальную корзинку. Юрка не соврал – клетка и правда была сделана очень удобно. Корм хранился в ней же в боковом шкафу, и можно было всего лишь одним нажатием кнопки насыпать его в корзинку. Маленькие шарики корма посыпались и наполнили доверху пустую емкость.

Суслик тут же прекратил кричать и начал быстро засовывать себе в пасть шарики, словно человек, который не ел неделю.

– Скучаешь? – на полном серьезе спросила Таша у суслика. – Не скучай, он завтра тебя заберет, он обещал. Я вот тоже скучаю, но Леська приедет, и мы втроем рванем на «фазенду». Жаль, что тебя уже с нами не будет. Знаешь, у нас там здорово: свежий воздух, большие плодовые деревья создают тень, и самая уютная на свете беседка.

Таша сидела, положив голову на кулак, и хвасталась суслику. Вчерашнее настроение улетучилось, и надежда на светлое будущее снова замаячила на горизонте.

– Хватить травмировать хомяка своими богатствами, зависть у него уже из мозгов выпирает, как ему после этого в клетке жить прикажешь с такой информацией?

В кухню вошла Ирма и, несмотря на ранее утро, после вчерашнего торжества выглядела великолепно, чего не скажешь о Таше.

– Значит, так, я сейчас на работу, – привыкшая командовать у себя в студии Ирма делала это и дома, – а ты дуй в магазин и закупайся продуктами. Завтра приедет Леся, и мы рванем на «фазенду» прямо с утра.