Пэтти Блаунт - Некоторые парни… (ЛП)

– Отлично. Эмм. Спасибо.

Она не отвечает. Просто кладет трубку.

Смотрю на телефон около минуты, после чего роняю голову на руль.

Проходит десять минут. Двадцать. Я слышу смех, громкий и безудержный. Глядя в боковое зеркало, наблюдаю, как Зак МакМэхон идет к своему черному Мустангу с Джереми Линцом. Две девушки из танцевального коллектива уже ждут возле машины. Опускаюсь ниже, запираю дверцы. Двигатель Мустанга оживает, и Зак покидает стоянку, скрипнув покрышками. Я провожаю их взглядом, пока они не скрываются из виду.

Я не боюсь. Я не боюсь. Он трус, бесхребетный трус, который врет, не прекращая улыбаться. Я знаю, что он из себя представляет. Я знаю правду, и я не боюсь. Закрыв глаза, снова и снова повторяю эту фразу.

Не помогает.

Сколько ни говори, все равно не могу унять дрожь в теле при виде Зака. Когда слышу его голос. Или чую запах его геля для душа.   

Через сорок минут на стоянку въезжает минивэн. Я вздыхаю с облегчением. Это мой папа. Но, когда он выходит из машины, от выражения его лица мои внутренности опять завязываются в узел. Он стучит в окно, жестом просит опустить стекло.

– Ты в порядке? Что случилось?

– Не заводится.

– Я думал… – Папа прижимает руку к груди. – Ладно, дай мне взглянуть. – Он в спортивных штанах и футболке-поло, украшенной логотипом команды. Точно. Забыла, что он теперь тренер. Выхожу из машины, чтобы мы могли поменяться местами. Отец осматривает меня с ног до головы с напряженной гримасой. – Твоя мать позволила тебе так одеться в школу?

Я смотрю на свой наряд. Леггинсы, сапоги, юбка, браслеты с шипами.

– А что не так?

Он качает головой, однако я замечаю, что его взгляд прикован к надписи на машине.

– Боже, Грэйс, ты выглядишь как фанатка какой-то рок-группы.

Занятно. Все прикрыто, но я по-прежнему шлюха.

– Ты это видишь? – Папа указывает на угробленную краску. – Неужели ты не понимаешь, что сама превращаешь себя в цель?    

Я одеваюсь в таком стиле с девятого класса. Скрестив руки на груди, сердито смотрю на него, никак не комментируя этот бред. Я стала целью нападок по одной единственной причине – Зак сделал меня таковой.  

Отец качает головой, садится за руль и поворачивает ключ в замке зажигания. У него тоже ничего не получается. Он пробует переключиться на нейтральную передачу – опять ничего. В итоге папа открывает капот. Пока он возится там, женский голос жалуется:

– Кирк! Мы опоздаем.

Перевожу взгляд на минивэн. Отлично, он привез всю семью. Четыре К. Раздраженная Кристи сидит на пассажирском сиденье. Кит и Коди сидят сзади. Мальчики машут мне, я машу в ответ. Услышав нецензурный возглас отца, резко оборачиваюсь, чтобы узнать, в чем дело.  

– Твой аккумулятор не сел. Его нет. Кто-то вытащил его из машины. Господи, Грэйс. – Снова маты. – Садись. Я подвезу тебя домой.

Ого.

– Ты уверен? Не хотела бы вас обременять, а то еще на бейсбол опоздаете.

– Футбол, Грэйс. Мы успеем, если выедем сейчас.

Ладно. Открываю раздвижную дверь минивэна, сажусь рядом с Китом и Коди, игнорируя громкий вздох Кристи. Она откидывает волосы назад, и я улавливаю запах клубники. Мне хочется зажать нос пальцами, но это будет откровенной грубостью.             

– Мы должны быть на поле через двадцать минут, – напоминает Кристи папе, цедя слова сквозь сжатые зубы.

– Я не оставлю ее тут одну, Кристи.

Она отворачивается, смотрит в пассажирское окно.

– Привет, Грэйс! Посмотри, что у меня есть! – Коди показывает мне фигурку героя комикса, которого я не узнаю. Я беру ее, изучаю, делаю вид, будто впечатлена.

– Вау, он крутой. Что он умеет делать?

– Это Капитан Америка. Он борется с плохими парнями, спасает людей и работает с Железным Человеком.

Железного Человека я знаю.  

– Железный Человек классный. Он у тебя тоже есть?

Коди качает своей белокурой головой. Этот ген достался ему от Кристи.

– Нет. Может, мне подарят его на день рождения.

Идеально. Я еще не купила ему подарок, поэтому теперь у меня появилась идея. Для Коди устраивают большую вечеринку в конце месяца. Папа и Кристи наняли мини-зоопарк, к ним домой привезут настоящих животных в клетках. Коди уже несколько недель не умолкает об этом.  

– Грэйс, ты могла бы поздороваться со свой мачехой. – Отец хмуро смотрит на меня через зеркало заднего вида.

Она тоже могла бы со мной поздороваться, вместо того чтобы пялиться вперед, поджав губы так, словно у нее лимон во рту.  

– Привет, мачеха. – Я машу рукой с показным энтузиазмом.

Мальчики смеются. Кристи хмурится, глядя на меня в боковое зеркало. Дважды в яблочко.

– Грэйс, ты останешься посмотреть наш футбольный матч? Я хорошо играю. Папа так говорит, а он тренер. – Глаза Коди, такие же сребристо-голубые, как у меня – как у нашего отца – радостно сияют.

– А я лучше играю, – возражает Кит. Он также похож на Кристи – белокурый, голубоглазый.  

Забавно. Зак тоже блондин с голубыми глазами. Видимо, мне не очень везет на людей с подобными чертами. Я отбрасываю эту мысль и смеюсь.

– Я бы с удовольствием…

– Грэйс занята, чемпион. Как-нибудь в другой раз, – папа перебивает меня, прежде чем я успеваю что-либо пообещать. Жаль, я бы пошла. Я обожаю этих мальчишек. У меня есть претензии только к их родителям. Вообще-то, это у их родителей есть ко мне претензии. Интересно, где они играют? Может, я заявлюсь без приглашения однажды. Бьюсь об заклад, Кристи будет в восторге. Мальчики болтают друг с другом на всем пути до моего дома. Папа въезжает на подъездную дорожку, нажимает кнопку автоматического открытия двери, еще толком не остановившись.   

– Мы на месте. Попрощайтесь, мальчики!

– Спасибо. Что насчет моей машины?

– Тебе нужен новый аккумулятор. Я найду его после игры и установлю, ключ оставлю под ковриком.

Улыбаюсь благодарно. Кристи раздраженно хмыкает.  

– Пока, Грэйс! Увидимся на моей вечеринке!

– Меня даже Капитан Америка не остановит, – обещаю, прежде чем Кристи успеет открыть рот.

Закидываю ручку сумки на плечо, подхожу к парадной двери, представляя, какая дискуссия развернется позже между ними из-за меня. Скверная часть моей души надеется, что она пройдет так же, как прошлая инициированная мной "дискуссия". "Папа облизал губы Кристи", – сказала я, когда мы ехали домой после моего первого… и последнего… танцевального конкурса. Мне просто было любопытно, ощущался ли у нее на губах вкус клубники, которой она всегда пахла. Я не знала, что это серьезное дело. Той ночью родители громко ругались. Папа съехал от нас на следующий день. Я не видела его почти две недели после этого.  

Люди обожают Кристи (все, кроме моей мамы). С ее кардиганами, жемчугами, идеально гладкими белокурыми волосами, никто не может поверить, что она соблазнила женатого мужчину и намеренно забеременела. Зака тоже обожают. С его белокурыми волосами, ясными голубыми глазами, талантом к лакроссу, никто не может поверить, что он изнасиловал меня. И есть я. С необузданными темными волосами, сапогами, юбками, шипованными браслетами. Очевидно, что я – анти-Крист, выдвигающий ложные обвинения в изнасиловании, чтобы поквитаться с парнем, якобы бросившим меня. В это все могут поверить.

Люди – идиоты.     

Открываю дверь, выкрикиваю:

– Мам? Я дома.

Она стоит у окна, поджав губы. По глазам видно, что мама до сих пор ощущает его предательство, хотя прошло уже столько лет.

– Где машина?     

– Ох. Извини. Не знала, что ты тут. Машина осталась в школе.

Провожая взглядом минивэн, она качает головой.

– И как Кристи отреагировала на то, что они были вынуждены тебе помочь? – спрашивает мама с ухмылкой.   

Переминаясь с ноги на ногу, отвожу взгляд.

– Она не обрадовалась.  

Мама кивает удовлетворенно. В последнее время она злится на папу и Кристи сильнее обычного. Я знаю, она винит его за то, что случилось со мной на той вечеринке. И это в своем роде забавно, потому что он винит ее.   

– Боже, ты так на него похожа, – шепчет мама. В ее тоне одновременно слышится уныние, тоска и гордость. Не могу видеть, как ей больно, поэтому бегу к себе в комнату, где меня ждет том "Укрощения строптивой". Я пытаюсь не вспоминать женщину, которая раньше кружила меня по гостиной, когда по радио звучала ее любимая песня. У нее самый лучший смех. Громкий, заразительный, искренний смех. Иногда по ночам, лежа в кровати, я слышала, как она хихикала с моим отцом, и сама начинала смеяться. Я понятия не имела, что ее веселило, но с ней так было всегда. Если она смеялась, окружающие делали то же самое.

Больше мама не хихикает. Не знаю, виновата ли в этом моя мачеха (еще одна жертва Катастрофы по имени Кристи) или я.

Йен

– Эй, малыш.

Приоткрываю один глаз, не прижатый к подушке, вижу свою улыбающуюся сестру и испускаю стон.

– Уйди, Вал. И перестань меня так называть. – Перевернувшись на другой бок, спиной к ней, проваливаюсь обратно в сон.

Валери запрыгивает на мою кровать, едва не сломав мне лодыжку. Я спихиваю ее.

– Ай, Йен! Ну же, вставай, иначе Тысячелетнему Соколу не поздоровится.

Снова приоткрываю глаз, смотрю, как она изучает модели, которые я храню на полке над столом. Обдумываю ее угрозу пару мгновений. Ох, Вал сделает это без зазрения совести. Но я изначально не был доволен этой моделью, поэтому закрываю глаз и вздыхаю.

– Йен, Бога ради, вставай! Ты просил меня разбудить тебя пораньше сегодня.

Точно. Просил. Я переворачиваюсь на спину.

– Ох, черт, малыш. Мировых запасов ополаскивателя для рта не хватит, чтобы справиться с твоим утренним дыханием.

Да ну, правда? Улыбнувшись, сажусь и говорю "Привет!" прямо ей в лицо. Ее кожа приобретает занятный зеленоватый оттенок, и Вал выбегает из комнаты.

– О, Боже. Ванная. Меня сейчас стошнит. Вставай! Если опоздаешь, папа убьет нас обоих.

Она права. Только моя кровать такая удобная, а еще несколько минут ничего не изменят…  

– Йен! Поднимай свою задницу.

– Я встал! Я встал. Хорошо. Да. – Я резко подскакиваю, мои глаза округляются, словно блюдца, сердце колотится.

Папа стягивает с меня одеяло.

– Чтобы был внизу через пять минут. Ты должен был проснуться двадцать минут назад. И, Бога ради, сделай что-нибудь со своей комнатой. За такое нужно уголовно наказывать. – Он взмахивает рукой, указывая на гору грязного белья, затем награждает меня злобным взглядом.

Я поднимаюсь на ноги, но из-за приступа головокружения падаю обратно на кровать.

– Йен? – голос отца смягчается. – Что такое? – Он прижимает ладонь к моему лбу.

– Голова немного кружится. Уже все нормально. – Я опять пытаюсь подняться, на сей раз успешно.  

– Посмотри сюда. – Папа разворачивает меня лицом к себе, смотрит мне в глаза. – Ты бледный. Голова болит?

– Нет, не особо. Просто мне нужно окончательно проснуться, и все будет в порядке. 

– Ладно. Жду тебя внизу. – Он умудряется натянуто улыбнуться, после чего выходит из комнаты. Я целую минуту смотрю на закрывшуюся за ним дверь, гадая, кто, черт возьми, вселился в моего отца.

Десять минут спустя волочу ноги в кухню, накладываю себе порцию хлопьев, оставляю дозу обезболивающего напоследок. Подняв голову, замечаю, что за мной следят четыре пары глаз.    

– Йен, отец сказал, что у тебя кружилась голова? – Мама, укутанная в пушистый банный халат, держит в руках огромную чашку кофе. Ее волосы до сих пор растрепаны после сна. Точно. Сегодня суббота. У нее выходной. Валери одета в спортивный костюм, ее темные волосы собраны в хвост, а Клаудия в пижаме с узорами из огромных красных губ.  

Беру газету, лежащую на столе.

– Я в порядке. Просто голова немного побаливает.

– Я хочу, чтобы ты сегодня не перенапрягался. Эти шкафчики и завтра никуда не денутся.

– С ним все в порядке, Мэри. – Папа взмахивает рукой. – Ты готов?

Я замираю, не успев поднести ложку ко рту.

– К чему?

– Я тебя отвезу.

– Я сам могу доехать.

– Мог бы… если бы я доверил тебе машину. Чего я делать не собираюсь. Поэтому сам тебя отвезу.