- Это ведь ты ее взяла, да? – я выпрямилась, чувствуя, как облегчение волной разливается по телу. – Где она?


- Я хотела только посмотреть, - Соня виновато засопела. – А она выскользнула и упала… Я испугала, что ты будешь ругаться, что она разбилась, и выкинула ее в окошко…


Выходит, рано я обрадовалась…


- Ты меня простишь? – Соня чуть приподняла голову, чтобы посмотреть, как я отнеслась на ее признание.


- Бог простит, - отозвалась я, снова погружаясь в мрачное состояние.


- А он точно простит? – Соня не отставала, но ее дальнейшие попытки привлечь мое внимание я проигнорировала.


Я не была суеверна, так как все суеверия – большой грех. Я никогда не плевала через левое плечо, не стучала по дереву, не шарахалась от черных кошек, но это происшествие явно было дурным предзнаменованием. Я представила того троллика до мельчайших деталей, от кончиков босых ног до красного якорька, и, кажется, поняла, почему Алиса подарила мне именно его. Якорь, как символ надежности, да и вообще морская тема олицетворяли для девушки новый город и надежды, что он станет для нее новым домом, где забудутся все прежние проблемы. А я была тем самым якорьком, который призван помочь Алисе не погибнуть в бушующем море людских насмешек и неприязни. И вот теперь троллика, этого символа дружбы больше нет…


- Это была важная для тебя вещь, да? – сестра подошла совсем близко и, положив голову мне на колени, виновато заглянула в мои глаза.


- Важная, - я кивнула. – Ее подарил мне один хороший человек.


- И ты его прятала, чтобы мама не увидела, да?


Кому, как не Соне, понять мотивы подобного поступка. Я невольно улыбнулась.


- Не переживай, - утешила я сестру. – В конце концов, это всего лишь игрушка, ты ничего плохого не хотела, только посмотреть. А любопытство – не порок.


- И Господь меня не накажет? – похоже, это волновало Соню больше всего.


- Не накажет, - заверила я, а про себя подумала, что уже наказал, только не ее, а меня, причем, сразу за все.


***


Разумеется, я была полностью права в своих сомнениях по поводу того, что это далеко не конец. На первом же уроке Людмила Львовна обнаружила, что компьютер, за которым я сидела, не загружается, и вытащила меня прямо посреди физики, чтобы во всем разобраться. Я честно обо всем рассказала, умолчав лишь о том, что зашла на сайт с порнографией специально, но чистосердечное признание не изменило сути того, что я натворила.


- Надо было утром сразу бежать ко мне и сказать, что так получилось! – Людмила Львовна выглядела очень раздраженной. – Мало мне других проблем, а тут еще это…


- Я сломала его, да? – мне страшно было представить, что скажет папа, если ему позвонят из школы и обяжут купить новый компьютер.


- Да нет, там вирус скорее всего, - Людмила несколько смягчилась. – Попробую сама разобраться, если что, вызовем специалиста… Вообще, мне надо было сразу закрыть детям доступ на такие сайты, директор если узнает – выговора не избежать. Ты, надеюсь, поняла свою ошибку?


- Я больше так не буду, обещаю, - заверила я ее.


Пока меня отчитывали, уже прозвенел звонок, и я бросилась искать Аню с Алисой – последняя как раз вышла только сегодня после проведенной дома недели. Девочки оказались на втором этаже возле кабинета математики, но не одни, а с Колей – выздоровление Соколова стало для меня сюрпризом. Не слишком приятным, надо сказать… Аня со скучающим видом разглядывала свои ноги, а вот Алиса вела с Колей оживленную беседу, смеялась и вообще казалась счастливой. Мне бы радоваться за нее, но вместо этого я ощутила непонятную злость – на это веселье вообще и на Соколова, как ее причину, в частности. Подойдя к ребятам, я сразу поняла, что именно они так увлеченно обсуждают – как оказалось, первый урок информатики сегодня стоял у десятого «Б».


- Нет, ну вы прикиньте только, куда надо было влезть, чтобы словить вирусняк? – Коля увлеченно жестикулировал. – И еще винду посадить. Наверняка какой-нибудь бедный первоклашка, который в первый раз Интернет увидел…


- Это я, - мне хотелось хоть как-то прервать его раздражающую болтовню, поэтому решила вмешаться.


- Ты? – непонятно, что Соколова удивило больше – то, что я в его присутствии вообще открыла рот или что призналась в порче школьного имущества. – То есть, комп из-за тебя накрылся?

- Да, - кивнула я и повернулась к Алисе. – Мне нужно тебе кое-что сказать.


Коля ошарашено хлопал глазами, а вот Аня быстро поняла, что от них требуется. Схватив Соколова под руку, она потащила парня вперед по коридору, приговаривая что-то про буфет и кексы, которые она давно хотела попробовать. В который раз поражаюсь ее проницательности…


- Что случилось? – Алиса с тревогой заглянула мне в глаза. – Тебе сильно влетело за компьютер?


- Да нет, не в этом дело, - отмахнулась я. – Людмила Львовна сказала, что его можно починить… Просто я хотела с тобой поговорить насчет твоего рассказа о той девочке, Кате.


Алиса нахмурилась, готовясь к худшему, и, надо согласиться, была права. Я собиралась сказать то, что должна была сказать сразу, но все пренебрегала долгом христианина по отношению к ближнему, и вот к чему все это привело. Господь уже послал мне достаточно предупреждающих знаков, пора, наконец, обратить на них внимание.


- Я сломала компьютер, когда была на порносайте, - начала было я, но сама эта новость так удивила Алису, что та поперхнулась и зашлась громким кашлем.


- Ты? На порносайте? – с трудом выговорила она, все еще срываясь на кашель. – Я думала, твоя все подобное не поощряет…


- Она и не поощряет, - согласилась я. – Но мне надо было точно знать, кто такие лесбиянки и чем они занимаются.


Это заявление Алису удивило не меньше, но новых приступов кашля не последовало, и я продолжила.


- Я не осуждаю тебя за любовь к Кате, Господь сам есть олицетворение любви, но одно дело – чувства, а другое – греховные мысли…


- Подожди, - перебила меня Алиса, похоже, сразу догадавшись, о чем пойдет речь, и решила перехватить инициативу. – Скажи, ты сама когда-нибудь кого-нибудь любила?


- Конечно. Маму, папу…


- Нет, я имею в иду не любовь к родственникам, а настоящую, между двумя чужими по крови людьми.


- Православная девушка не должна думать о таких вещах…


- Тогда какой смысл в этом твоем чертовом православии?! – взорвалась Алиса. – Зачем бить поклоны перед иконами, читать все эти молитвы, если самое важное, единственный смысл в этой никчемной жизни считается грехом и осуждается? Да я никогда не поверю, что Бог ненавидит тех, кто хочет сделать все, чтобы любимый человек был счастлив, кто готов сам умереть, лишь бы он жил! И в чем, в чем разница между любовью к девушке и любовью к парню?


Я не ожидала таких эмоций с ее стороны, ведь я только начала говорить и даже не приступила к главному. На нас даже стали оборачиваться, но Алисе, похоже, было все равно. Она говорила, и на глазах у нее быстро выступили слезы – то ли от недавнего кашля, то ли от собственных слов, - а я не могла ничего возразить, только стояла, как парализованная, и смотрела на разгоряченное лицо девушки.


- Заметь, ты не спросила о моих чувствах к Кате, не решила узнать, что испытывает девушка, когда влюбляется в девушку, а полезла в Интернет за порнографией. Ты думаешь, дело в сексе, в грешных мыслях, как ты выражаешься? Так вот, чтобы ты знала – у нас с Катей ничего подобного даже в мыслях не было, мы просто хотели быть вместе! Но, если бы даже наши отношения зашли дальше, что в этом твоя церковь видит для себя оскорбительного? Кому мы бы причинили вред своей любовью? Мне никто не ответил на эти вопросы, может, хоть ты скажешь, раз ты такая православная?


- Я не осуждаю любовь, - промямлила я. – Я говорю о грехе…


- Каком грехе? Почему ты не читаешь проповеди тем, кто лижутся на первом этаже, почему не проповедуешь в школьных туалетах для таких, как Голикова, почему только моя любовь считается в твоем понимании грешной?


Я не могла ничего на это ответить, поэтому молчала. Алиса подождала немного, давая мне шанс все-таки убедить ее в том, что она заблуждается, а потом устало покачала головой.


- Я думала, ты другая, что у тебя изначально есть свое мнение, но ты хуже остальных, потому что прикрываешься Богом, - голос Алисы звучал глухо и разочарованно. – У Голиковой и ей подобных нет ничего, кроме злобы и стадного инстинкта, им простительно такое поведение, но ты и другие, кто зовет себя православными, откуда эта злоба в вас? Где ваше христианское всепрощение?


- Но ведь.., - я чувствовала, что должна сказать хоть что-то, иначе аргументы Алисы меня просто раздавят. – Ведь Библия писалась не один день, христианские традиции складывались веками…


- Да какая, блядь, разница, сколько складывались эти чертовы традиции?! – Алиса уже не стеснялась в выражениях. – Я говорю о себе и тебе! У меня дома ты сказала, что принимаешь меня такой, какая я есть, что же сейчас случилось? Сходила к духовнику и он тебе мозги промыл?


- Никто мне ничего не промывал. Просто рано ли поздно тебя снова начнут все гнобить…


- И что? Думаешь, Голиковой удастся меня сломать? – фыркнула Алиса. – У тебя своя вера, а у меня своя. Я верю в любовь, в дружбу, в себя, в конце концов! И тебе придется решать, на чьей стороны ты , потому что отказываться от своей веры я не собираюсь.


Алиса пошла прочь, на этот раз не дав мне возможности оправдаться. Она выиграла эту битву, а я, убитая, осталась лежать на поле боя, чувствуя, как весь прежний мир рушится, словно карточный домик. Алиса сказала, что думала, будто у меня есть свое мнение, а оказалось, что я просто в другом стаде. Это правда… Я никогда особо не задумывалась над тем, что мне говорили родители и батюшка, я была уверена, что они знают куда больше меня, поэтому имеют право судить, но ведь на самом деле все не так. Мама с папой – самые обычные люди, и даже батюшка тоже человек, пусть и стоит ближе к Богу, чем его прихожане. А людям свойственно заблуждаться… Так кто же прав? Мне действительно придется сделать нелегкий выбор, но готова ли я к этому?


Мне снова захотелось плакать. Алиса, эта зеленоглазая хрупкая девочка, оказалась куда сильнее меня в своей вере. Почему я так отчаянно не хотела признать, что всякая любовь – дар Божий? Возможно потому, что сама была в полушаге от этой любви… Алиса спросила, влюблялась ли я когда-нибудь, и еще месяц назад я могла бы твердо сказать, что нет. А сейчас… Что же произошло сейчас? Почему сердце так болезненно сжимается, когда я думаю, что не оправдала веру Алисы в меня, и, если быть честной, предала нашу дружбу? Ответ был на поверхности, нужно было только сделать к нему последний шаг и признать, что я люблю. Первый раз в жизни я полюбила по-настоящему…


Письмо



Теперь они ходили по школе втроем – Алиса, Аня и Коля. Удивительно, насколько легко Соколову удалось вписаться в их компанию… Впрочем, он всегда нравился девочкам. Общительный, красивый, спортивного телосложения, с хорошим чувством юмора – как раз под стать Алисе. В компании Коли она так охотно смеялась, и я, наблюдавшая за ними со стороны, порой сама не могла сдержать улыбку. Ведь это хорошо, что девушка наконец-то снова радовалась, что в ее жизни снова появился повод это делать…


И все же, мое сердце разрывалось всякий раз, когда Алиса смотрела на Соколова. Я понимала, что между ними вполне может что-то возникнуть, ведь у них так много общего, одинаковый взгляд на жизнь, оба увлекаются тем, что предполагает постоянное движение вперед. И, самое главное, Коля был парнем – сильным и не лезущим за словом в карман. Он мог, что называется, закатать в асфальт любого, кто хотя бы просто посмотрит на девочек. Собственно, никто больше и не пытался – после всего, что пришлось пережить новеньким, их наконец оставили в покое, перестали дразнить и даже в какой-то мере признали своими. Все-таки, как я и говорила, класс у нас хороший, просто ребята иногда слишком перегибали палку. Да и авторитет Соколова был не последним аргументом тому, чтобы все, наконец, заткнулись…


Итак, у новеньких появился официальный защитник, с которым даже Голикова связываться не решалась. Что же касалось меня, то я снова была одна – все вернулось на круги своя. Вот только я слишком привыкла, что могу поговорить еще с кем-то, кроме родителей и сестры, и возвращение назад, к привычному, оказалось совсем нелегким делом.


Аня подошла ко мне на следующий же день после нашей ссоры с Алисой и попросила просветить ее, что же все-таки произошло.


- Спроси подругу, - буркнула я.


- Спрашивала, - Аню ничуть не смутила моя грубость. – Она сказала, что не собирается повторять то, что ты ей наговорила.