Наталья Калинина

Девушка, прядущая судьбу

I

– Лиза! Лиза, ты где?

Алексей уже минут двадцать рыскал по дому в поисках так невовремя пропавшей дочери. Черт побери эту Лизкину странность: исчезать в самый неподходящий момент! Впрочем, разве могут быть подходящие моменты для таких исчезновений?

– Лиза, доченька! Ну где же ты? Папа очень спешит…

Впрочем, уже не спешит. Они с Лизой опоздали. Дальше можно не торопиться.

Алексей поднялся на второй этаж и еще раз прошелся по пустым спальням. Похоже, он уже стал привыкать к тому, что его восьмилетняя дочь иногда без объяснений исчезает, а потом молча появляется откуда-то с самым невозмутимым видом и насмешливым прищуром: «Ну что ты, папа? Испугался? А я вот она! Никуда и не пропадала!»

В первый раз, когда дочка пропала, он чуть с ума не сошел. На уши поставил и домработницу, и охрану, и, наверное, всех встретившихся ему на улице людей. Тогда он еще не знал, что Лизка прячется только в доме.

– Лиза, в самом деле! Это уже не смешно! – В голосе Алексея просквозили явные нотки раздражения. Он обошел весь дом в третий, если не в четвертый, раз, а дочки нигде не было.

Где она умудряется так долго прятаться? Алексей был уверен, что знает в своем доме каждый закоулок.

– Лиза?

Дочь обнаружилась в собственной спальне. Она сидела за письменным столом и с невозмутимым видом рисовала в альбоме.

Алексей остановился в дверях детской и перевел дыхание: он только сейчас понял, как сильно волновался, разыскивая пропавшую дочку. И тут же на смену облегчению пришло вполне оправданное удивление: во время своих поисков он заходил в детскую несколько раз. И Лизы здесь, конечно, не было.

– Лиза, где ты была?! Я тебя уже полчаса по всему дому разыскиваю!

Дочка с достоинством прервала свое занятие и с чуть надменным выражением посмотрела на отца. «Никуда я не пропадала! Не видишь, я – рисую!» И даже приподняла за край альбом, демонстрируя изрисованную страницу.

«Ничего не понимаю… Может, я и в самом деле схожу с ума и Лизкины исчезновения мне мерещатся? Продам дом, к черту!»

– Лиза, рисование – это замечательно, но, черт побери, мы уже опоздали! Ты пошла собираться, и куда ты пропала после этого? Я прождал тебя в машине пятнадцать минут, потом полчаса искал по всему дому! И что я вижу? Моя дочь сидит себе спокойно и рисует! Ты издеваешься надо мной, да?

Дочка, снова принявшаяся с невозмутимым видом что-то черкать в альбоме, хмыкнула и усмехнулась. И все его негодование разбилось об эту ее усмешку – совсем не детскую, так похожую на его собственную. Алексей хотел высказать дочери все, что он думает по поводу ее «выкрутасов», но осекся и, махнув рукой, устало выдохнул:

– Чтобы через пять минут была в машине. И без фокусов!

В машине он закурил. Глядя сквозь боковое стекло на фасад своего дома, уже в который раз подумал, что надо бы продать это некогда счастливое жилище и перебраться с Лизкой из особняка в просторную квартиру. Покупатели найдутся: этот дом, расположенный так близко от моря, многим покажется лакомым кусочком… А может, стоит вообще переехать в другой город, в Москву, например? И там открыть новый бизнес, а для Лизки найти хорошую спецшколу. И зажить новой жизнью – другой, может быть, немного удачней настоящей, но вряд ли счастливой. Счастливая жизнь у них уже была – еще так недавно…

Хлопнула дверца машины, и дочка устроилась на соседнем кресле. На этот раз Елизавета послушалась и явилась ровно через пять минут, не опоздав ни на секунду. Алексей усмехнулся про себя и завел двигатель. «Лизка, что произошло с нашей жизнью? Что произошло с нами?..» Он бросил короткий взгляд на притихшую дочку и вздохнул.


Родной город встретил ее, словно мать – заблудшую дочь, долгое время скитавшуюся по свету в поисках счастья и в конце концов с израненной обманами и потерями душой вернувшуюся под родное крылышко.

Инга сидела в одной из многочисленных летних кафешек, приютившихся на набережной. Курортный сезон еще только начинался, и поэтому и в кафе, и на пляжах, и на набережной было малолюдно. Но всего через неделю-две город примет толпы изнуренных затяжной зимой курортников и превратится в шумный муравейник.

Инга окинула любопытным взглядом немногочисленных посетителей кафе. Ее взгляд задержался на влюбленной парочке. Отношения между влюбленными, видимо, находились на начальной стадии развития, когда обществу друзей и подруг предпочитаешь возможность быть наедине с любимым человеком. Когда в каждом слове, жесте, взгляде партнера ищешь и находишь скрытые клятвы в вечной любви. Когда любая окружающая обстановка кажется романтичной – будь то морское побережье, пыльная многолюдная магистраль или подобная дешевая забегаловка. И когда кормить друг друга с ложечки мороженым кажется невероятно сексуальным. Впрочем, возможно, эти молодые люди – молодожены и у них самое начало медового месяца.

Инга улыбнулась про себя, мысленно пожелав парочке как можно дольше сохранить пылкость в отношениях, и перевела взгляд на деваху за соседним столиком. Девица с таким воодушевлением уплетала шаурму, что Инге тоже вдруг захотелось купить себе вместо сока и мороженого шаурму и с таким же аппетитом есть ее, запивая холодным пивом. Деваха, видимо, почувствовала на себе взгляд и недовольно глянула на Ингу, и та, смутившись, поспешно отвернулась.

Сколько же лет она не была в своем городе? Уже и не вспомнить… Стыдно, но каждое лето она, изменяя родному побережью, отправлялась отдыхать на чужестранные курорты. Избалованная «столичная штучка», как наверняка назвал бы ее кто-нибудь из стародавних школьных подружек.

Город простит, как мать – непутевую дочь, вернувшуюся в семейное гнездышко залечивать опаленные крылышки. «Мама, ты простишь?..» – «Главное, что ты вернулась, доченька…»

Ей было одновременно и хорошо, и грустно. Слишком серьезные потери пришлось пережить совсем недавно. И неожиданно близким оказался город, который она когда-то оставила ради столичной суеты.

Инга закурила и вытащила из сумочки зазвонивший телефон.

– Да, Вадим?

Брат интересовался, как она добралась и обустроилась.

– Все в порядке, Вадька. Сняла флигелек у любезной старушки. Сейчас вот сижу в кафе, дышу свежим воздухом и любуюсь морем. Можешь завидовать!

– Уже завидую, – усмехнулся брат. Ему-то вряд ли удастся этим летом выбраться в отпуск на море: в его новоиспеченной семье ожидается прибавление.

– Как Лариска?

– Да ничего, нормально. – Обычный ответ Вадима. – Привет тебе передает. Инга, ты там будь внимательной, а то мало ли…

– Вадим, что может со мной случиться в нашем городе? – засмеялась она, бросая короткий взгляд на девицу с шаурмой, которая, совершенно не стесняясь, с интересом прислушивалась к ее разговору. – Это ты будь внимательным! Лариске забота сейчас как никогда требуется!

– А то я не знаю, – буркнул он, будто обиделся на то, что сестра посмела заподозрить его в невнимательности к беременной жене. – Обойдемся без наставлений, Инга.

– Я как старшая сестра могу позволить себе подобные наставления!

Вадим с усмешкой напомнил:

– Ты старше меня всего на пятнадцать минут!

Его всегда забавляло, что сестра упорно считает себя старшей, хотя они двойняшки.

– Но все же старше, – припечатала Инга и еще раз наказала: – С Лариской будь сама забота и внимательность!

– Инга!..

– Что «Инга»? Я уже двадцать девять лет Инга! Все, пока! Целую. – Она засмеялась и нажала «отбой».

Разговор с братом, как всегда, поднял настроение. «Между нами особая Связь», – часто повторяла она. И всегда чувствовала, что происходит с Вадимом, даже если он находился на расстоянии. Чувствовала…

Она вздохнула и загасила в пепельнице окурок. Теперь она другая. Не слабая, но бессильная.

– Извините, не угостите сигареткой?

Инга подняла глаза и увидела перед собой девицу – ту самую, которая с таким аппетитом трескала шаурму.

– Да, пожалуйста, – вежливо протянула ей пачку Инга.

Девушка поблагодарила, закурила и неожиданно присела за столик:

– Вас зовут Инга? Вы – Инга Дохновская?

– Да, – ответила Инга, удивленно глядя на незнакомку.

– С ума сойти! – Девица всплеснула руками и засмеялась. – Ну надо же! А я-то думаю, мерещится мне или нет! Сижу и гадаю. А как услышала твой разговор по телефону, так все сомнения и отпали: брата ты Вадимом назвала! Глазам не верю: передо мной Дохновская собственной персоной!

Девица, не скрывая своей радости, тараторила и тараторила под вопросительным взглядом Инги.

– Не узнаешь, Дохновская? Ой, неужто я так изменилась! Ну, раз не узнаешь, значит, богатой буду! – развеселилась девушка. – Ну же, милая, вспомни, кто на страже стоял, пока вы с Вадькой черешню с соседских деревьев обрывали? И к кому ты приревновала Серегу Носова, потому что он на дискотеке пригласил на танец не тебя? И с кем ты потом придумывала различные способы отделаться от этого же Сереги, потому что у тебя любовь к нему прошла, а он, наоборот, воспылал к тебе чувствами?

– Черешню мы с Вадькой тогда оборвали бы всю, если бы он так некстати с дерева не навернулся! Серега Носов тебе на фиг не был нужен, потому что ты сохла по моему брату! Машка! Пустовалова! – воскликнула Инга, признав в этой «девушке с шаурмой» подругу детства, с которой не виделась уже добрый десяток лет. Восклицание было таким громким, что на него обернулись влюбленные «голубки».

– Она самая! – воскликнула еще громче, смеясь, Маша. – Только я уже давно не Пустовалова, а Грачева! Замуж выскочила на втором курсе! Впрочем, теперь я снова Пустовалова, потому что развелась. А ты фамилию сменила?

– Нет, – скромно улыбнулась Инга. – Я не выходила замуж.

– Ну и правильно, чего там делать? – горячо одобрила разведенная Мария и снова радостно затараторила: – Уж и не думала, что мы с тобой когда-нибудь встретимся! А ты совсем красавица стала! С блеском, с лоском! Вот что значит – столичная жительница! А мы вот тут… – Мария сокрушенно вздохнула, выказывая недовольство собственной внешностью и легкую зависть к привлекательности столичной подруги.

Инга лишь усмехнулась про себя: видела бы ее Машка месяца три-четыре назад, изможденную болезнью, уж точно не стала бы завидовать ее «лоску и блеску». Разве что пожалела бы.

– Я тебя не сразу узнала, потому что ты волосы в черный цвет перекрасила. Ты ведь светло-русая, насколько я помню.

Машка придирчиво оглядела длинные волосы Инги. Сложно поверить, что крашеные, настолько они выглядели натуральными и ухоженными.

– Мне всегда хотелось быть брюнеткой, – пояснила Инга.

Мария с недоверием протянула:

– Странное желание… Обычно все хотят быть блондинками. – И со значением накрутила на палец собственную выбеленную краской прядь. – А ты сюда как, совсем приехала или просто на море?

– Просто на море, – сказала Инга, мысленно пожелав, чтобы подруга не спросила, почему она столько лет не появлялась в родном городе, а приехала лишь сейчас. На этот вопрос она и сама не знала ответа.

Но Машка только поинтересовалась, на какой срок приехала Инга.

– Как получится, – уклончиво ответила та. – Пока на месяц, а там видно будет. Может, на все лето задержусь, а может, и раньше уеду.

– Ишь ты! – присвистнула Маша. – А как же работа? Ведь, если я правильно вас, москвичей, понимаю, вы просто повернуты на своих должностях и карьерах. В отпуск на все лето вряд ли уходите.

– У меня свободный график, – загадочно усмехнулась Инга. Пустовалова сейчас, как пить дать, начнет расспрашивать, что же у нее за работа такая.

Но Маша, дабы не ударить в грязь лицом перед столичной подругой, сама обо всем «догадалась» и со знанием дела кивнула:

– А-а, понятно. Свой бизнес, да? Салон красоты? Или магазинчик держишь?

– Скорее – салон красоты, – развеселилась Инга. Знала бы Машка, чем она на самом деле до некоторых пор занималась!

– Вот что значит – столица. Совсем другая жизнь! Не то что тут у нас… Я вот торговое училище окончила. И то считаю, что все у меня удачно – я с образованием да при постоянной работе. Устроилась в продуктовый магазин! На весь год работой обеспечена, а то ведь многие у нас лишь летом могут зарабатывать – на курортниках. В сфере обслуживания, там, сдавая комнаты или продавая овощи-фрукты со своих огородов. Да что тебе рассказывать! Помнишь, наверное, ты эту жизнь! Зато воздух у нас свежий!

– И солнце есть, – с улыбкой поддержала Машку Инга. – И море.

– Ну, давай рассказывай, рассказывай о себе! Как ты там, в столице, живешь? – с жадным интересом поторопила ее Мария. – И как брат твой? Я знаю лишь то, что вы с Вадимом уехали в Москву в институты поступать, а как дальше ваша жизнь сложилась – не знаю.

– Да неплохо вроде. Вадим в банке работает, ему повышение обещают в скором времени. Я на психолога выучилась. У меня небольшая частная практика. Я слишком свободолюбивой оказалась, чтобы ежедневно торчать в офисе с девяти до шести! Или ленивой, – засмеялась Инга. О том, что до недавнего времени совмещала практику психолога с «ведьминской» (как, смеясь, шутил брат), она умолчала.