– А где я?

– В квартире этажом выше, – ответил мужчина, все еще не поворачиваясь ко мне.

Послышался звук открывающихся скляночек и пузырьков. За спиной исполина происходило просто таинство, или какое-то алхимическое действо. Я заворожено смотрела в сторону стола. Голова кружилась, и мысли путались.

– Нееет, там не живет никто, – протянула я.

– Ну, значит я приведение, – спокойно ответил мужчина без тени иронии.

Стало немного жутковато, очевидно, что вокруг меня творились странные вещи. Только почему о них думалось и говорилось столь буднично…?

Послышался еще один стеклянный звук, открылась еще одна скляночка, или колбочка.

– Один тут жив….? – мне не пришлось даже докончить вопрос, как осознание его нелепости пришло само собой. Фигура замерла, как бы в раздумьях, удостаивать ли вниманием такую очевидную глупость, – конечно один, – ответила я сама себе. Ну а как могло быть иначе. Если упустить деталь что места тут на одного человека, какая женщина выдержала бы такой аскетизм, и запустение холостяцкой пещеры. Сама пещера, временами, даже не казалось жилой.

Наконец, фигура повернулась ко мне, и снова, первое, что ухватило мое туманное внимание, были нереального цвета синие глаза. Правда теперь помимо цвета пришли и другие детали: густые брови, недельная щетина на впалых щеках и подбородке, темные круги под глазами, и бесконечная усталость во взгляде. Продиагностировать возраст представлялось очень трудным, что-то вроде не «старый и немолодой», возрастной диапазон велик. В руках у мужчины был кусочек белого бинта, в два шага он подошел ко мне и сел рядом. Мне стало не по себе, не от близости огромной фигуры, а от странного внутреннего ощущения. Я не услышала его запаха. Я всегда улавливаю запах других людей, но сейчас все, что я слышала, был тонкий запах шерсти его свитера.

– Поверни голову, – скомандовал мужчина. Я повиновалась. Он прикоснулся кусочком бинта к моему затылку. Острая боль пронзила тело.

– Аааааа…

– Терпи, – снова безапелляционно приказал мой случайный медик, – сейчас рану обработаю.

Было больно, но стонать не хотелось, посему, я решила заполнить паузу разговором, тем самым сдерживая стоны.

– Ничего не понимаю, я ни разу не слышала, чтоб кто-то поднимался к тебе или спускался с шестого этажа. Я бы услышала, если бы хоть один твой друг….

– У меня нет друзей, – перебил меня мужчина.

– Совсем? – изумилась я.

– Совсем, – однако, заметив мой удивленный, и одновременно сочувственный взгляд, поспешно добавил, – и не сожалею об этом.

– А разве можно об этом не сожалеть? – как то по-детски наивно удивилась я, – ведь это так печально чего-то не иметь.

Мой спаситель снова обмакнул кусочек бинта в прозрачную жидкость в маленькой баночке. Я затаив дыхание ждала новой порции пыток, но еще больше, я ждала его слов.

– Я не имею многих вещей: друзей, мобильного телефона, моих игрушек из детства…

– А игрушки-то тебе зачем? – совсем опешила я.

– Правильно! Не зачем! Поэтому и не сожалею, что их нет. Зачем сожалеть о том, что тебе не нужно. Мы сожалеем об отсутствии того, что нам актуально, и только. Мне друзья не актуальны.

Последняя фраза была сказана тоном, который отчетливо донес до меня мысль «Новые друзья мне не нужны тоже, так что не лезь в душу».

– Но друзья…. Они всем нужны…, – не унималась я.

– Я – не все! – снова оборвал меня мужчина – Голова кружится?

– Да.

– Тошнит?

– Слегка.

– Сотрясение. Но жить будешь.

Вердикт был вынесен, и диагноз поставлен. И снова по интонации последних слов так и читалось «Прием окончен. Всего доброго. Оплата в регистратуре». Огромная фигура поднялась с дивана, и снова подошла к допотопному столу.

– Спасибо.

Наверное, в иное время я бы поняла по тону голоса, и позе, что самое время просто встать, поблагодарить за оказанную помощь, и удалиться в свою конуру, но не в этот раз. Сейчас я просто не двигалась с места.

– Я могу узнать твое имя? – спросила я.

– У меня нет имени – услышала я совершенно неожиданный ответ.

– Что ты имеешь в виду?

– Ровно то, что сказал. У меня нет имени.

– А паспорт есть?

– Паспорт есть, – согласно кивнул он, – но данные в паспорте больше мне не принадлежат. Может такое быть?

– Не знаю…, – признаюсь, я совсем опешила.

– Да и что даст тебе эта информация…? – тихо продолжил незнакомец, глядя в пол, – ты лучше бы узнала, что я за человек, или что?

– Она дала бы мне представление как к тебе обращаться.

Он поднял глаза и пристально посмотрел на меня.

– А знаешь ли ты, что, даже, зная имена друг друга, мы практически не произносим их в разговорах, все больше заменяем их нейтральными фразами из серии «Знаешь», «Слушай», и все в таком духе. Так что, не засоряй память.

Воцарилась тишина, я сидела, осмысляя услышанное, и соображая, что можно ответить в такой ситуации. Через мгновение мой собеседник добавил:

– Может и не придется обращаться. Не свались ты с лестницы, знать не знала бы о моем существовании. Возможно, и не свидимся больше.

Я не знаю, что в тот момент выражали мои глаза, я даже не уверена, какие именно чувства я испытывала, я не знаю, как вообще я выглядела, но на секунду, лишь на секунду мне показалась, что в этих нереально синих глазах промелькнула искорка сожаления о последней сказанной фразе. Наверняка, это из-за моего щенячьего жалкого вида. Как я сожалею об этом моменте, как я ненавижу выглядеть нелепой. Еще моя бабуля учила меня сохранять чувство собственного достоинства в любой ситуации, какой бы тяжелой или унизительной она не была бы. «Чем ниже ты склоняешь голову, тем ближе к чужой заднице становишься» поговаривала моя бабуля. Грубо сказано, но очень верно. Вот, кажется, сейчас меня и послали известным маршрутом. Единственное, что можно было сделать, дабы не усугубить ситуацию, так это встать, поблагодарить за помощь, и раствориться в темноте дверного проема.

Как болит голова! А чего ты хотела: свалилась с крутых ступенек, какое-то время была без сознания, разбила затылок, да еще и воображение обострилось… Конечно, это все из-за травмы, и нереальный цвет глаз и ореол таинственности. Обычный холостяк, живущий в запустении. Пещерный человек, коих, наверное, треть страны. Дурочка ты!

Зато, как уютно в постели, как тепло и мягко! Завтра вызову врача, и получу больничный лист дней на десять. Здорово! Жаль только, голова болит невыносимо. Однако, если принимать анальгетики, то можно даже попробовать наслаждаться жизнью. От этой мысли стало так приятно, что я мигом провалилась в сон.

Спала я крепко и без снов. Утром меня разбудила острая боль в затылке. Я открыла глаза. Погода за окном была, на удивление, солнечная, а воздух теплый и влажный. Нужно встать и вызвать врача и принять чего-нибудь обезболивающего.

Врач приехал через два часа. Диагноз подтвердился – сотрясение. Правда, признаюсь, я умолчала о факте потери сознания, уж больно не хотелось ехать в больницу. Я просто нутром не переношу всю эту больничную атмосферу. После почти месяца, проведенного на больничной койке, у меня выработалась своего рода аллергическая реакция на холодные однотонные стены, запах медикаментов, дребезжание больничной тележки, развозящей еду и пластиковые стаканчики с пилюлями, на безликий белый цвет казенных простыней и халатов медперсонала. Мне даже кажется, что у клиник есть своя магия. Попадая туда, даже здоровый человек начинает чувствовать себя больным. Нет уж, дома и стены лечат. Да еще и от работы отдохну, ну чем не благодать?

Из еды, в холодильнике, сиротливо притаились замороженные пельмени, в шкафчике еще осталось какао, пока – это все, что мне нужно для полного счастья. Болеутоляющие подействовали, пельмени сварились, какао приятно овеяло всю мою комнатку успокаивающим уютным ароматом. Жизнь продолжается. Наверное, самый счастливый человек тот, кто умеет быть счастливым здесь и сейчас, не мечтами и эфемерным счастьем на будущее, а сейчас, сию минуту, от элементарных вещей. Вдохнул свежий ветер – счастье, согрелся от чашки чая – счастье вдвойне, услышал знакомую приятную мелодию – вообще благодать. Ну почему мы просто не замечаем таких мелочей? Мы принимаем как должное то, что нужно принимать как чудо.

Итак, осчастливив себя, я все-таки решила следовать рекомендациям врача и не находиться долго на ногах. Интересно, лежа на спине, я вдруг отметила, что никогда раньше не замечала, какой у меня потолок. Это же просто чистый лист бумаги, идеальный в своей белизне и гладкости. Просто бескрайняя интрига! На нем можно написать все, что угодно, хоть дневник вести. Например…..

Тут, благодаря силе моего воображения на потолке стали проявляться слова, словно выведенные черными чернилами:

«…И вот настал новый день! … И снова начинаю жить с чистого листа!»

Вдруг, словно ответом на мою надпись, на потолке появилась еще одна фраза, написанная красивым, наклонным подчерком. Чужим подчерком:

«Не жалей. Ни о чем, и никогда»

О как! А это уже не мои мысли. А как они тогда появились перед глазами? А просто надо больше отдыхать, вот что. И я снова провалилась в сон.

Что было вечером, помню смутно. Как спала ночью – не помню вообще. А вот утро не помнить сложно, такое пасмурное, хмурое и неприветливое. Как раз такое утро, когда готов отдать все свое материальное, мало-мальски ценное имущество лишь бы только не вылезать из-под одеяла весь день. Я снова поглядела на потолок и снова увидела каллиграфически выведенную фразу «Доброе утро!». Какая издевка! Ничего доброго в этом утре не было. Мерз нос, и сводило желудок. Не мудрено, последний прием пищи был почти сутки назад. Тогда я пообедала теми самыми пельмешками из морозильника. Припомнив, как одиноко смотрелся пакет с пельменями на пустой полке, я осознала, что сейчас холодильник пуст совсем. Мне не понравилась эта мысль. Интересно, какие ощущения более неприятные: чувство голода, или когда мерзнет нос? Полежав еще какое-то время в уютном гнезде, ворчавший желудок напомнил мне, что все-таки я взрослая девочка, и должна вести себя по-взрослому, то есть встать, одеться, добраться до магазина и покормить его, наконец, покуда он не переварил сам себя.

Поход в магазин не принес радости. Идти, конечно, не далеко, но уж очень неприятно. Ветер пронизывал аж до костного мозга. Сколько неудобств ради куриных ножек и хлеба! Дома где-то завалялась пачка вермишели, может даже какая-то крупа. Сварю суп дня на два, может на три, а то вдруг такая погода продержится еще какое-то время. Второй выход в магазин за продуктами не входит в мои планы на ближайшее будущее.

А дома так тепло. Поставила на огонь кастрюльку с потенциальным куриным бульоном. У меня талант пересаливать еду, может мне ее не солить вовсе? Ну, есть же так называемая бессолевая диета. Говорят, что это только первый месяц пресная пища стоит комом в горле, а потом привыкаешь, и вроде как, так и должно быть. Нет, лучше посолю, рискнем-с. И тут, пока я тянулась за банкой соли, мое боковое зрение уловило посторонний предмет за окошком. Практически на уровне моих глаз болталась бумажка. Что тут удивительного? Ветер. Наверняка, поднял мусор с улицы и.… Но если это ветер, то почему он не уносит ее от моего окошка? Наоборот она словно привязанная…. Она привязанная! Бумажка была привязана на ниточку и свешена из окошка сверху. Любопытство взяло свое, и я открыла окно. Поток ледяного ветра хлынул в лицо. Бумажка оказалась лейблом от пакетика с чаем. На одной стороне было выведено черным маркером «SMS», а на другой уже ручкой было написано: «Если сегодня, вдруг, соберешься на крышу, оденься теплее. Сильный ветер».

Ну, вот интересно, каким образом думает моя голова, какой логикой? Я моментально выключила уже закипающие ножки, и метнулась в комнату одеваться. Что там моя бабуля говорила про достоинство? Запамятовала. Я словно послушный солдат, получивший команду от генерала, спешу исполнить ее немедля. И куда подевалась расческа? Наверное, она там же где и мое чувство голода. Ну, конечно, я не оделась тепло. Куртка поверх легкой блузы да летние джинсы, то есть, первое, что попалось мне на глаза. Собралась минут за 15, рекордное время для женщины. Меня вела безграничная тяга еще раз, на секунду коснуться загадки, живущей за глухой дверью мрачного шестого этажа.

Выйдя из квартиры, я совершенно не думала о ключах от чердака, эта мысль даже не посетила мою голову. Я интуитивно чувствовала, что она не заперта. Дойдя до шестого этажа, я остановилась на мгновение. Сначала посмотрела на дверь, которую до недавнего времени считала нежилой, подумала о том приведение, что обитает за ней, потом посмотрела под ноги, где все еще виднелись бурые следы крови. Интересно, смогла бы я переступить через свой страх свалиться снова, если бы не это послание? Полезла бы я на крышу хоть еще один раз? Наверное, вряд ли. Пережитая боль всегда оставляет на сердце шрам, подобно острому ножу. Память о былой травме притупляет способность к рациональному мышлению, ограничивает свободу. Инстинктивно начинаешь избегать прежде любимых дорог, привычных занятий, и даже знакомых, приятных людей, если с ними связаны воспоминания о боли. Все правильно. Это защитный механизм, заложенный самой эволюцией. Но это уже не свобода.