— Он непростой человек, — вдруг тихонько заявила Настя, подсаживаясь ко мне, пока Герман в очередной раз отошел для поздравительного звонка.

— Давно уже поняла, — я окинула фигуру мужа кратким взглядом. — И про его отношения с братом тоже знаю.

— Это вообще отдельная история, — Настя тяжело вздохнула. — Я просто хотела сказать, что у Муси были разные женщины, но ты первая, которая лично мне, действительно, понравилась и с которой Герман наконец-то успокоился и стал тем прежним Мусей, каким я его помнила еще с детства. Нрав у него отцовский, а жалостливый и ранимый как мать. Я прекрасно понимаю, на каких условиях ты вышла за него замуж, но знаешь, — Настя накрыла мою руку своей, — иногда такие браки оказываются, куда счастливей, чем осознанно выбранные нами самостоятельно. Просто не причиняй Муси боль, он и так уже знатно натерпелся.

— Он мне рассказывал. Но если честно, со стороны Герман не похож на человека, который перенес какие-то глубокие сердечные травмы.

— О! Это он у нас умеет. Как наденет маску безразличия или какой-нибудь дикой злости, так не сдерешь уже, пока сам не захочет. И знаешь, ты ведь часть нашей семьи, так что, если Муся обидит тебя, говори мне, я тебя одну не брошу, хорошо?

— Хорошо, — я улыбнулась, потому что не улыбаться рядом с таким милым и невероятно позитивным человеком как Настя, оказалось просто невозможно. Ее светлая энергетика, будто золотистыми лучами расходилась в разные стороны, затапливая трепетным теплом все те страхи и обиды, что были во мне.

Вернулся Герман, а за ним и Олег, поэтому наш разговор с Настей тут же завершился.

— Не устала? — заботливо спросил у меня Герман, присаживаясь рядом.

— Немного, — я даже не то что бы устала, просто дико захотелось спать.

Наши небольшие, но уютные посиделки подошли к концу, поэтому мы все тихо разошлись по своим спальням, пожелав друг другу спокойной ночи.

Праздничные выходные пролетели как-то уж слишком быстро. Не хотелось думать о том, что все вот-вот разъедутся и в доме снова повиснет привычный покой. Я настолько отвыкла от постоянного общения с другими людьми, что хваталась за каждый шанс поболтать или помочь чем-нибудь, даже не задумываясь. Но время неизбежно шло вперед и перед этим древним, нерушимым законом, увы, человек бессилен.

Когда все разъехались и дверь за гостями только-только закрылась, на меня тут же обрушилась звенящая тишина, а вслед за ней загромыхали и мрачные мысли. Они были неопределёнными и чем-то напоминали дымку, вроде бы и есть, а ухватиться нельзя. Нет. Это не мысли. Кажется, подобное принято называть предчувствием.

— Не грусти, — вдруг тихо проговорил Герман и погладил меня по волосам. — Как-нибудь снова все вместе соберемся, а твои родители могут к тебе приезжать, когда угодно, ровно, как и Алина с Гришей. Надеюсь у них всё наладится, и мы уже вместе поедем отдыхать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Дело даже не в этом, — я вернулась в гостиную и села на диван.

— А в чем же? — Герман садиться не спешил. Стоял надо мной, смотрел так внимательно, спрятав руки в карманах домашних штанов. Красивый.

Всякий раз, когда я смотрела на своего мужа, то ловила себя на мысли, что он красивый. Сразу так стыдно становилось, будто я о чем-то неприличном думала, даже щеки краснели. Не понимаю, как так получалось, но Германа я временами, словно открывала для себя с новой стороны. Вот вроде бы он ничего такого особенного в данную минуту не делает, а у меня дух захватывает да так, что сердце потом еще долго угомониться не может. Всё барабанит и барабанит, будто с ума сошло. Кажется, я влюбилась, полюбила по-настоящему. Иначе объяснить такое поведение я не могла.

— Всё было замечательно, — медленно произношу, будто заново учусь говорить и отвожу взгляд от Германа к мирно горящему камину. — Только вот с родителями… Не знаю, как это объяснить. Как чужие стали.

— Солнце, — нежно проговорил Герман и присев рядом, уложил к себе на колени мои ноги. — Не расстраивайся. Они тебя всё так же любят.

Любят… Знал бы Герман, что мне мама говорил насчет нашего брака и моей игры в счастливую жену. Не уверена, что после этого муж продолжил убеждать меня в любви собственных родителей.

— Ты сам всё прекрасно видел. За последние три дня они тебе больше слов сказали, чем мне. С папой я вообще почти не разговаривала. А мама…

— Думаю, они просто переживают и боятся, что брошенная мной с горяча фраза, всё же осуществится. Но я не собираюсь отнимать у тебя ребенка. Мы всё уже давно разрешили и отцу я твоему об этом сказал. Но он и мать твоя будто не верят.

— Знаешь, впервые рядом с собственными родителями, я почувствовала себя чужой и одинокой.

— Не говори так, — Герман придвинулся ближе. — Просто они такие люди, устроили ребенка и не спешат о чем-либо заботиться. Зато я есть у тебя и дочка наша, разве этого мало? — муж посмотрел на меня с таким искренним сожалением и трепетом, что в груди даже кольнуло.

— Нет, этого вполне достаточно.

Постепенно прежняя рутина вернулась на свое законное место. Жизнь шла своим чередом и главное, что в этой череде больше не появлялся Саша. До определенного момента…

Учёба только-только началась, а домашним заданием уже наградили до конца семестра. Я снова посещала по расписанию своего женского врача, а в свободное время занималась уроками. Герман в привычном порядке редко появлялся дома, отдавая всего себя работе.

Временами трудно было одной ложиться спать, но я понимала, что Герман старается для меня и нашего будущего ребенка. Обычно муж приходил уже под утро в спальню, тихонько ложился рядом, осторожно обнимал, уткнувшись носом мне в шею и быстро проваливался в сон.

В общем, всё вернулось на круги своя и даже Алина уже бодрее стала. Мы часто созванивались, и я была рада слышать ее живой голос. А потом вдруг тьма поглотила весь тот свет, которым я так кропотливо окутывала себя и свою семью.

Всё началось одним ранним февральским утром. Герман уже уехал на работу и, кажется, даже не успел нормально позавтракать. Евгения приготовила замечательную овсяную кашу с кусочками фруктов, но мужу банально было не до еды.

Я сидела в столовой, неспешно завтракала и ковырялась в ноутбуке. Бесцельно заглядывала в социальную сеть, просматривала всякие глупые, но смешные видео. В общем, занималась ерундой. Саша перестал меня терроризировать, чему я была крайне рада. Герману обо всём этом я так ничего и не сказала. Струсила. И, наверное, правильно сделала. Как оказалось, всё это не стоило того, чтобы тревожить мужа.

Едва успев доесть овсянку, зазвонил мой телефон. Номер оказался неизвестным, и я тут же почему-то напряглась, но трубку всё-таки подняла.

— Алло?

— Привет, — голос на том конце линии заставил меня застыть на месте.

— Откуда у тебя мой номер? — первое, что спросила я, когда дар речи вернулся.

— Пришлось потрудиться, чтобы его найти, — голос какой-то бесцветный и даже грустный. — Я в городе.

— И что? — как-то неожиданно резко спросила я.

— Плохо мне без тебя, — тяжелый вздох. — Очень плохо.

— Ничего, потом всё пройдет, — я не верила Саше.

— Не думаю. Вот еду по мосту и думаю, сейчас бы вырулить и прямо в реку, а там уже неважно.

— Ты с ума сошёл?! — я встрепенулась. Мне и так всегда трудно давалось отгородиться от чужих проблем или каких-то душевных страданий. Как-то уж слишком я восприимчива к этому и, пожалуй, такое поведение не совсем нормальное, учитывая, что подобными штучками мной легко манипулировать.

— Не знаю, наверное, — безразличие в голосе Саши вселяло невероятный ужас.

— Прекрати! Всё у тебя образуется, что ты сразу вот так с плеча рубишь.

— Не образуется, потому что я тебя потерял, — жалостливый тон обескураживал. Я сама по себе, как приёмник для чужих эмоций, а с началом беременности вообще стала до ужаса сентиментальной, жалостливой.

— Я сейчас буду, а ты лучше спокойно езжай в центр и не вздумай творить глупости.

Он бы ничего подобного и не сделал. Да и вообще, со всей этой историей Саша заметно переиграл, но я тогда искренне поверила, как последняя идиотка.

13.

Добраться в центр города не составило никакого особенного труда. Алексей был с Германом, а значит шпионажа можно не бояться. Но я всё равно перестраховалась и попросила своего водителя остановиться у большого детского магазина, где парковка была не предусмотрена. Водитель высадил меня, дождался, когда я зайду в магазин и только потом осторожно вырулил в поисках подходящего места для остановки.

Подождав секунду, я вышла из магазина и направилась к небольшой кофейне, в которой была запланирована встреча. Да, я волновалась и в то же время боялась. Этот страх был колючим и странным. Я совсем не нуждалась в таких непомерных жертвах как чужая жизнь. Конечно, долю моего страха отнимал именно Саша. Я не желала ему вреда или боли. Из-за его страшных мыслей я ощущала некую долю ответственности за этого человека. Раз уж всё так сложилось, то нужно окончательно и с глазу на глаз расставить все точки над «и». Как только это случится, я немедленно позвоню Герману и всё расскажу, чтобы он не думал, будто мне хочется уйти от него.

Саша в одиночестве сидел за столиком и медленно поколачивал ложкой свой кофе, когда я появилась на пороге уютного маленького заведения. На секунду замерла на месте. Как-то уж совсем необычно было снова видеть человека, который в прошлом возбудил во мне такой невероятный бунт и жажду протеста, из-за чего я едва всё основательно не разрушила. Это было лишь увлечение. И этот нелепый протест, и сам Саша. Я отчётливо поняла такую простую истину, когда мы встретились взглядами. В груди мирно плыла пустота при виде Саши. Моё переживание носило исключительно человеческий характер без романтической подоплёки. Я не хотела проблем ни для себя, ни для Саши. Достаточно того, что брат Германа удачно поиграл на наших нервах.

Подойдя к нужному столику, я расстегнула пуговицы на пальто и присела. Саша часто заморгал и вдруг засуетился, будто не зная, как правильно себя стоит вести в сложившейся ситуации. Несмотря на легкую усталость и заметные тени под глазами, Ломов абсолютно не был похож на человека, который доведен до крайности.

Не скажу, что я имела большой опыт в общении с людьми, которые находились в полном отчаянье. Но я часто разговаривала с Алиной и было достаточно только ее надломленного голоса и тихих всхлипов, чтобы понять — она балансирует на краю пропасти. В случае с Сашей, он был очень крепок и, кажется, что даже поднабрал немного в весе. Возмужал и в целом выглядел очень даже неплохо. Герман бывает куда более уставшим, когда возвращается с работы, а тут… Подсознательно я начинала понимать, что вся эта история с мостом и нежеланием жить простая манипуляция.

— Ну привет, — первой заговорила я.

— Здравствуй, — Саша несмело заулыбался.

— Давай сразу перейдем к делу, потому что у меня не так-то и много свободного времени.

— Понимаю, муж-тиран всё так же не позволяет своей птичке надолго покидать золотую клетку.

— Тебя моя личная жизнь никак не касается, — неожиданно для самой себя резко ответила я. — Значит, твои высокопарные речи о жизни и смерти оказались банальной уловкой? — я нервно постучала пальцами по крышке деревянного стола.

— Нет, это не так, — хотел было оправдаться Саша. — Я много думал о нас, пока работал. Не мог забыть нашу прогулку у озера.

— У меня есть муж и скоро родится ребенок. То, что было, уже давно прошло. Прекрати донимать меня бестолковыми запросами в друзья, ладно? Я и так Герману ничего не говорила, тебя жалела. Потому что, если он узнает, от тебя мокрого места не останется, а мне бы этого совсем не хотелось.

— Арина, — Саша вдруг схватил меня за руку. — Я просто не знал, как стоит правильно поступить. Да, эта история с социальной сетью напоминает полное ребячество, но… Мне неважно замужем ты или нет и чей ребенок, я просто хочу быть с тобой. Даже контракт нарушил и примчался сюда. Я чувствую, что необратимо потерял нечто очень важное в своей жизни и это меня мучает, — Саша говорил так быстро и сбивчиво, что наталкивало на некоторые сомнения. А вдруг его слова правдивы? Даже если так, что с того?

— Это всё очень мило, правда, но зачем? Неужели ты думаешь, что я всё брошу и побегу за тобой? Ну это ведь даже смешно звучит. Саша, давай посмотрим правде в глаза, между нами практически ничего не было. И уж очень глупо выглядят твои эти страдания. Давай будем цивилизованными людьми и тихо-мирно разойдемся.

— Неужели Герману удалось промыть тебе мозги? — Саша искренне удивился, я бы сказала ужаснулся.