Доктор Нонна - Немачеха (сборник)

Улыбчивый парень подошел, открыл дверцу – бездыханное тело Геннадия вывалилось им под ноги.

– Вот черт! Гадость какая! – передернула плечами Наташа. – Скажешь охране – тело сжечь и в воду, машину на запчасти. Чтоб и следов не осталось. Быстро!

Лариса никогда потом не могла вспомнить, как добралась до Красногвардейска. Заплеванный вокзал, бесконечные очереди, пьяные дембеля в обшарпанном вагоне, потом местный автобус, еле трясущийся по пыльной проселочной дороге… С автостанции она сразу отправилась к Людмиле Анатольевне – за ключами от квартиры. Надо было жить дальше.

– Ларочка! – всхлипнула мать бывшей подруги. – И с детками. А я, видишь, теперь плачу все время. Без Нелечки-то.

– А что такое? – механически спросила Лариса, подумав, что, когда Нелька укатила с мужем в Австралию, Людмила Анатольевна очень даже радовалась, что дочка хорошо пристроена.

– Так ведь утонула Нелечка-то в этой Австралии проклятой! Уж два года как. Вчера годовщина была, вот я и успокоиться не могу. Да вы заходите, заходите. Нелечку помянем.

– Людмила Анатольевна, я… я потом, ладно? Я только за ключами. Или там сейчас живет кто-то?

– Да господи! Нелечка-то разве не писала тебе? Забрали квартиру-то, она ж от военной части была. Вот как начали все распродавать, так и позабирали квартиры. У вдов офицерских, у детей. Кто тут жил, им взамен какие-то метры в бараках выделили, а тебя-то не было. Да я и не сообщала, ты ж за богатого вышла, зачем тебе?

Лариса почувствовала, что силы кончились, и села прямо на грязный подъездный пол. Дашенька бросилась ее поднимать.

– Меня Даша зовут, – сообщила она заплаканной женщине. – Папа пропал, и какие-то дяди нас из дома выгнали. А это Паша, мой братик.

– Господи, бедные детки! – запричитала Людмила Анатольевна. – Да заходите же, что ж теперь. Ларочка, поднимайся, нельзя на камне сидеть. Тебе детишек растить нужно. Заходи, будешь мне вместо Нелечки. Ничего, справимся.

«Справляться» было нелегко. Павлик рос беспокойным, спал плохо, утихомиривался только на руках. Лариса, укачивая сына, ночи напролет ходила из угла в угол и днем просто валилась с ног. Худенькая серьезная Даша изо всех сил старалась помочь маме. Однажды Людмила Анатольевна, вернувшись раньше обычного, застала Дашу за купанием Павлика.

– Господи, сама дите – дите моет! – испуганная женщина выхватила малыша из Дашиных рук. Павлик мгновенно завопил и потянулся к сестре.

– Я умею! – упрямо заявила Даша. – Он у меня и не плачет никогда.

– А мать-то где?

– Спит. Она же ночь напролет с ним ходит и ходит, иначе он весь дом поднимет.

– Ох, а я-то после снотворного как бревно сплю. Без него-то никак, все Нелечка снится, сразу поднимаюсь и плачу, плачу, – женщина вздохнула. – Кормить-то крикуна не пора?

– У меня уже все готово, – гордо сообщила Даша. – Питание в бутылочке, бутылочка в теплой воде.

– Надо же! – Людмила Анатольевна потрепала девочку по голове, поцеловала в макушку и тихонько всхлипнула.

С тех пор она по вечерам нередко отправляла Ларису спать:

– Иди, отдохни. Я все равно бессонницей маюсь.

Даша вечера с «бабушкой Людой» обожала. Иногда они смотрели фотографии из «той» жизни – собирая вещи, Даша зачем-то сунула в пакет один из фотоальбомов. Самый маленький, но так жалко было оставлять! Они перелистывали карточки – вот на море, вот с лошадьми, а тут Новый год, все хохочут, а папа надел поролоновый нос и изображает клоуна! – и казалось, что «та» жизнь не кончилась, что все вернется.

На одном из снимков люди были совсем незнакомые: седой моложавый красавец обнимал хрупкую темноволосую женщину и мальчика лет двенадцати с таксой на руках.

– Мама говорит, что это мои дедушка и бабушка. И папа, только маленький.

– Не такой уж маленький, постарше, чем ты сейчас.

Но чаще Даша приносила Людмиле Анатольевне чай, а себе молоко с печеньем и просила:

– Бабушка Люда, расскажи сказку!

– Такая большая девочка – и сказку?

– Да! Ну пожалуйста!

Сказка всегда начиналась одинаково:

– В одном маленьком городке у одной хорошей женщины родилась девочка. Звали ее Неля. Она была похожа на всех маленьких детей, но… – тут Даша всегда замирала, а глаза у нее становились огромные-огромные, – …но она пахла розами. А когда грустила – ландышами. А уж если запахло фиалками – значит, девочка рассердилась. Но сердилась она редко…

Потом с удивительной девочкой начинали происходить всякие чудеса. Людмила Анатольевна рассказывала и чувствовала, что место ушедшей безнадежно далеко дочери уже не пусто – его занимает Дашенька. Внучка.

Директор банка – Максим Михайлович – был неприлично молод и невероятно оперативен.

А за шесть лет работы с Людмилой Анатольевной Лариса повидала всяких. Иногда она с гордостью думала, что, хотя «бабушка Люда» в торговле – абсолютный ас, но и ее, Ларисы, экономическое образование пригодилось. Их «Универсам» был открыт «совместно» с городской администрацией, но в маленьком городке по-другому не выйдет, сомнут. И все же он оказался не хуже, чем в каком-нибудь Гамбурге. И не потому, что единственный такой на весь город. Он и правда по-европейски хорош: обширный ассортимент, предупредительный персонал, простой, но изысканный интерьер. И Лариса – правая рука Людмилы Анатольевны. Да что там! И правая, и левая, и главное – ноги. Обе.

В Москву, скажем, к поставщикам или с документами какими-то ездила только Лариса. Людмиле Анатольевне было уже тяжеловато. Хотя вот этот банк – «персональные клиентские программы», «вы можете работать лично с директором» и все такое – выбрала именно она:

– Банк, конечно, небольшой, но нам ведь для резервных счетов гигантов и не надо. Да, Ларочка? А личный контакт – это самое главное.

«Личный контакт» с директором, включая «разработку персональной клиентской программы», занял не больше пяти минут. «Вот и славно», – подумала Лариса. Значит, есть время не только забежать в гостиницу, но и полежать в душистой ванне – чтобы вечером замечательно выглядеть. Приезжая в Москву по делам, Лариса всегда старалась попасть на какой-нибудь интересный спектакль, концерт или выставку. Как сегодня. Частная художественная галерея, закрытый просмотр. В общем, «только для своих». Лариса получила пригласительный от одного из крупных поставщиков, который упорно пытался перевести отношения из разряда деловых в личную плоскость. Но – нет. Все. Эта часть жизни для нее закончилась.

Женщина внимательно оглядела себя в зеркале: строгое платье, элегантные туфли на высоченных тоненьких каблуках, неброский макияж и – ни одной драгоценности. Дела шли хорошо, она вполне могла позволить себе и жемчуг, и даже бриллианты – но после того как пропал Гена, даже подойти к ювелирной витрине было страшно, не то чтобы что-то купить. Ничего, она и без бриллиантов хороша.

Выставка, как водится на подобных мероприятиях, сопровождалась фуршетом. Разумеется, никаких столиков – как можно! Только разбросанные там и сям банкетки, диванчики и прочая легкомысленная мебель, меж которой скользили бесшумные официанты с подносами. Лариса присела на краешек бархатной скамеечки – ноги гудели от каблуков – и пригубила шампанское. Да, действительно, как и обещали, тут собрался «весь свет» – она кивнула, отвечая на приветствие проходившего мимо директора банка Максима Михайловича. Он нежно поддерживал под локоть маленькую темноволосую женщину.

Господи! Наташа! Не может быть!

Впрочем, почему не может? Наташа и в прежние времена никогда не пропускала «закрытых» мероприятий, тем более – таких изысканных. Остается надеяться, что Ларису она не узнает. Все-таки больше пятнадцати лет прошло, да и не смотрела «невеста» никогда в ее сторону – еще не хватало обращать внимания на какую-то секретаршу!

Лариса осторожно повернулась, чтобы видеть остановившуюся неподалеку пару. Явно супруги, хотя Максим Михайлович и моложе лет на десять, если не больше. «Значит, папочка все-таки купил тебе мужа», – подумала Лариса и сама испугалась этой неожиданной злости. Это ведь ты у нее Гену увела, а не наоборот, одернула она себя. Да и молодой муж не слишком походил на «купленного». Смотрит нежно, улыбается искренне. А Наташа смеется от души, даже голову закидывает, демонстрируя гладкую не по возрасту шею. Кокетничает. Наташа подняла руки, поправляя и так безукоризненную прическу…

На тонком пальце сверкнули три бриллианта…

У Ларисы потемнело в глазах: как?!!

Бокал выскользнул из помертвевших пальцев и слабо звякнул о дорогой паркет.

Встревоженные голоса вокруг сливались в неразборчивый гул: «Женщине плохо!», «Да где же «Скорая»?», «Я ее знаю», «Помогите, нужно ее положить»…

Очнувшись, Лариса увидела над собой белый потолок, сбоку какие-то трубки и еще что-то блестящее, металлическое, а прямо перед собой – лицо Максима Михайловича.

– Не двигайтесь, вам нужно отдохнуть. Они подозревают микроинсульт, придется полежать. Не волнуйтесь, это хорошая больница.

– Максим Ми…

– Просто Максим. Но вам лучше не разговаривать.

– Мне нужно… Максим, кольцо с бриллиантами – откуда оно у вашей жены? В последний раз я его видела в руках у своего мужа, шесть лет назад, перед тем как он пропал.

– Лариса, вам нельзя волноваться.

– Скажите мне! Он… мертв? Его… убили? Да?

Максим покачал головой:

– Он… он сам умер. Сердце не выдержало.

Телефон Ларисы, лежавший на тумбочке возле изголовья, взорвался яростной трелью.

– Лара, деточка, что с тобой? Почему ты не отвечала на звонки?

– Людмила Анатольевна, я… мне пришлось задержаться, – Лариса почувствовала, что не может вот так вдруг рассказать, что надежды больше нет…

– Деточка, возвращайся быстрей! Тут…

– Что-то случилось? Дети?!

– С ними все хорошо. Но у нас… неприятности. Тебе нужно быть здесь.

– Да, конечно, я скоро.

Лариса попыталась подняться:

– Мне нужно домой. Там что-то случилось. А дети с пожилой… с мамой, – запнувшись, с трудом выговорила она.

– Нет-нет, вам нельзя. Я… я съезжу к ним, все объясню.

– Но это не в Москве!

– Я знаю, – улыбнулся Максим. – Мы же документы подписывали, там адрес. Отдыхайте, я все устрою.

В коридоре на него набросилась Наталья:

– Я все слышала! Ты поедешь к детям этой дряни? Да я ей глаза выцарапаю! Это она, она! Она мне жизнь сломала!

– Наташа! Тебе не кажется, что ты давно с ней за все расплатилась? Ее муж – да, я помню, это твой бывший жених, которого она увела, а ты с тех пор бездетна – но он умер после разговора с тобой. А ты даже не сообщила…

– Чтобы я?!

– Наташа, я все понимаю. Но эта женщина шесть лет жила в полной неизвестности. Ты не думаешь, что это достаточное наказание за все? А уж дети и вовсе ни в чем перед тобой не виноваты.

– Это должны были быть мои дети!

– И если бы они были твои, ты бы их тоже ненавидела?

– Черт! Ты прав, Макс. Если эти дети должны были быть моими – как я могу их ненавидеть?! Да еще и мешок этот – с бриллиантами, черт бы их побрал! Они мне не нужны, но получается, что я их украла? Господи, ну почему все так сложно?

Дом щерился и хлопал обшарпанными покосившимися дверями. Только один подъезд приветливо улыбался: аккуратное крылечко, добротная дверь, над кнопками домофона – список жильцов. Максим повозился в кармане, отыскивая листок с адресом – какой же там номер квартиры? Почему-то он был уверен, что ухоженный подъезд – именно тот, что ему нужен.

Дверь распахнулась, едва не стукнув Максима по лбу, и на крыльцо выскочил парень. Впрочем, нет, «парень» – только по возрасту. Предельно аккуратная и столь же невзрачная стрижка, из-под строгого пальто выглядывает не менее строгий костюм, безукоризненные ботинки скучны, как бетонный забор, – наверняка чиновник, подумал Максим. Откуда-нибудь из мэрии. «Чиновник» был явно рассержен.

– А вы, конечно, адвокат, – буркнул он, окинув Максима взглядом.

– Людмила Анатольевна… – начал было тот, намереваясь уточнить, здесь ли живут те, кого он ищет.

Но «чиновник» не дал ему договорить.

– Так втолкуйте ей, что универсам открыт по инициативе и на средства администрации! И нечего права качать – хозяйка, надо же! Совсем на бобах останется. Это как минимум. Можно ведь и нарушения какие-нибудь раскопать. Был бы человек, а статья найдется, – хохотнул он.

– Простите, это вы мне? – Максим продемонстрировал вежливое непонимание.