Из-за дверей донесся звук колокольчика, оповещавший о том, что все гости в сборе и ожидаются в большой гостиной для чая.

— Так, значит, ты никогда не видела герцога Бьюкасла? — спросила Харриетт Кинг у леди Сары.

— Нет, — призналась та, — но если он герцог, то, должно быть, красив.

— А я вот видела его, — Харриетт взяла подругу под руку, готовясь покинуть желтую гостиную вместе с ней, — и, в принципе, не стала бы стараться очаровать его. Но не могу же я допустить, чтобы меня обставила овдовевшая дочка деревенского учителя, которой уже около тридцати!

Юные леди удалились под ручку. Одри посмотрела на Кристину и состроила гримаску.

— О, дорогая, боюсь, они вышли на тропу войны, — сказала она. — Ты ведь теперь тоже не можешь не принять вызов, правда? Ты просто обязана выиграть для меня деньги.

Ровена Сиддингс взяла Кристину под руку, и они вдвоем вышли из комнаты.

— До чего мы все смешны, — сказала Ровена. — Будем участвовать в споре, миссис Деррик, или ограничимся тем, что станем любоваться этим великим человеком издалека?

— Думаю, я буду держаться от герцога подальше и смеяться над ним издалека, если выяснится, что он в самом деле такой напыщенный и претенциозный, как о нем говорят, — отозвалась Кристина. — Я не люблю величие, которое зиждется ни на чем.

— Как смело с вашей стороны, — улыбнулась Ровена, — смеяться над герцогом Бьюкаслом.

Или над самой собой, подумала Кристина, за то, что позволила втянуть себя в эту глупую детскую затею, когда все, что от нее требовалось, это твердо сказать «нет» Мелани два дня назад или решительно отказать Одри.


Глава 3

Гостиная уже была полна джентльменов. Кажется, домашний праздник может считаться официально открытым. Если он не начался, то не может и закончиться, так ведь?

«А не рано ли я стала считать дни до возвращения домой?» — подумала Кристина.

Первым, кого она увидела, был Джастин Магнус, младший брат Мелани. Молодой человек улыбнулся и помахал ей рукой. Он был занят беседой с леди Чизолм, а эта дама любила поговорить. Кристина тоже улыбнулась и помахала ему в ответ. Небольшого роста — он был на полголовы ниже ее, — худощавый и неброский внешне, Джастин тем не менее обладал обаянием, умом и чувством юмора, которые располагали к нему людей. Он всегда одевался с отменным вкусом и изяществом — в отличие от своего бедного старшего брата Гектора. Джастин предложил Кристине стать его женой на том первом домашнем празднике много лет назад. Но после того как она отказала ему и вместо этого вышла замуж за Оскара, он стал ее другом, и с годами их дружба становилась все крепче, пока наконец на несколько лет, предшествовавших смерти Оскара, он не превратился в ее единственного друга. Во всяком случае, единственного доступного друга. Ее семья была далеко. Джастин единственный не верил ужасным слухам о Кристине, даже последнему, самому чудовищному. Он был единственным, кто заступился за нее, хотя ни Оскар, ни Бэзил, ни Гермиона не верили ему. С тех пор Джастин оставался близким ей человеком.

Потом Кристина увидела Бэзила. Среднего роста и хрупкого телосложения, с редеющими волосами и лысиной на макушке, с узким лицом и скорее правильными, нежели красивыми чертами лица, виконт Элрик всегда уступал младшему брату в том, что касалось внешности. Кроме того, он был более чем на десять лет старше Оскара, которого обожал.

Бэзил не стал делать вид, что не заметил Кристину, хотя она в глубине души допускала, что такое может произойти. Он поклонился с достоинством, а потом, последовав примеру Гермионы, отвернулся и заговорил с пожилым джентльменом, в котором Кристина узнала графа Китреджа. Тот и словечком с ней не перекинулся.

Кристина поискала самый укромный уголок в комнате. Пора было приступить к исполнению обязанностей критичного наблюдателя, роль которого она намеревалась играть в ближайшие две недели. Если ей повезет, то за это время никто не обратит на нее внимания.

К счастью, она нашла такой уголок и села на стул до того, как в гостиной появился герцог Бьюкасл, — Кристина страшилась встречи с ним после того злополучного инцидента с лимонадом. Хотя чего ей бояться? Что он набросится на нее или прикажет армии слуг оттащить ее в ближайший суд, где ей предъявят обвинение в покушении и нанесении повреждений его глазу?

Бьюкасл вошёл в гостиную вместе с Берти, и атмосфера в комнате немедленно переменилась. Юные леди заговорили громче и заулыбались шире, а молодые джентльмены засмеялись сердечнее и замахали руками энергичнее. Дамы старшего возраста подобрались.

Все это выглядело чрезвычайно смешно.

Зря они так беспокоились. Будь гостиная полна червей, вряд ли герцог обвел бы ее более надменным взглядом. Его холодное аристократичное лицо яснее слов говорило о том, что все это сборище он считает ниже своего герцогского достоинства и не собирается тратить силы на улыбку или более или менее вежливый взгляд. Мелани тут же подошла к герцогу с величием, подобающим хозяйке дома, взяла его под руку и повела по комнате для того, чтобы ничтожные смертные, не имевшие счастья познакомиться с ним раньше, получили возможность поклониться и расшаркаться перед герцогом.

К великому счастью, Мелани не обратила внимания на убежище Кристины, и таким образом ничтожнейшей из смертных в гостиной не представился шанс подняться со стула и сделать самый глубокий реверанс перед великим человеком.

Критичное наблюдение за публикой, напомнила себе Кристина, не подразумевает пролития презрения на голову человека, которого она даже не знает; однако при виде герцога Бьюкасла она инстинктивно ощетинилась. Он не нравился ей, она его презирала и была бы безмерно счастлива, если бы в течение оставшихся тринадцати с половиной дней он так и не обратил на нее внимания.

Почему этот человек вызывает в ней столь негативную реакцию? Кристина никогда раньше так не реагировала на людей, будь то знакомые или чужаки. Она любила людей. Всех людей. Ей даже нравились некоторые слабости ее друзей, от которых большинство людей приходило в смятение.

Когда со знакомствами было покончено, герцог, остановившись с полной тарелкой закусок в руке, заговорил с графом Китреджем и Гектором, который кивнул и ласково улыбнулся Кристине. Граф был воистину великим человеком. А еще весьма важным. Но по отношению к нему Кристина не испытывала чувства враждебности. Гектор был виконтом, и она безмерно любила его. Значит, это не титул герцога заставлял ее внутренне ощетиниться.

И тут все благодушие Кристины мигом улетучилось, ибо она встретилась взглядом с глазами герцога Бьюкасла, устремленными на нее через комнату. В ее сознании мгновенно возникли образы тюрьмы и тюремщиков, цепей и судей.

Первым ее порывом было исчезнуть или хотя бы опустить глаза в попытке слиться с чехлом на стуле. Но она никогда не прибегала к такому методу в обществе — за исключением, пожалуй, последних пары лет перед смертью Оскара. И почему она должна исчезнуть? С какой стати ей опускать взгляд, если он не спешит этого делать?

Однако герцог в самом деле раздражал ее, попросту выводил из себя.

Не опуская бровь, он взялся за ручку своего монокля и поднес его почти к самому глазу, как будто недоумевая, как у нее хватило наглости удерживать его взгляд.

Именно в этот момент Кристина поняла, что не отвернется даже под угрозой всех тюрем и цепей в Англии. Неужели Бьюкасл узнал ее? И что? Все ее преступление заключается в том, что она позволила своему стакану наклониться чересчур низко в тот момент, когда герцог находился как раз под ним.

Кристина решительно продолжала смотреть в глаза герцогу, а потом подкрепила свою отвагу, намеренно улыбнувшись. Она дала ему понять, что ее не запугать изогнутой бровью и приподнятым моноклем. Затем она взяла с подноса кусок торта и впилась в него зубами, слишком поздно обнаружив, что торт покрыт глазурью. Сладкая глазурь стекала у нее по губам, и она принялась слизывать ее как раз в тот момент, когда герцог Бьюкасл отделился от группы джентльменов и направился к ней.

Все как по волшебству расступились перед ним. Конечно же, ничего удивительного в этом не было. Герцог, видимо, тоже считал это в порядке вещей и ни на кого не обращал внимания.

«Бог мой, — подумала Кристина, наблюдая за приближающимся к ней Бьюкаслом, — он и в самом деле выглядит весьма внушительно».

Герцог остановился как раз в тот момент, когда носки его сапог оказались в нескольких дюймах от носков ее туфель. Чересчур близко, подумала Кристина, чувствуя, как сердце помимо ее воли взволнованно затрепетало в груди.

— Простите, боюсь, мы прежде не встречались, — проговорил герцог вежливым, слегка скучающим тоном.

— Но я знаю, кто вы, — заверила его Кристина, — вы герцог Бьюкасл.

— В таком случае у вас передо мной преимущество, — отозвался он.

— Кристина Деррик.

Вряд ли герцога заинтересует ее или Оскара фамильное древо.

— Я, кажется, нечаянно дал вам повод для веселья, мисс Деррик?

— Боюсь, что да, — ответила Кристина. — И прошу вас называть меня миссис Деррик. Я вдова.

Бьюкасл снова взялся за ручку монокля с таким выражением лица, которое способно было заморозить виноградины на лозе и уничтожить годовой урожай.

Кристина откусила еще кусочек торта и еще раз облизнула губы. Возможно, ей следует извиниться? Но почему? Она уже извинилась. Неужели его правый глаз в самом деле чуть розовее левого? Или это только кажется?

— Я могу узнать почему? — Герцог приподнял монокль.

«Что за удивительное оружие, — подумала Кристина. — Оно устанавливает дистанцию между ним и простым смертным, как обнаженный меч в руке менее значительного человека». Ей даже пришла мысль о том, чтобы самой обзавестись моноклем. Тогда она превратится в эксцентричную старуху, которая будет созерцать мир через огромное стекло, устрашая детей своим во много раз увеличенным глазом.

— Я чем-то вас рассмешил?

Слово «рассмешил» не совсем подходило к случаю, но Кристина продолжала смеяться.

— Вы были так разгневаны, — пояснила она, — ведь я не выполнила вашего приказа.

— Прошу прощения? — Брови герцога снова взметнулись вверх. — Я отдал вам приказ?

— Да, именно так. Вы обнаружили, что я смотрю на вас через комнату, и подняли сначала одну бровь, а потом и монокль. Конечно, мне не стоило обращать внимание на монокль, а лишь следовало покорно опустить глаза еще до того, как вы его подняли.

— Значит, по-вашему, поднятие брови означает приказ, а монокля — гнев? — слегка удивленно осведомился герцог.

— А как еще вы объясните тот факт, что подошли ко мне с противоположной стороны комнаты?

— Может быть, это объясняется тем, что я в отличие от вас прохаживался среди гостей?

Кристина искренне рассмеялась:

— А теперь я спровоцировала вас на открытое проявление враждебности. Лучше вам, ваша светлость, предоставить мне право играть роль зрительницы. Не ждите, что я обнаружу страх перед вами.

— Страх? — Поднеся монокль к глазу, Бьюкасл осмотрел руки молодой женщины. Ногти ее были коротко подстрижены. Они были чистыми, но он понял, что эти руки много работают.

— Да, страх, — настаивала Кристина. — Вы так привыкли управлять своим миром. Вы заставляете людей бояться вас.

— Счастлив, что вы проявляете такую осведомленность обо мне, учитывая то, как недавно мы знакомы, — отозвался герцог.

— Полагаю, мне не следовало выражаться так прямо, — призналась Кристина, — но вы сами спросили.

— Действительно, спросил. — Герцог отвесил короткий поклон и уже собирался уходить, но тут к нему подошла Мелани.

— Вижу, вы уже познакомились с Кристиной, ваша светлость, — сказала она, беря герцога под руку и благосклонно улыбаясь. — Но мне бы хотелось отвлечь вас на минутку. Леди Сара Бакан мечтает задать вам один вопрос, но стесняется сама подойти к вам.

Баронесса повела Бьюкасла по направлению к леди Саре, которая бросила на Кристину ядовитый взгляд, прежде чем опуститься в глубоком реверансе перед герцогом и очаровательно ему улыбнуться.

«Боже милостивый, — вспомнила Кристина, — это глупое пари! Неужели малышка всерьез считает, что вот-вот выиграет?»

Как выяснилось, в заблуждении пребывала не она одна. Харриетт Кинг остановилась возле стула Кристины.

— Послушайтесь дружеского совета, миссис Деррик, — ласково проговорила Харриетт. — Вы, конечно, можете заманить герцога Бьюкасла в свой уголок, призывно улыбнувшись ему и забыв скромно отвести глаза, но вам понадобится более действенный план для того, чтобы задержать его на час.

Ну и ну! Кристина негромко рассмеялась.

— Уверена, вы правы, — весело согласилась она, — придется мне придумать нечто более завораживающее.

Но вместо того чтобы вместе с ней посмеяться над шуткой, Харриетт отвернулась, сочтя свою миссию выполненной.