Однако по прошествии недели Рэнналф обнаружил, что при ближайшем знакомстве Джулиана нравилась ему еще меньше. Она так же надувала губки, если он не стремился быть с ней рядом каждый день и каждый час, и наказывала его тем, что флиртовала со всеми остальными джентльменами. Она продолжала без умолку болтать о собственных талантах, глупо хихикая над очередным льстивым комплиментом в свой адрес. Рядом с мисс Эффингем Рэнналф смертельно скучал. И конечно, ее мать делала все возможное, чтобы свести их. Всякий раз во время ужина в Харвуде — а Рэнналф ужинал там практически каждый день — они сидели рядом. Они также ехали в одной карете, если Рэнналф сопровождал Джулиану во время ее многочисленных поездок по местным достопримечательностям. Когда же Джулиана садилась за фортепиано, его неизменно просили переворачивать ноты.

Иногда Рэнналфу казалось, что он продолжает ездить в Харвуд не столько ради бабушки, сколько из желания переброситься парой фраз с Джудит Лоу. Он до сих пор боялся, что совершил непростительную ошибку, вынудив ее устроить представление в Грандмезоне. Ее и раньше нечасто можно было встретить в Харвуде, а теперь и подавно. Она никогда не присутствовала за ужином. Впрочем, миссис Лоу тоже. Джудит ни разу не поехала на прогулку и не принимала участия в развлечениях на свежем воздухе. Несколько раз она появлялась в гостиной вечером, но вела себя как наемная компаньонка для миссис Лоу и уходила рано вместе с пожилой леди.

Одну вещь Рэнналф понял очень быстро. Когда Тангвей пригласил ее сыграть с ним партию в карты, леди Эффингем встряла в разговор и сказала, что миссис Лоу плохо себя почувствовала и просит Джудит проводить ее в комнату. Когда Рой-Хилл предложил Джудит составить ему компанию за фортепиано, мисс Эффингем сообщила, что ее кузина не интересуется музыкой. Когда всем захотелось поиграть в шарады и Брейтуэйт выбрал ее в свою команду, леди Эффингем сказала, что у мисс Лоу разболелась голова и она просит разрешения покинуть гостиную.

Джентльмены Харвуда явно обратили свои взоры на Джудит Лоу. И за это леди Эффингем решила ее наказать. Рэнналф же понимал, что во всем виноват именно он. Он поступил неправильно. Он хотел как лучше, а ее жизнь стала только хуже. Поэтому он и не делал попыток заговорить с ней, когда их могли заметить леди Эффингем или Джулиана. Он боялся все окончательно испортить. Он ждал благоприятного момента.

Накануне бала вся компания, включая леди Эффингем, снова отправилась в город. Всем хотелось сделать покупки по случаю торжества. Рэнналф вежливо отклонил приглашение поехать с ними. Бабушка решила воспользоваться случаем и нанести визит миссис Лоу в спокойной обстановке. Внук вызвался ее сопровождать, хотя леди Бимиш и уверяла его, что в этом нет необходимости.

— Я не буду мешать вам, бабушка, — заверил он пожилую леди, — я только засвидетельствую свое почтение миссис Лоу, а потом пойду прогуляюсь.

Он надеялся уговорить Джудит пройтись вместе с ним, но в гостиной ее не оказалось.

— Я думаю, она в своей комнате пишет письма сестрам, — сказала миссис Лоу, когда Рэнналф справился о здоровье ее внучки. — Не понимаю, зачем она тратит время, если все равно скоро их увидит.

— Сестры мисс Лоу приезжают в Харвуд? — спросила леди Бимиш. — Она очень обрадуется.

Миссис Лоу тяжело вздохнула.

— Приедет только одна из них, потому что Джудит отправится домой.

— Печальная новость, — посочувствовала ей леди Бимиш, — тебе будет не хватать ее, Гертруда.

— Да, — признала миссис Лоу, — безумно.

— Ваша внучка — очень приятная юная леди, — продолжала леди Бимиш. — А когда несколько дней назад она исполняла роль леди Макбет у нас в доме, я увидела, насколько она красива. И очень талантлива. Конечно, она унаследовала это от вас.

Извинившись, Рэнналф вышел на улицу. Стояла хмурая облачная погода, но дождя не было. Он направился к холмам за домом. Он не рассчитывал встретить там Джудит, но нельзя же, в самом деле, подняться наверх и постучать к ней в дверь.

* * *

Джудит оказалась на озере. На сей раз она не купалась, а сидела на берегу возле ивы, обхватив руками согнутые в коленях ноги и устремив взгляд на водную гладь. На голове у нее ничего не было, и Рэнналфу были видны аккуратно уложенные на затылке волосы. Ее шляпка, та, которую Рэнналф купил ей, лежала рядом на траве. Накидки на ней тоже не было, она надела плащ с длинными рукавами поверх платья.

Рэнналф медленно спустился по склону холма. Джудит почувствовала его приближение, когда он был на середине холма, на секунду обернулась и снова приняла прежнюю позу.

— Кажется, я должен извиниться перед вами, — начал он. — Хотя простого извинения здесь явно недостаточно, — Рэнналф остановился за ее спиной, прислонившись плечом к дереву.

— Вы мне ничего не должны, — отозвалась Джудит.

— Вас отправляют домой.

— Вряд ли это можно считать наказанием, — ответила она.

— А одна из ваших сестер должна будет занять здесь ваше место. — Даже в тени дерева под серыми тучами над головой ее великолепные волосы горели золотисто-алым огнем.

— Да. — Она медленно опустила голову, уткнулась лбом в колени и замерла в своей привычной позе.

— Мне не стоило вмешиваться. — Да уж, мягко сказано. — Я просто знал, что самый талантливый человек среди нас еще не выступил, и не мог удержаться, чтобы не попросить тебя исполнить что-нибудь.

— Вам не о чем сожалеть. Я рада, что все произошло именно так. Я сидела и мечтала как раз об этом, когда вы с леди Бимиш попросили меня принять участие в вашем самодельном концерте. Это было первое, что я сделала по собственной воле, с тех пор как приехала сюда. В тот вечер я поняла, насколько ограничена моя свобода. Все последние дни я чувствовала себя очень счастливой, хотя вы, возможно, этого и не заметили во время наших коротких встреч. Понимаете, мы с бабушкой решили, что перед гостями я буду продолжать вести себя так, как хочет тетушка. Конечно, мы стараемся бывать с ними как можно меньше. Когда мы остаемся одни, мы много разговариваем, шутим и смеемся. Она... — Джудит подняла голову и тихонько рассмеялась, — она любит расчесывать мои волосы по полчаса, а то и дольше. Она говорит, что это полезное упражнение для ее рук и... сердца. Думаю, мне удается иногда отвлечь ее от реальных и мнимых болезней. Сейчас она веселее и бодрее, чем в первые дни моего пребывания в Харвуде.

Перед глазами Рэнналфа возникло видение: как он садится на кровать позади Джудит в гостинице «Ром и кулак», расчесывает ей волосы, а потом занимается с ней любовью.

— Когда вы уедете, она будет по вас скучать, — тихо проговорил он.

— Она хочет продать часть своих украшений и купить где-нибудь коттеджик, чтобы мы могли жить вместе, — сказала Джудит. — Не знаю, правда, получится ли у нас. В любом случае вы не должны винить себя за все происшедшее. Я рада, что так случилось. Я стала ближе к бабушке и к осознанию смысла жизни.

Джудит не стала вдаваться в подробности, но Рэнналф вдруг вспомнил их недавний разговор на похожую тему.

— Бабушка говорит, что вы унаследовали свой талант от миссис Лоу.

— О, значит, леди Бимиш все известно? — удивилась Джудит. — И вам тоже? Моя тетушка и Джулиана очень боятся, что вы можете узнать правду.

— Ваша бабушка была актрисой? — поинтересовался Рэнналф, усевшись рядом с Джудит на траву.

— Да, в Лондоне. — На лице Джудит заиграла улыбка. — Мой дедушка влюбился, впервые увидев ее на сцене, познакомился с ней в зеленой комнате «Ковент-Гардена» и женился спустя три месяца, к ужасу всей его семьи. Она была дочерью торговца тканями. Бабушка была очень удачливой актрисой, и самые блестящие светские львы ухаживали за ней. Думаю, она должна была быть настоящей красавицей, хотя у нее, как и у меня, были рыжие волосы.

Трудно было представить себе миссис Лоу молодой рыжеволосой красавицей, которую преследуют все богачи и щеголи того времени. Трудно, но возможно. Даже теперь, будучи пожилой седовласой толстушкой, она сохранила мягкое обаяние, и ее увешанная драгоценностями фигура выдавала яркую личность, свойственную бывшей актрисе. Скорее всего, в молодости она и впрямь была прекрасной женщиной.

— Она сохранила фигуру до самой смерти дедушки, — продолжала Джудит. — Потом начала много есть, чтобы, по ее словам, притупить боль утраты, так что это скоро вошло в привычку. Правда, грустно, что они с дедушкой прожили счастливую жизнь, а их дети, мой отец и тетя, стыдятся своей матери и ее прошлого. Мне лично за нее не стыдно.

Ее рука оказалась зажата в его ладони, прежде чем Рэнналф успел сообразить, что делает.

— Да и чего вам стыдиться, — сказал он, — если вы ей обязаны своей красотой, талантом и богатством натуры?

Но, даже произнося эти слова, Рэнналф отчетливо сознавал, что члены его семьи воспротивятся браку с женщиной, имеющей столь запятнанное прошлое. Удивительно, что бабушка, зная правду о своей подруге, сочла Джулиану Эффингем достойной невестой, даже если по линии отца ее родословная была безукоризненной. Бьюкасл скорее всего придерживается иного мнения на этот счет.

— Скажите мне кое-что, — голос Джудит неожиданно прозвучал глухо и сдавленно, — только, пожалуйста, честно. Умоляю вас, не лгите. Я красива?

Рэнналф внезапно понял, почему она привыкла стыдиться своих рыжих волос и прятать их под шляпку, почему искренне считает себя дурнушкой. Каждый раз, глядя на нее, мистер Лоу, суровый священник, думал о своей матери, которая могла еще опорочить его перед паствой и друзьями, если правда выплывет наружу. Видимо, он воспринимал вторую дочь как свой тяжелый крест.

Свободной рукой Рэнналф взял Джудит за подбородок и поднял к себе ее лицо. Щеки ее зарделись от смущения.

— Я знал многих женщин, Джудит, — сказал он, — я имел возможность наслаждаться самыми прекрасными из них, издалека восхищаться некоторыми недоступными, галантно преследовать других. Так поступают все богатые, праздные, пресыщенные джентльмены. Могу сказать откровенно, что никогда в своей жизни не встречал я женщины, чья красота могла бы сравниться с вашей.

Неужели это правда, неужели эти слова были произнесены искренне? Неужели она действительно красивая? Или он имел в виду только хорошенькую обертку, в которую завернута настоящая Джудит Лоу? Какая разница! В конце концов прав был тот, кто сказал, что настоящая красота заключена в душе человека.

— Ты очень красива, — прошептал Рэнналф, а потом наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

— Правда? — Когда она подняла голову, в ее зеленых глазах стояли слезы. — У меня не вульгарная внешность? Я не выгляжу распутной?

— Как вообще может красота быть вульгарной? — удивился он.

— Когда мужчины смотрят на меня, — призналась Джудит, — и видят меня целиком, они вожделеют меня.

— Это потому, что женская красота всегда желанна мужчине, — ответил Рэнналф. — А те из них, кто не умеет себя сдерживать и понятия не имеет о галантности, просто вожделеют красоту. Красота не убывает оттого, что вызывает у некоторых непристойные мысли.

— Но вы же не вожделели меня, — заметила Джудит.

Рэнналфу стало очень стыдно. Он обратил внимание на эту женщину, преследовал ее и добивался только из чистого вожделения.

— Разве? — выдохнул он.

Джудит покачала головой.

— Я помню нечто особенное в твоих глазах, — прошептал он, — помимо твоих слов и действий. Может быть, легкий.... юмор? Не могу подобрать подходящего слова. От тебя меня не бросало в дрожь, мне было... радостно.

Боже, помоги ему!

— Ты дал мне почувствовать себя красивой, — сказала Джудит, мечтательно улыбнувшись, — впервые в жизни. Спасибо тебе.

Рэнналф смущенно сглотнул. Его бы следовало высечь за то, что он с ней сделал, а она говорит ему спасибо.

— Нам лучше вернуться в дом, — заметила Джудит, стоило ему убрать руку от ее лица, — кажется, будет дождь.

Они встали, отряхнули траву с одежды. Джудит аккуратно надела шляпку и завязала большой бант на сторону под подбородком. Она определенно выглядела лучше без чепца, в соломенной шляпке.

— Я перейду через холм, а вы можете обойти его спереди, — сказала она.

Но у Рэнналфа возникла другая идея, которую он высказал тут же, не успев ничего как следует обдумать.

— Давайте пойдем вместе, — предложил он. — Здесь нас все равно никто не увидит.

Он предложил ей свою руку, которую она приняла после минутного колебания, и вместе они начали взбираться вверх по склону. Редкие капли дождя то и дело шлепались им на головы с нахмурившегося неба.

— Мне кажется, — сказала Джудит, — что вы здесь, за городом, умираете от скуки. Тем не менее вы не захотели принимать участие во многих развлечениях на этой неделе.