Дик взял продолжительный отпуск в театре и теперь всегда был дома. Он готовил ей завтрак, ждал с ужином, он никуда не уезжал, никуда не уходил, он готов был ее встречать и провожать. Первое время Летти была похожа на охотничью собаку – она ловила каждое его слово, когда он разговаривал по телефону. Она незаметно проверяла, куда он отлучается, она следила, вынюхивала, наблюдала и анализировала. Очень скоро выяснилось, что самая дальняя поездка, которую совершил за это время Дик, это была поездка в магазин за креслом-качалкой. О такой давно мечтала Летти.

– Вот, это тебе, чтобы отдыхать после работы, – сказал довольный муж, когда Летти приехала со своего «объекта».

– Спасибо! – Летти даже растерялась. Тот самый женский голос, который, скорее всего, был голосом Анны Гроув, сказал ей, что Дик изменяет. Но то был голос. Голос человека, который по какой-то причине хотел ей зла. Сейчас же Летти видела мужчину, который заботился о ней, который был ласков с ней, который никуда не звонил, а если и звонил, то никуда не отлучался. Летти это точно знала – у них в доме с некоторых пор была камера. И чему Летти должна была верить? Голосу или своим глазам? Впрочем, ее глаза тоже кое-что видели, но Летти сейчас уже и не понимала – видели они что-то подозрительное или это было то самое внушение, которому так легко поддается любящий человек.

– Скарлетт, мы сегодня уезжаем, – сказал как-то Дик, когда Летти вышла из мастерской.

– Уезжаем? Я не могу, у меня…

– Летти, мы сегодня уезжаем, вернее, улетаем.

– Дик, послушай…

– И не собираюсь. Мы летим в Лас-Вегас. Три дня полной свободы. Хочешь – играй, хочешь – сходим на концерт. Хочешь – проведем весь день в номере.

Летти посмотрела на мужа и подумала, что даже если он ей изменял, то сейчас это уже не имело никакого значения. Он – вот он, перед ней, он с ней, он рядом. А она переболела. Она пережила. И все это в одиночку. Она стала сильнее, а потому она может вернуть себе то, что когда-то ей принадлежало.

– Хорошо, согласна, но с одним условием, – сурово сказала Летти.

– Любое, – улыбнулся Дик.

– Полетим завтра.

– Почему?

– Нам надо кое-что закончить. – Летти стянула с головы цветастый платок и добавила: – Я соскучилась.

Когда Стив Майлз приехал к ним на Пасху, они опять представляли собой образцовую любящую пару.

– Вы не меняетесь, ребята, – улыбнулся Майлз. – Один ваш вид возвращает веру в человечество и способность его хранить институт семьи.

– Ты когда женишься? – рассмеялась Летти.

– Теперь не знаю. – Майлз многозначительно посмотрел на них обоих.

– Стив, а как же ежегодный рождественский ужин?

– Я буду приезжать к вам. Думаю, не прогоните.

– Что ты, мы только рады будем! – Летти улыбнулась.

Было что-то трогательное и вместе с тем прочное в их с Майлзом дружбе. Она даже не понимала, кто ближе Стиву – она или Дик. Иногда казалось, что Дик. Их разговоры выдавали единомышленников. И хотя Дик работал в театре, а Майлз до мозга костей был киношником, разговаривать и спорить они могли вечно. С Летти у Майлза установились совсем иные отношения. Да, они разговаривали об искусстве, спорили, обменивались впечатлениями. Но Летти никогда не советовалась с Майлзом по поводу своих работ. Впрочем, ей это вообще не было свойственно. Она опиралась на собственные ощущения, которые, надо сказать, подводили ее редко. И тем не менее с Майл-зом они были близки: с его стороны чувствовалась забота, не братская, не отеческая – разница в возрасте была не такой большой, была забота мужская. Так относятся профессора к своим любимым студенткам – немного ласково, немного ревниво, немного сурово. Летти предпочитала не думать о причинах такого отношения – ей было жалко одинокого Майлза, и иногда она стыдилась своего счастья. Впрочем, в эту Пасху все было иначе. Майлз приехал усталый, немногословный, и, казалось, он нуждался в поддержке. Летти, обрадованная, что не придется что-то врать наблюдательному Стиву и что можно ответить ему заботой, развила бешеную деятельность.

– Летти, – наконец не выдержал Стив, – я никогда не съем такое количество еды, я не умею часами гулять по песку, я не сплю по восемь часов. Я могу вообще не спать. Летти, дорогая, у меня все хорошо. Я просто устал.

Стив Майлз устал и был недоволен – последний фильм отнял много сил, но самому Стиву не нравился. И хоть со всех сторон говорили о весьма интересной трактовке, о прекрасной режиссуре, о великолепной актерской игре, Стив был недоволен. Летти позже поняла, что в этот раз Майлз приехал к Дику. И хоть Стив и утверждал, что терпеть не может гулять по берегу океана, с Диком они проводили вдвоем по нескольку часов. Летти не мешала, она видела, что им есть о чем поговорить. Фильма она пока не смотрела, еще не было широкой премьеры, был только показ для узкого круга, от которого зависел прокат. «Жаль, если Майлза не подводит чутье. Жаль, что Дик, для которого так важен этот фильм, останется незамеченным». Чтобы поддержать Стива, она сказала:

– Знаешь, скульптура – поединок с самим собой. Выживание в одиночку…

– Понимаю, – подхватил Майлз. – Такое занятие дает силы, воспитывает. Кстати, наверное, поэтому из тебя получилась индивидуалистка с сильным характером.

Летти улыбнулась:

– О, я не всегда такая. Но ты не один. Вас много. И это важно не для того, чтобы разделить ответственность в случае неудачи, а важно потому, что каждый может исправить ошибку другого.

– Те, кто смотрел тот фильм, говорят, что он не собран, – заметил как-то Майлз.

– Что значит – не собран? – удивилась Летти.

Майлз что-то говорил о монтаже, о сценах, о съемках, об отсутствии стройности.

Дик старался поддержать Стива – он склонялся к мысли, что тут скорее всего усталость.

– Ты не можешь ничего сейчас сказать, ты слишком хорошо помнишь, как снимал. Необходимо время – оно даст возможность взглянуть на все это не изнутри, как ты сейчас смотришь, а глазами зрителя. Это совсем другое дело…

Дик говорил, Стив слушал, соглашался и между делом наблюдал за Летти. Впрочем, «наблюдал» – слово не совсем точное. Майлз слишком хорошо уже знал Скарлетт. Он имел возможность увидеть ее рост, все те изменения, которые принесло время. Стив, Дик, Летти и Анна когда-то оказались связанными одним делом, когда-то им выпал шанс стать друзьями. Этого не случилось. Более того, между ними случилась любовь – пока шли съемки, Стив не хотел открыто ухаживать за Летти, а потом Дик его опередил. Стив оказался на обочине отношений, но тем не менее, сохраняя в душе привязанность к Летти, невольно сравнивал и сопоставлял ее с Анной. И, как это ни удивительно, безупречная в своей красоте Анна проигрывала. Летти была дурнушкой рядом с Анной, но в ее внешности было что-то, что вызывало понимание, снисхождение, к ней хотелось отнестись с душой, с мягкостью. Майлз неожиданно для себя вывел формулу, согласно которой любовь – это прежде всего смягчение нрава, и в первую очередь собственного. Анна, со своей победительной красотой и нравом, не подразумевала такого отношения. Ей требовалось поклонение, во всяком случае так казалось. Майлз иногда корил себя за нерасторопность и оправдывал Дика, который встречался с Анной, а женился на Летти.

В один из дней Летти и Стив поехали за продуктами. Дик жарил мясо: Майлз на следующий день уезжал, и они устраивали прощальный ужин.

– Надо купить овощи и хлеб. – Летти озабоченно проверила шкафы на кухне.

– Поехали. – Майлз улыбнулся. – С удовольствием помогу.

Они доехали до супермаркета и неторопливо набрали всего ненужного. Когда багажник машины Майлза захлопнулся, Летти произнесла:

– Мы не купили хлеб.

– И салат. – Майлз рассмеялся. – А тут нет какой-нибудь маленькой лавочки?

– Есть, только для этого надо поехать длинной дорогой.

– Вот и отлично.

Необходимое они купили в семейном магазине по дороге к дюнам. Ступив с асфальтированной дорожки, они тут же увязли в песке.

– Ну вот! – Стив отряхнул свои спортивные туфли. – Надо было босиком ехать.

– Еще холодно. – Летти посмотрела на берег. Весна уже пришла, дни были теплые, и в природе наступило мимолетное затишье – еще немного, и все стремительно зазеленеет, зацветет и уже не будет этой холодной свежести.

– Стив, пойдем пройдемся по берегу. День чудесный, у Дика наверняка еще ничего не готово.

– Пойдем, сам хотел предложить.

Они поднялись на дюны, потом прошли по пляжу и вышли на утоптанный берег. Вода докатывалась до их ног. Стив и Летти пошли вдоль берега.

– Как твои дела? Все это время я говорил о фильме. Я даже не удосужился спросить тебя о работе.

– Ты спрашивал, но не слушал ответы, – рассмеялась Летти. – Но я не обижаюсь. У вас сейчас тяжелый период ожидания. У вас – это у тебя и Дика. Конечно, я думаю, что все будет хорошо.

– Не деликатничай. Дик прекрасный актер, и он справился со своей ролью. И тем более мне будет жаль, если фильм провалится.

– Стив, Стив! Когда ты приехал, ты осторожно выражался. «Я недоволен фильмом!» – всего-навсего сказал ты. А теперь уже – «фильм провалится»!

– Чем больше я думаю, тем больше опасений.

– Ты не думай. Ты лучше вспоминай те самые съемки в Париже и тот успех.

– Где мне взять такого делового человека, как Гроув? Успех тогда во многом зависел от него.

– Ерунда, можно было договориться о фестивале, но нельзя заставить публику ходить на плохой фильм. А сборы, сам знаешь, какие были. Огромные!

– Верно. Но только сейчас и материал сложнее.

– Им нужен прокат. Хороший прокат.

– Стив, ты все делал правильно. Теперь очередь за другими. Слушай, а может, Гроуву позвонить, посоветоваться? Анна к тебе всегда отлично относилась, Гроув – еще лучше.

– Не думаю, что это хорошая идея.

Стив помолчал.

– Ты ничего не слышала о них? – наконец спросил он.

– Нет, – ответила она и хотела добавить, что и не желала бы слышать. Но Летти понимала, что лучше молчать. Даже Майлзу ничего не надо говорить.

– Как ты знаешь, развод начинался громко, но внезапно все стихло. Сначала газеты писали о претензиях к друг другу, об исках, там много было правды и еще больше неправды. А потом все так же внезапно стихло. Ни одной статьи, ни одного упоминания. Это было удивительно.

– Ты следил за этой историей? – изумилась Летти. Это так было не похоже на Стива Майлза – интересоваться чужими скандалами.

– Нет, но со всех сторон мне рассказывали о том, что Гроув был инициатором развода. И причиной было нежелание Анны уйти из кино. Многое тогда говорили. Закончилось все неожиданно.

– Как?

– Они разошлись, но ни одной подробности развода узнать было нельзя. Более того, Анна действительно ушла из кино. Но только после того, как окончательно были подписаны все документы.

– И что же она сейчас делает?

– Никто не знает. Живет где-то, но ни с кем не поддерживает отношений.

– Просто загадка. – Летти не могла удержаться от сарказма. Она часто вспоминала тот самый голос в телефонной трубке и так все не могла решить, что думать об этом. «Анна или нет?!» – Этот вопрос был в числе других, омрачавших ее будни.

– Почему же? – пожал плечами Стив. – Анна не так проста, как кажется. Что-то скрывается за историей. Например, я точно знаю, что Гроув оставил ее без копейки денег, а она не стала ни за что бороться. Хотя могла.

– На что же она живет? И где тогда работает?

– Не знаю. Ну, какие-то доходы у нее есть – все-таки долго и много снималась. Может, что-то сумела скопить. Но рекламой и прочим не подрабатывает. Жаль ее. – Майлз вздохнул. – Она была талантлива.

– И есть. Она отличная актриса. – Летти поджала губы.

– Как ты живешь, Летти? – Майлз вдруг остановился и взял ее за руку. – Как ты живешь?

Она растерялась – как хотелось бы ответить на этот вопрос искренне, как бы хотелось сбросить с плеч этот груз. Это мучительное неведение, неверие, блуждание в потемках давней ревности. Как бы хотелось все рассказать – со всеми подробностями, особенно про то ожидание перед дверью мужа в маленькой гостиничке города Нови Сад. Летти уже приготовилась, чтобы сказать, но тут она вспомнила об Анне. Только что они говорили о ее скрытности, о ее осторожности. «Нет, я не хочу ничего рассказывать, самое тяжелое время я уже пережила. Мы пережили. И никого рядом не было. Зачем же сейчас я буду ворошить все это». – Летти встряхнула головой, словно отметая все соблазны быть слабой.

– Можешь не отвечать. У тебя все хорошо, – промолвил Майлз. Он следил за ней не отрываясь и понял, что, как бы она ни мучилась, как бы ни переживала, никогда в этом не признается. Хорошо это или плохо, Стив не знал. Но он знал, что никогда не упустит эту женщину из виду. Ведь никто не знает, сколько сил у сильных духом людей.

– Дик уже приготовил и сам съел все мясо. Мы с тобой будем жевать хлеб и салат. – Майлз подал руку Летти и повел ее через вязкий белый песок.