– Следуйте за мной.

Антон невольно затормозил в вестибюле, покрутил головой по сторонам. Каким вкусом надо обладать, как стремительно вырваться из грязи в князи, чтобы выстроить себе эти декорации к костюмированному фильму? Они здесь не в кринолинах и фижмах, случайно, разгуливают? Простите, сэр, я сегодня не в фраке!

У мажордома (дворецкого?) пиликнул телефон, он поднес трубку к уху:

– Понял, сейчас буду. – Повернулся к Антону: – Вам вверх по лестнице, направо, первый коридор, до конца, вас ждут в библиотеке.

Антону хотелось отвесить шутливый поклон, но он вовремя вспомнил, что с дворецкими не раскланиваются.

Устланная ковром, с желтыми (уж не золото ли?) металлическими перетяжками под ступеньками, лестница имела в ширину метров десять. На площадке (с античными статуями) она раздваивалась и двумя рукавами поднималась дальше вверх. Антон, как было предложено, пошел по правой стороне, оказался в анфиладе комнат. Гостиные, что ли? Одна, вторая, третья…

Было сказано про коридор и библиотеку (там наверняка муляжи старинных книг и рыцарские доспехи). Заблудился. Ни души, спросить некого. Вот, похоже, коридор. Тот ли?

В следующую минуту Антон споткнулся на ровном месте, чуть не растянулся, оторопело уставился на…

Да! Это была жаба, лягушка, зеленая, пухлая и невероятно большая. Сидела посреди коридора, слабо освещенного канделябрами на стенках, смотрела на него. Потом подпрыгнула, квакнула человеческим голосом и приземлилась на полметра ближе к Антону. Ему понадобились секунды, чтобы понять: перед ним субъект в маскарадном костюме, не галлюцинация и не бредовое видение. Но в следующие секунды на него обрушилось новое испытание.

Лягушка откинула маску, и за ней оказалось симпатичное девичье лицо.

– Извините! Я вас испугала?

– Дэ-э-э, мэ-э-э… – блеял Антон.

Та самая девушка! Курносая, пятачок, больная на голову аферистка. Только моложе. Когда она сидела в его комнате с младенцем, ей было… больше лет на… нет, не больше… Просто та (и она же) от материнства, женского опыта повзрослела, а в этой (и той же) девичьей беззаботности через край.

Антон не мечтал и не грезил о ней, потому что не умел этого делать. Но воспоминание о девушке, которая стояла сейчас перед ним, застряло в памяти, как птица, запертая в тесную клетку. Дверцу открыли, птичка вылетела. И хотя клетка стояла в темном чулане, откуда-то взялось небо, и восторг полета, и головокружительная высота.

«Сейчас закурлычу, – с ужасом подумал Антон, – или хуже того – начну токовать как тетерев».

– Испугались? – повторила девушка. – Вам плохо?

Антон владел тысячью способами знакомства с женщинами, еще десять тысяч способов мог придумать, импровизируя по ходу дела. Но его умения вдруг полностью испарились. Он не знал, что сказать, как отлепить от нёба пересохший язык. Первый раз в жизни! В самый важный раз! Он чувствовал себя придурком, который впервые увидел существо противоположного пола, женщину, мгновенно влюбился, погиб, лишился речи, умственных и прочих способностей.

Оставалось только воспользоваться подсказкой, сыграть сердечный приступ. Как это делается? Предположим…

Он страдальчески нахмурился, закусил губу, прижал руки к груди, тихо застонал и жалобно попросил:

– Не могли бы вы дать мне воды?

Воды ему действительно хотелось, смочить горло, которое вдруг стало сухим и колким, как наждак.

Девушка подскочила к нему, шлепая ступнями-ластами, забралась под мышку, обхватила Антона за талию руками в перчатках-лягушиных лапках.

– Сюда, пойдемте! Осторожно ступайте!

Она привела Антона в комнату – помесь детской, спальни и дамского будуара на сорока квадратных метрах. Обои, мебель бело-розовые в веселеньких розочках. Золота тоже предостаточно – на потолке, в обрамлении кровати-алькова, на гнутых ножках дивана и кушетки. В одном углу комнаты секретер со множеством ящичков, в другом – белый рояль, в третьем на стеллаже батарея кукол с фарфоровыми головами. Одетые в пышные наряды, кудрявые, разной величины, куклы напоминали замороженных девочек из позапрошлого века или персонажей мультфильма.

– Садитесь! Я сейчас!

Антон был аккуратно опущен на диван. Девушка сбросила перчатки-лапки, налила в стакан воды и протянула Антону. Он жадно выпил.

– У вас слабое сердце? – сочувственно спросила девушка.

– У меня сердце как у буйвола. Но не каждый день попадаются на пути царевны-лягушки. Никогда бы не подумал, что у них такие симпатичные лица при остальных болотных, – Антон показал рукой на пухлый лягушачий живот, – прелестях.

– Это же костюм! – рассмеялась девушка. – Я хотела папу и Аллу разыграть.

– Кто у нас папа?

– Борис Борисович Горлохватов.

– А-а-а! – только и мог произнести Антон.

– Алла? Моя мачеха. Она совершенно прекрасная. А папа мой добрый-добрый! Представляете, подарил мне этот дворец на день рождения. У меня сегодня день рождения!

– Поздравляю! Сколько же вам исполнилось?

– Целых восемнадцать!

«Внешне можно дать, – подумал Антон, – а по развитию мы еще в среднюю школу не поступили. Угораздило же меня втюриться в девушку по фамилии Горлохватова. В инфантильную принцессу и наследницу миллионов. Милая, лучше бы ты сироткой была!»

– Почему вы молчите?

– Любуюсь вами, – честно ответил Антон.

– Точнее, моим карнавальным костюмом! – Она крутанулась на месте, присела, разведя колени и поставив между ними на пол ладони – поза лягушки. – Правда, похоже? Я тренировалась.

– Лягушка, лягушка, как тебя зовут?

– Катя.

– Антон.

– А вы… – Девушка поднялась на ноги.

«Думает, не из обслуги ли новой я», – понял Антон.

– Здесь по приглашению вашего батюшки, – быстро сказал он.

– Гость?

Он развел руками: вроде того.

– Будете на нашем ужине? Я вас приглашаю.

– Весьма польщен.

– Хотите, я потом покажу вам дом? Вернее, сам дом… несколько… но рядом! Настоящий зверинец! Есть корова, козочка, лошадка моя любимая Салли, пони, еще три собаки, большая клетка с попугаями, и… и я хочу завести маленького медвежонка. Вот!

Она по-детски захлебывалась от восторга. Если бы обладательница дворца, единственная дочь олигарха сказала, что хочет аистов, потому что они детей приносят, это было бы в стиле ее речей и менталитета.

«Умственно отсталая? – думал Антон. – Пусть хоть трижды отсталая! Но как к ней подвалить? Катя, что вы делаете завтра вечером? – В куклы играю! – Не хотите ли со мной в кино сходить? – Папа не отпустит».

– Вы опять молчите! И смотрите на меня… знаете, вы очень странно на меня смотрите, как будто… я не могу сформулировать… как будто родственник. Между тем, кроме папы и Аллы, у меня никого нет. Как вы себя чувствуете?

– В американских фильмах меня всегда веселят моменты, когда по человеку проедет трактор или промчится стадо бизонов, валяется он едва живой, а какой-нибудь доброхот спрашивает, а ю о’кей, мол? С тобой всё в порядке? Со мной всё о’кей! Катя, мы с вами еще увидимся? Пожалуйста, давайте встретимся!

– Почему бы и нет? – пожала плечами. – Вот только не знаю, – хитро прищурилась, – в каком костюме мне в следующий раз предстать? Может, зайчиком нарядиться?

«Умалишенные чувства юмора не имеют, – с облегчением подумал Антон. – Психи не шутят. С девочкой всё в порядке. Ее, наверное, как Маугли, изолировали от общества. Только вместо волчьей стаи были дворцы и золотые клетки. Отставание в развитии мы быстро поправим, дайте нам возможность и время».

– Катя! Вы уже большая! – серьезно ответил Антон. – Зайчики – это из детсадовских утренников. Вам подойдет наряд Спящей красавицы.

– Договорились. Но не кажется ли вам, что всякая спящая девушка или просто молчащая – красавица? А бодрствуя, откроет рот – и уже не так прекрасна?

«Отлично! – мысленно восхитился Антон. – Про страшные диагнозы забыли».

– Нам есть что обсудить, – улыбнулся он и напомнил: – Вы обещали, что мы еще встретимся. С нетерпением буду ждать праздничный ужин. Ничего, что я не во фраке?

– Ничего! – улыбнулась Катя.

Она проводила Антона в коридор, который вел в библиотеку. Там всё оказалось, как он и предполагал: шкафы под потолок, рыцарские доспехи, старинное оружие на стенах. Но Антона интерьер мало заботил. Поздоровался с ББГ, сел в предложенное кресло и не слышал, о чем хозяин говорит.

Встреча с Катей потрясла Антона. Он вспомнил фантастический роман, в котором обезвоженные герои жили на замкнутом цикле и брали влагу по трубочкам и сборникам пота с собственного тела. Если такого несчастного забросить в речку или в океан, с ним произойдет примерно то, что случилось с Антоном. Это была не влюбленность. Влюблялся он много раз, и физические ощущения повторялись: стеснение в груди, коловорот в паху, бьем копытом, несемся за лошадкой. Здесь же, с Катей, реакция произошла на клеточном, молекулярном уровне. Он вспомнил, как Лена говорила, что любит его каждой клеточкой. Понял, что она имела в виду, простил визит после смерти. И тут же забыл о Лене. Хотелось думать только о Кате, прекрасном лягушонке с носиком как у Пятачка. С Антоном что-то происходило, что-то в нем менялось, расцвечивалось.

«Я мечтаю! – с близким к ужасу восхищением понял он. – Вот как это бывает! Вижу! В цвете вижу картинки! Мы с Катей…»


Борис отнес потерянный вид Скробова к впечатлению, которое на того произвел дворец. Борис остался доволен собой. Он всё рассчитал правильно – мальчик раздавлен, приполз на карачках. Не хотелось сюда привозить посторонних, но того стоило.

– Эй! – помахал Борис рукой перед лицом Скробова. – Ку-ку! Очнись! Я с кем разговариваю?

– Простите! – с трудом оторвался Антон от чудесных видений. – О чем вы говорили?

– О том, что ты должен всегда знать свое место, кто у нас главный. Кто у нас главный?

– Если можно, двумя абзацами выше, – попросил Антон.

– Какими абзацами? – не понял Борис.

– Что вы говорили раньше?

– Я говорил, – с редкой для него терпимостью и спокойствием принялся повторять Борис, – что ты и примкнувшие к тебе покойники должны…

– Простите! – снова извинился Антон, который не желал портить отношения с отцом любимой девушки. – Все, что вам донесла Елена Петровна, не более чем розыгрыш, возможно, не самая удачная шутка.

– Шутка? Кто такая Елена Петровна?

– Психолог, психиатр или нечто в этом роде. Борис Борисович! Я бы и рад вам помочь, так сказать, лишний миллиард в карман положить, но вы вдумайтесь! Какие покойники? Какая астральная с тем, извиняюсь, загробным миром связь? Мыслимо ли?

– Ты!.. Ты со мной… опять в кошки-мышки играть? – вспыхнул Борис.

Папаша побагровел, как бы удар не случился, подумал Антон. А и случился бы! Как бы славно всё устроилось! Мы бы погоревали и зажили с Катей счастливо.

– Борис Борисович! Не волнуйтесь! Вам, наверное, вредно. Воды, что ли, попейте!

– Щенок! Сопля! Против кого прешь? (Против свекра? Тестя? Не силен в семейных терминах!)

– Думаешь, – продолжал кипятиться ББГ, – мне можно рожки строить? Тебе мало? Сестре твоей мало? Хочешь, чтобы твое хозяйство между ног отрезали и на подносе принесли? Чтобы ты видел: только я его обратно пришить позволю?!

– Погодите! – изменился в лице Антон. – Вы хотите сказать, что неприятности последних дней, мои и сестры, организованы вами?

Борис пожал плечами: а то кем же? Взял себя в руки, усмехаясь, спросил:

– Яйца отрезать тебе будем?

– Ваши манеры, – говорил Антон, лихорадочно думая о своем, – находятся в большом противоречии с интерьерами.

– Что?

– Вечер перестает быть томным, – вспомнил Антон фразу из популярного фильма.

Ему требовалось время, чтобы осмыслить ситуацию, которая была бы гораздо проще, не окажись Катя дочерью этой акулы капитализма. Впрочем, уже сейчас ясно, семейной идиллии не получится. Папаша в гости на блины к нам ходить не будет. О Кате подумаем потом (только о ней бы и мыслил), сейчас – как справиться с мерзавцем, который испортил им жизнь.

– Думаешь? Молчишь? – ухмыльнулся ББГ.

– Мыслю, потому и существую. Борис Борисович! Если я не ошибаюсь, в начале нашей теплой беседы вы вели речь о сделке. Всякий договор, как вам известно, сопряжен с условиями, выдвигаемыми сторонами. Так вот! Мое первое и серьезнейшее условие: преследования моей сестры немедленно прекращаются. О таких мелочах, как компенсация за разбитую машину, испорченную квартиру, ликвидация дутого уголовного дела, я уж и не говорю. Сумма возмещения морального ущерба пусть остается на вашей совести, если таковая имеется, – не удержался от сарказма Антон.