Ты себя повел как делатель мозгов. И до того оказался настырным, что результата все-таки добился: поимел меня всеми возможными способами. И сейчас продолжаешь, видимо, не наигрался еще. Хотя это странно.

- Значит, ты так обо мне думаешь?

- А как я должна думать? Что ты ночей не спишь, обо мне вспоминаешь? Сон и покой потерял? Прости, но слишком на тебя не похоже.

А ведь как права-то, на самом деле... И не спал, и есть не хотел, и вспоминал постоянно, до тошноты и головной боли. А она насмехается. Ну, сам дурак. Получи, фашист, свою же гранату. Придется исправлять ошибки. Признаваться в том, что вслух боялся говорить, все же легче, когда в глаза не смотришь:

- А если, и правда, не спал? Если думал о тебе постоянно? Поверишь, Ань, если скажу, что каждый день приехать к тебе хотел, но боялся, что пошлешь? Скажешь, что я тебе противен? И с каждым днем эта уверенность, что видеть не захочешь, крепла?

Замолчала надолго. В этот момент принесли заказ, и момент, казалось, был упущен. Она, так же молча, принялась за еду. Видно было, как вертятся колесики в ее мозгу, пока жевала. Но не произносила ничего, и в глаза не смотрела. Очень не обычно для девушки, которая обычно только туда и смотрит, больше ни на что не обращая внимания. Как будто всю душу до донышка пытается разглядеть.

Подождал, пока перестанет ковыряться в тарелке, размазывая салат по краям. Но продолжил гнуть свою линию:

- Ну, так что, не приходило тебе в голову, что я не совсем сволочь, а тоже могу переживать?

- Чисто теоретически я предполагала, что так бывает. Но слишком на тебя не похоже. Ты всегда себя вел, как последний засранец. Поэтому я решила, что ты обычный засранец и есть.

Неприятно было услышать справедливую, в общем-то, оценку.

- Ань, я вел себя не как засранец, а как дурак. Так честнее будет. Не понимал просто, как с тобой обращаться. Слишком ты необычная. Ну, наломал дров, хотя очень жалею.

И, как в омут с головой, выдал то, что вертелось на языке с самого начала:

- Давай попробуем еще раз, а? Я постараюсь вести себя прилично, а если не смогу - ты всегда вправе все прекратить. И тогда у меня не будет никаких вопросов - уйдешь, слова не скажу, забуду как зовут и как выглядишь. Обещаю. - Постарался, чтобы голос не звучал совсем уж умоляюще. Вроде бы, справился. Иначе было бы похоже на притворство.

- Слово пацана? - Что-то недоверчивое в глазах плескалось, и бесенята насмешливые тоже прыгали.

- Слово пацана. - И преувеличенно важно кивнул головой.

- И я, если что, могу заехать тебе в лоб без сдачи? - уже смеялась.

- Вот вечно ты, Ань, испортишь момент. А так все красиво было. - поддержал игру.

- Да ну тебя, еще чуть-чуть, и я должна была кинуться тебе на шею, как в мелодраме. Меня от таких моментов выворачивает. - И вот как с ней быть? Ей, практически, душу и тело пообещали, а она все на землю опустила. Хотя Дима был бы не против броска на шею, со всеми вытекающими. Ну, вот так его прибило, сам себе удивлялся. А этой занозе хоть бы что. Но спасибо, что хоть сразу не послала. Она много знала способов указать направление, оставаясь в рамках приличий. А могла и не стесняясь, назвать вещи собственными именами. Да так, что самые закоренелые мужики только крякали от неожиданности.

Но самую большую неожиданность таило в себе другое: за ней оказалось очень приятно и интересно ухаживать. Дима вдруг вспомнил, что у него есть масса опыта по обольщению. На каких-то пустышек тратил свое обаяние, а на эту вот, очень важную женщину - почему сразу не захотел применить? Что тогда ему на мозги повлияло, что повел себя как первоклассник: если девочка нравится, нужно бить ее портфелем и дергать за косички?

Процесс увлек, хотя и оказался мучительным. Для того, чтобы исправить первое неудачное впечатление, решил, что домогаться не будет. Или, как минимум, постарается изо всех сил. Хотя утащить домой и залюбить до смерти хотелось постоянно.

Но он исправно водил ее на свидания, приглашал в кино, погулять, когда погода позволяла. И максимально сократил круг общения - больше не таскал ее по компаниям, а старался быть только вдвоем.

Если все же приходилось встречаться с парнями, а инициатором таких встреч чаще была Анна, вел себя совершенно по-хозяйски. Практически не снимал руку с ее талии, при первой же возможности притрагивался к рукам, поправлял ей волосы - в общем, метил территорию, как мог. Друзья только подсмеивались, пока Анька не видела, не реагируя на его грозные взгляды, а вот малознакомые мужики старались держаться подальше.

А он, увлеченный распугиванием возможных конкурентов, вдруг заметил, что игра становится все интереснее: однажды, прижавшись поплотнее, чтобы вообще от всех закрыть, начал что-то шептать ей на ушко. И ощутил, как она вздрогнула и замерла, натянувшись одной маленькой стрункой. Очень тугой и напряженной. Спина просто задеревенела под рукой. А сердечко ощутимо затрепыхалось, отдаваясь под ребрами. Ну, держал он руку чуть выше талии, позволил себе. Потому что так удобнее было пальцем перебирать ее ребрышки - она все такой же худенькой и оставалась. И поэтому сразу заметил, что пульс участился, вместе с биением сердечка. Нахмурился озабоченно: неужели чем-то напугал, что так напряглась. А потом разглядел, что зарозовела вся, и глаза под ресницами спрятала. Вот тогда обрадовался: не он один так реагирует на близость. Она тоже, вон, дергается, хотя и старается скрыть. И смущается, похоже.

Открылась еще одна сторона этой невозмутимой женщины: оказалось, что смутить - то ее очень легко, и завести парой прикосновений - тоже. И как она ни старалась это скрыть, он видел. И внаглую пользовался. Потому что так нечестно, чтобы он один мучился, а она - нет.

Игра оказалась очень увлекательной: не было ничего интересней, чем за серьезным разговором "нечаянно" погладить ей ладошку. Аккуратно так, чтобы никто не видел, одним пальцем. И ощутить, как она вздрогнула и потеряла нить разговора. Или, заботливо поправляя шарф, пощекотать ямочку под затылком, а потом, как ни в чем не бывало, просто выправить ее волосы из-под шарфа. И наблюдать, как снова застывает в руках, боясь пошевелиться.

А еще увлекательно было смущать ее взглядами. Это он заметил, когда парни взялись учить ее игре в покер. Разумеется, на копеечные ставки - серьезно никто не увлекался, была пара примеров из жизни, когда люди стремительно скатывались на дно, не в силах справиться с азартом.

Дмитрий не участвовал, но пообещал ей помогать. Быстро понял, что помощь не потребуется: с ее-то вечной невозмутимостью, блефовала как профессионал. Любо-дорого было посмотреть. И даже выигрыши принимала с невозмутимым спокойствием. И он просто разглядывал ее, не таясь, задерживая взгляд везде, где захочется. Воображение уже буянило вовсю, и он не успел отвернуться, когда Аня повернулась с каким-то вопросом. Поймала откровенный взгляд... и потерялась. Глаза опустила, начала поправлять волосы, нервно сглотнула. Господи, и она говорит, что уже взрослая девочка? Заметив, как задрожали пальчики, понял, что больше уже не обманется ее непробиваемым спокойствием. И впервые почувствовал, как кроме неуемного интереса и жадного желания, просыпается нежность: она же взрослый ребенок. Ведь совсем еще не умеет ни флиртовать, ни ловить на себе мужские взгляды. Не защищена от них, потому и прикидывается, что не замечает.

Но кайф от того, что только он знает эту тайну, никуда не пропал. И он по полной программе доводил ее до срыва: то шептал ей на ухо какую-нибудь ерунду, на грани пошлости, прижимая так, что не вздохнуть, то зарывался носом в волосы, пока она с кем-то общалась по телефону. Однажды нарвался: отскочила, как ошпаренная и наорала:

- Дим, перестань! У меня серьезный разговор, а ты отвлекаешь.

- Я тебя отвлекаю?

- Да. - занервничала, почувствовав, что разговор уходит не туда, куда нужно.

- А как я тебя отвлекаю? Расскажи. Я же ничего такого не сделал, просто тебя обнял. Соскучился, пока ты болтала. - Преувеличенно наивно пожал плечами.

- Да пошел ты! - развернулась и сбежала. Серега, который все это видел, стоя чуть поодаль, только ухмыльнулся, покачав головой: "как дети, ей-Богу".

Чего добивался этими играми? Полного изнеможения, дурных снов, когда просыпался еще более взвинченным, чем уснул? Или надеялся, что сама сделает первый шаг? Сам не понимал. Но остановиться не мог, слишком это затягивало. Не помнил, чтобы когда-то ухаживание за девушкой приносило столько радости, хотя никогда так надолго процесс не затягивал.

Понял, что игры закончились, когда впервые заметил, что на ней чулки. Да, вот так, смешно и по-детски завелся от какой-то мелочи. Или это была последняя капля?

Он попросил ее сходить вместе на встречу с приезжим партнером. Сказал, что дядька важный и нужно соответствовать. А она нужна для поддержки, да и совет, если что, даст: так, как она, распознавать враньё, никто не умел.

- Там как, все по - серьезному будет? Смокинг, галстук, все дела? Или нет, к смокингу же бабочка, да?

- Смокингов не будет, но лучше что-то вечернее надень. В ресторан поедем, туда только так ходят.

- Понятно. Ладно, нужны понты - будут вам понты. Когда и во сколько?

- В пятницу, в восемь.

- Хорошо. Тогда я сама доберусь, сразу от парикмахера, чтобы тебе круги не нарезать.

- Да я заеду за тобой.

- Как хочешь.

Забирая ее из салона, как следует не разглядел - темно уже было, в свете фонарей ничего не понятно.

А вот у гардероба, помогая снять пальто, изумленно присвистнул. Оказывается, Анька-то может быть шикарной женщиной, когда захочет: впервые видел ее волосы в такой высокой прическе, открывающей шею; что там сделали с ее лицом, было непонятно, но это явно ей шло. Платье... так-то оно было вполне приличным: никаких разрезов, декольте - обычный вырез, почти под горло. Вот только сидело, как перчатка. И глубокого синего цвета. Сразу взгляд притягивало. И не отпускало. Зачем ей к этому платью шпильки - вообще непонятно. Могла бы и босиком придти. Никто бы не заметил. Дмитрию уж точно было бы наплевать.

- Охренеть, Аня, какая ты у меня красивая! - впервые произнес хозяйское "у меня", но вышло очень органично. Похоже, не заметила, или сделала вид, что так и надо.

- Димуль, в наше время из мартышки можно сделать красавицу. Было бы время, желание и деньги. Или в обратном порядке. - вот как всегда, на комплименты не среагировала.

Слегка отошел от изумления, повел к лестнице. И вот там его и накрыло: пропустил ее вперед и отстал, чтобы полюбоваться. И заметил, как в разрезе платья мелькнула черная полоска. И все, замкнуло. Понял, что больше так нельзя.

Деловой разговор, в принципе, не состоялся. Партнер, так же, как и Дмитрий, ошалел от присутствия Анны (феромонами она, что ли, надушилась?) и пошел красоваться павлином. Попытки о чем-то говорить, конечно, были. Но очень вялые. Оказалось, что престарелому бабнику намного интереснее обсуждать с Анькой какую-то психологическую хрень в искусстве, или в философии. Дима вяло поддерживал беседу, а сам думал только о том, как утащить ее отсюда побыстрее.

Хотел пригласить на танец, чтобы хоть на время показать, кто тут главный, в конце концов, но старый хмырь оказался шустрее. Словно чувствовал. Пришлось вежливо улыбнуться и тупо пялиться, как он ее обнимает. Конечно же, очень прилично. Но ведь обнимает же!

На следующий танец повел, не позволив даже присесть. Прижал так, что охнула:

- Дим, ты что? Поаккуратнее.

- Тебе не надоело с ним любезничать?

- Обалдеть, ты же сам просил произвести впечатление. Для тебя стараюсь.

- Ага. То-то я вижу, как у тебя глазки блестят.

- Сейчас у тебя что-нибудь заблестит. Искры из глаз посыпятся. Угомонись.

- В общем, так. Придумывай повод, и мы сматываемся отсюда через десять минут. Больше я не выдержу. И плакал миллионный контракт.

- Ладно. Придумаю.

И придумывать ничего не стала. Просто включила резко дурочку:

- Димочка, я так устала. Отвези меня домой. Я боюсь на такси по вечерам ездить.

Чуть не захохотал, глядя, как она глазками хлопает и губки надувает. Боится она. Кто бы сказал, чего она реально боится... Так ведь не признается никогда.

Но радостно вскочил, хотя прикинулся озабоченным. И не удержался, добил-таки хмыря:

- Конечно-конечно, в твоем положении нельзя уставать. - Зыркнула так, что подумал - сейчас реально в лоб чем-нибудь заедет. Но удержалась. Глазками еще похлопала, мило улыбнулась, дала ручку на прощание поцеловать (он еще и за руки ее подержать рискнул, нет, нафиг этот контракт).