— Мы даже не уверены, что он был гостем, — вставил Джаррет.

— Он должен был быть гостем, — сказал Оливер. — Больше никто не отважился бы зайти и украсть лошадь. И потом, Гейб говорил, что тот человек знал нас по именам и догадался, что в конюшне был Гейб. Значит, это был не вор.

— Если бы мы могли найти Бенни, мы могли бы узнать, вернули ли лошадь в конюшню и кто ее вернул, — подсказала Минерва.

— Вот почему я и не говорил об этом до сегодняшнего момента, — сказал Гейб. — Я знал, что мы не сможем продвинуться вперед, не поговорив с Бенни. Я надеялся, что он отыщется и опознает того мужчину. — Гейб встал и принялся ходить по комнате. — Но прошло уже много времени. Мне стало тревожно за Бенни. Если он действительно видел или знал что-то и обратился к тому человеку… — Гейб покачал головой. — У меня тревожные предчувствия…

На этот раз тишина, установившаяся в комнате, была чревата ощущением грядущей беды. Казалось, чем больше они занимались расследованием смерти родителей, тем более угнетающие подробности они открывали. Иногда Гейб задумывался, не совершают ли они ошибку, пытаясь докопаться до истины. В конце концов, прошло девятнадцать лет. Ничто не вернет мать с отцом. И все же…

Что, если это действительно было убийство? Тогда их убийца заслужил наказание за то, что оставил их сиротами.

Вправе ли люди выражать презрение к факту смерти, если эта смерть сопряжена с ужасным преступлением?

— Кому-нибудь из вас приходило на ум, что этим человеком мог быть майор Родон? — спросил Джаррет. — Они с женой в спешке уехали в тот вечер, когда погибли мать с отцом. Мы решили, что это из-за неприятного эпизода с Оливером, но это могло быть что-то более серьезное. Если его жена изменяла ему с отцом…

— Она не изменяла, — вставил свое слово мистер Пинтер.

— Это не исключено, — нахмурился Оливер. — Мать сказала: «У тебя уже есть она». Что еще могли означать эти слова?

— Возможно, ваша мать думала, что ваш отец изменяет ей с миссис Родон, учитывая его последние поступки, — заметил мистер Пинтер. — Но это не означает, что он изменял. Несколько дней назад я отыскал камердинера вашего отца. Он сказал, что знал все секреты вашего отца, и этого не было.

Слова мистера Пинтера поразили всех.

— Он мог солгать, — сказал Джаррет.

— Не думаю, что он лгал. Он больше не служит камердинером и унаследовал от своей матери небольшую сумму денег, поэтому, сказав правду, он ничего не терял.

— О Господи, — хрипло произнес Оливер. — Если это правда, тогда почему эта женщина меня соблазнила?

Мистер Пинтер пожал плечами.

— Может быть, она пыталась соблазнить вашего отца, но потерпела неудачу и поэтому переключила свои усилия на вас. Или просто она не любила вашу мать.

— Не могу в это поверить, — вздрогнул Оливер и внимательно посмотрел на Пинтера. — Значит, если мать в состоянии аффекта убила отца из-за миссис Родон, причиной этого могла быть ревность?

— Боюсь, что так. Я по-прежнему хочу поговорить с Родонами, но капитана на несколько лет отправили в Индию. Как только вы упомянули о дружбе между ними и вашими родителями, я отправил письмо ему и его начальству с многочисленными вопросами, но пройдет несколько месяцев, прежде чем я получу ответ. И потом в письме они, возможно, не захотят говорить о склонности вашей матери к приступам ярости.

— Мама не убивала отца, — упрямо заявила Минерва. — Джайлс практически уверен в этом. Или по крайней мере не тем способом, который мы изначально предполагали.

— Хотя мы полностью это не исключили, — с огорчением сказал мистер Пинтер. — Кроме того, если это был капитан Родон, которого видел ваш кузен, он не мог быть убийцей. Десмонд четко сказал, что таинственный мужчина прибыл в охотничий домик после убийства.

— Значит, мы опять возвращаемся к необходимости узнать, что этот человек видел и, самое главное, почему он туда поехал, — напряженно подытожил Гейб.

— Хорошо, — сказал Оливер, — вот что мы сделаем. Мистер Пинтер, поезжайте и отыщите других грумов, тех, которые в разговоре с вами сказали, что ничего не видели, и узнайте, помнят ли они ту лошадь и кто мог ее вернуть. Спросите их о Бенни. Некоторые из них могут встречаться с ним время от времени.

— Хорошо. И если хотите, я опять поговорю с семьей Бенни, проверю, знают ли они кого-нибудь еще, кто владеет информацией о его точном местопребывании. Если все это не даст результатов, я еще раз съезжу в Манчестер.

— Делайте все, что считаете нужным, — согласился Оливер.

— Если поедете в Манчестер, сообщите мне, — сказал Гейб. — Я хочу поехать с вами.

Какое-то неотступное чувство, что у Бенни может быть ключ к тому, что случилось в тот день, не отпускало Гейба. Пока он не поговорит с ним и не убедится, что знает и чего не знает Бенни, он не успокоится.

 

Глава 6


— Отвратительный день для гонки, — сказал дедушка Вирджинии, когда они выехали в Илинг.

Вирджиния мрачно взглянула из окна экипажа на хмурые тучи, грозившие пролиться дождем. Ее лошади, которые были отправлены к месту гонки несколько часов назад, в хорошую погоду могли бежать как демоны, но плохая погода могла все погубить, особенно если поднимется ветер. Лошади не любят ветер.

— Неужели это из-за погоды у тебя такое мрачное настроение? — спросил Пирс. Если бы не эта гонка, он бы уехал домой еще вчера. Ему надо было вернуться в свое имение.

— Конечно, — неуверенно ответила Вирджиния.

Ее плохое настроение началось с того дня, когда она покинула конюшни в Холстед-Холле. Этот дьявол Гейбриел не шел у нее из головы. Она все еще чувствовала его сильное тело, прижимавшееся к ней. У него были такие крепкие мышцы, за которые женщине просто хотелось уцепиться и держаться.

А как он целуется! Боже милостивый. Вирджиния не переставала думать о том, какие жаркие у него губы и какой хулиганский язык, когда он ласкает ее рот.

Вирджиния почувствовала, что краснеет. Господи, да она такая же, как он, порочная. Непозволительно, чтобы этот человек снова целовал ее. Он ужасный. Слишком притягательный, слишком опасный.

С тех пор как Поппи посеял в ее голове сомнения насчет того, что произошло в Тернем-Грин, она потеряла душевное равновесие.

Но даже если Гейбриел совсем не виноват в смерти Роджера, он все равно остается высокомерным негодяем, который считает, что она должна ухватиться за возможность выйти за него замуж. Вирджиния не выносила недомыслия мужчин, которые считают, что хорошо понимают женщин.

К тому времени, когда они приехали на беговую дорожку, она была вне себя от ярости. Пусть только Гейбриел попытается поцеловать ее сегодня! Она ему устроит головомойку. Она недвусмысленно даст ему понять, что не настолько глупа, чтобы подпасть под очарование его великолепной мускулатуры, выразительных темно-зеленых глаз и самоуверенной улыбки. Нет, она не такая.

Потом она увидела его на беговой дорожке, одетого в традиционный черный наряд, отметила его сияющие сапоги, и внутри у нее что-то дрогнуло. Чтоб он провалился! Ну почему он должен так волновать ее?

— Помни, что я тебе говорил: ты должна чувствовать рот лошади, — напомнил ей Поппи, когда они остановились рядом с ее двухколесным экипажем. — Не натягивай сильно поводья, только слегка. Ты же не хочешь разорвать им рот.

— Я знаю. У меня есть уже в этом опыт.

— На поворотах держи под контролем пристяжную, иначе она опрокинет экипаж.

— Может быть, следует просто отпустить поводья и посмотреть, как они сами справятся, — беспечным тоном предложила Вирджиния.

Генерал вздрогнул, потом нахмурился.

— Это серьезное дело, девочка моя.

— Я это понимаю, — погладила его по руке Вирджиния. — Но настало время, чтобы ты дал мне свободу и посмотрел, на что я способна.

— Мне это не нравится, — проворчал Поппи.

— Ты думаешь, я не могу победить?

Генерал долго смотрел на нее.

— Если кто и может победить Шарпа, то это — ты.

— Тогда почему…

— В тебе нет его бесшабашного духа. И это может помешать тебе выиграть. Ты — здравомыслящий человек, он — нет.

Вирджиния сдержалась, чтобы не возразить. Как это могло быть, что Поппи никогда не видел ее настоящую? Она не всегда мыслила здраво и иногда бывала безрассудной и отчаянной. Или по крайней мере хотела такой быть, хотя шансов у нее было немного.

Но вот теперь ей такой шанс представился, и она собирается им воспользоваться.

— Он не является непобедимым, и я это докажу.

— Там толпа, — сообщил Поппи, выглянув из экипажа. — Думаешь, ты справишься с этим?

Вирджиния проследила за его взглядом в окно. Господи, он прав. Люди выстроились по обеим сторонам беговой дорожки, подавшись вперед, чтобы увидеть, как она выходит из экипажа.

— Я понимаю, почему здесь присутствуют члены семьи лорда Гейбриела, но все остальные… это — кто?

— Ты шутишь? — подал голос Пирс. — Достаточно было одного слова Четуина, чтобы сюда поспешила половина светского общества. Больше всего свет обожает пикантную скандальную гонку.

У Вирджинии на мгновение замерло сердце. Она хотела унизить Гейбриела перед его друзьями, но еще ей хотелось, чтобы гонка проходила по прямой. При таком скоплении людей и при отсутствии барьеров, сдерживающих их, гонка не будет проходить по прямой.

Вдруг Вирджиния почувствовала, как рука генерала сжала ее плечо.

— Иди задай ему жару, ягненочек.

— Задам. — Вирджиния почувствовала прилив храбрости. — Не волнуйся.

Пирс соскочил с подножки экипажа и помог выйти Вирджинии.

— Пришло время разбить Шарпа наголову. Я поставил двадцать фунтов на тебя, — сказал Пирс, целуя ее в лоб.

Вирджиния неуверенно засмеялась, но заметила, что Гейб пристально смотрит на Пирса. Неужели он услышал их разговор? Не думает же он, что ее кузен поставит на него?..

Дедушка с Пирсом поехали к финишной черте, где и будут ждать ее, а Вирджиния подошла к своему экипажу, стоявшему справа от фаэтона Гейбриела.

Когда она забралась в него и взяла поводья у грума, Гейб внимательно посмотрел на нее и приподнял шляпу, приветствуя.

— Еще не слишком поздно отказаться, — с самодовольной улыбкой сказал он, и это подействовало ей на нервы.

— О, вы хотели отказаться? — ласковым голосом уточнила Вирджиния. — Я очень рада принять отказ.

Ее слова стерли улыбку с его лица. Взглянув на нее, он подобрал поводья и произнес:

— Пусть победит сильнейший.

— Победит сильнейшая, — возразила Вирджиния.

— Браво! — воскликнул женский голос, и Вирджиния, обернувшись, увидела женщину, стоявшую рядом с семьей Гейбриела. Это была недавно вышедшая замуж леди Минерва. Она присутствовала на гонке с Гейбриелом в тот день, когда Вирджиния бросила ему вызов. Как ее теперь величать? Ах да, миссис Джайлс Мастерс. — Удачи вам, мисс Уэверли! — крикнула миссис Мастерс. — Если вы победите моего брата, я подарю вам полный комплект своих романов.

— Спасибо, что предложила ей стимул проиграть, Минерва, — добродушно сказал Гейб, явно не обижаясь, что сестра поощряет его конкурента.

— Осторожно, братец, — возразила Минерва, — или в одну из своих книг я помещу тебя. Спроси-ка у Оливера, нравится ли ему это.

— О, тогда у тебя наконец появится отличный герой, — игриво заметил Гейб.

— А почему ты решил, что именно ты станешь героем? — хитро ухмыльнувшись, заметила миссис Мастерс.

Вирджиния наблюдала за ними, завидуя их дружескому подтруниванию. Она уже забыла, как это здорово — иметь брата. Конечно, Пирс — хороший друг, но это — совсем другое. Иметь рядом брата или сестру, связанных с тобой кровными узами и понимающих тебя, как никто другой, — это нечто особенное.

Гейбриел лишил ее этого, напомнила себе Вирджиния, и она заставит его за это заплатить.

К ним подошел и встал перед экипажами герцог Лайонс. Гейбриел объяснил, что Лайонс является членом не только Жокейского клуба, но и старейшего клуба «Четыре в руке».[5] Поэтому ему предстояло объявить правила гонки. Его коллеги, члены Жокейского клуба, собирались выступить в роли судей, если она была согласна.

Конечно, она была согласна. Эти люди могли быть друзьями Гейбриела, но кроме этого, они были джентльменами с хорошо известным нерушимым кодексом чести. Они не станут судить гонку нечестно.

— Правило первое, — объявил герцог. — Никаких попыток вытолкнуть с дорожки другой экипаж, иначе засчитывается проигрыш.

Как будто она когда-нибудь станет делать подобное. Она не уподобляет себя тем глупым лордам, которые ради выигрыша станут подвергать опасности жизнь другого человека.