Юджиния Райли - Неодолимый соблазн

Тот посмотрел на него затравленным взглядом.

— Отвези ее в монастырь урсулинок. Все финансовые вопросы я улажу сам. А пока тебя не будет, — его помертвевшее лицо снова обратилось к тому, что еще недавно было Коринной О'Ши, — я присмотрю за ней.

— Хорошо, друг мой, — кивнул Поль и вынес из комнаты рыдающую девочку.

Джулиан знал, что никогда не забудет залитого слезами, покрасневшего лица Мерси, когда она, выглядывая из-за плеча Поля, кричала ему:

— Убийца! Я ненавижу вас, месье! Я буду ненавидеть вас до самой смерти!

Эти крики эхом отдавались от стен того ада, которые с этого дня сомкнулись вокруг сердца Джулиана.

Новый Орлеан, 1851 год

Сидя в элегантной столовой своего городского дома на Королевской улице, Джулиан Деверо с горькой усмешкой в который раз пробегал глазами записку, полученную от начальницы школы Святой Девы Марии:

«Месье Деверо.

Я должна немедленно встретиться с вами. Речь идет о деле чрезвычайной важности. Оно касается вашей воспитанницы, Мерси О'Ши.

Мать-настоятельница».

С тяжелым вздохом Джулиан отложил записку в сторону и поднес к губам чашку с кофе. Интересно, о каком это «деле чрезвычайной важности» идет речь? Он знал, девчонка была истинным проклятием для добрых сестер. Правда, теперь она превратилась в очаровательную девушку.

Весьма и весьма очаровательную, с горечью подумал Джулиан. Беда лишь в том, что она упорно продолжала ненавидеть его.

Джулиан за последние годы из худощавого, гибкого юноши превратился в крепкого, мускулистого мужчину. Ему исполнилось двадцать девять лет, и в густых черных волосах еще не видно было седины, а чеканный профиль казался высеченным из мрамора. Однако глаза его, по-прежнему синие, уже потеряли теплый блеск, и его заменил циничный огонек, свойственный тем, кто уже успел растерять свои иллюзии.

Надо ехать в школу Святой Девы Марии, тоскливо подумал он. Интересно, что учинила шальная девчонка на этот раз? Обучение Мерси в монастырской школе подходило к концу. Пора было подумать о ее будущем.

Память перенесла его в тот трагический день, когда он впервые увидел Мерси. С тех пор как в ту роковую ночь девочка вошла в его жизнь, произошло много событий. Джулиан объявил, что готов стать ее опекуном, и его просьба тотчас была удовлетворена. Он отвез ее в монастырскую школу урсулинок, а потом — в школу Святой Девы Марии. Джулиан следил, чтобы девочка ни в чем не нуждалась. Вначале она относилась к нему с нескрываемой враждебностью, потом — с холодной подозрительностью, а теперь, став старше, — с вежливым равнодушием, за которым, он не сомневался, крылась глубокая ненависть.

Со временем мать Аниза сообщила девочке официальную версию смерти ее отца во время пьяной драки в кабаке, объяснив, что власти, проведя расследование, пришли к выводу, что ее опекун Джулиан Деверо невиновен. Все было напрасно. Для Мерси он навсегда остался негодяем, застрелившим ее отца.

Какая ирония судьбы, с горечью подумал он. Девочка до сих пор не подозревает, что ее отец — тоже убийца…

Рана, которую он нанес бедняжке Женевьеве, оказалась роковой. В нее попала инфекция, и неделю спустя она умерла от заражения крови.

Смерть Женевьевы развеяла последние юношеские иллюзии Джулиана…

* * *

Погрузившись в черную тоску, он несколько лет жил как последняя скотина — ифал, распутничал, дрался на дуэлях — и в результате заслужил прозвище «Беспощадный».

Вольная жизнь Джулиана закончилась в тот день, когда его отец неожиданно умер от сердечного приступа и ему пришлось стать главой семьи и заняться семейным хлопковым бизнесом. Вскоре он познакомился с Жюстиной Бегу, и очаровательная смуглянка моментально взяла в плен его сердце. Он поселил ее в прелестном бунгало за чертой города и был счастлив. Сейчас их сыну Арно шел уже пятый год.

Что же до Жюстины… Джулиан вздохнул. Его сердце раздирали противоречивые чувства. В тот день, когда он узнал, что Жюстина беременна, он чуть было не женился на ней. Но общество Нового Орлеана было соткано из предрассудков. Жюстина могла быть его любовницей, но не женой. Женившись на ней, он был бы вынужден уехать отсюда, увезти ее во Францию, подальше от местных кастовых предрассудков. А это значило навсегда порвать с семьей.

— Вам что-нибудь нужно, месье? — окликнул его с порога знакомый голос.

Обернувшись, Джулиан увидел Генри. За последние годы этот хитрый, пронырливый мулат из кучера превратился в личного камердинера и доверенное лицо хозяина. Они были примерно одного возраста, и Джулиан порой шутил, что та роковая ночь в борделе мадам Софи связала их нерасторжимыми узами.

— Мне понадобится экипаж, Генри, и очень скоро, — сказал Джулиан. — Меня ждут в школе Святой Девы Марии.

— Экипаж будет ждать у дверей.

* * *

Мерси О'Ши, стоя в обнесенном каменными стенами саду монастырской школы, нетерпеливо ожидала появления Филиппа Бруссара. Воспитанницам монастыря было строжайше запрещено встречаться с молодыми людьми. Но Мерси доставляло удовольствие нарушать те бесконечные запреты, которые без конца изобретали сестры в школе монастыря Святой Девы Марии.

К восемнадцати годам Мерси превратилась в очаровательную девушку — чуть выше среднего роста, с тонкой талией, пышной грудью и стройными ногами. Но лучшим ее украшением была роскошная масса огненно-рыжих вьющихся волос, которые Мерси упорно отказывалась прятать под головной убор, как это было принято в монастырской школе. Зеленые ирландские глаза Мерси унаследовала от отца, аристократические черты лица достались ей от матери. Девушка была очаровательна — прямой точеный носик, нежный рот с полными розовыми губами. Длинные густые ресницы, изящные дуги бровей и нежный румянец на шеках делали ее похожей на прекрасную дикую розу.

За стеной загрохотали колеса, и Мерси нетерпеливо щелкнула пальцами. Ну когда же наконец появится Филипп?! Прошло уже несколько месяцев, как во время мессы впервые встретились их руки, и когда неделю назад он сделал ей предложение, Мерси с восторгом согласилась. Она не могла дождаться того дня, когда, став его женой, вырвется за стены опротивевшего монастыря. Но для этого придется вначале получить согласие ее опекуна — этого отвратительного, надменного… словом, настоящего дьявола — Джулиана Деверо. Во всяком случае, так ей сказала мать Аниза.

Стоило Мерси подумать о Джулиане, как в глазах ее вспыхивал гнев. Ей никогда не забыть ту ужасную ночь, когда она потеряла сразу обоих родителей. Не забыть слова Джулиана, от которых кровь в ее жилах разом превратилась в лед: «Не моя вина?! Но ведь это я отправил О'Ши к праотцам!»

С того дня как городской совет официально назначил Джулиана ее опекуном, его отношения с Мерси можно было назвать вооруженным нейтралитетом. Раз в месяц они встречались — на несколько минут. При этом всегда присутствовала одна из сестер. Фразы, которыми они обменивались, почти никогда не менялись.

— Надеюсь, у вас все в порядке, Мерси?

— Да, месье.

— Вам что-нибудь нужно?

— Нет, месье.

— Сестра Кларабелль жалуется, что вы порой ведете себя не так, как положено.

— Я буду стараться, месье.

Вначале на этих встречах Мерси демонстрировала ледяное презрение. Однако позже, когда сестры, изрядно намучившись с ней, стали призывать Джулиана на помощь всякий раз, как она поднимала мятеж, между ними начали вспыхивать ссоры, в которых обе стороны имели полную возможность продемонстрировать свой темперамент.

Однако за последний год, вынуждена была признать Мерси, напряженность между ними немного спала. Повзрослев, она взглянула на него глазами женщины и вдруг увидела, что Джулиан Деверо дьявольски привлекателен. Достаточно ей было увидеть его, и у нее начинали дрожать колени. А порой, когда его холодный, чуть циничный взгляд вдруг останавливался на ней, ее начинал бить озноб. Бедняжке приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы не дать ему заметить, что с ней происходит. Отчасти поэтому она поощряла ухаживания Филиппа. Он предлагал ей возможность спастись — спастись от надоевших монахинь, от Джулиана и от этих новых, сводивших с ума чувств, так странно перемешавшихся в ее душе с мрачными воспоминаниями детства.

Наконец ворота распахнулись, и появился Филипп Брусcap. Это был высокий худощавый молодой человек со светлыми волосами, лет двадцати на вид.

При виде его у Мерси вырвался вздох облегчения.

— Филипп! — нетерпеливо крикнула она. — Сюда! Скорее!

Увидев ее, Филипп бегом кинулся к Мерси и быстро поцеловал в щеку.

— Ты скучала по мне, правда?

Мерси подняла на него глаза, отчаянно моля Бога о том, чтобы его поцелуй, ощущение его рук, обнимавших ее за талию, пробудили в ней хоть какие-то чувства. Впрочем, не важно, подумала она, все это еще придет — после свадьбы.

— Да, милый! Еще как скучала!

И в тот момент, когда Филипп, забыв обо всем, привлек девушку к себе, ворота монастыря распахнулись и на пороге появился Джулиан Деверо.

Мерси и Филипп отскочили друг от друга как ошпаренные. Оцепенев от ужаса, Мерси остановившимся взглядом смотрела на своего опекуна. Джулиан появился на редкость не вовремя, а от его взгляда, как она уже знала, мало что могло укрыться. Так оно и вышло — заметив парочку, он быстро направился к ней. На губах его играла жестокая усмешка, стук каблуков отдавался в ушах перепуганной девушки погребальным звоном. Наконец Джулиан остановился перед ними. Глаза их встретились, и сердце Мерси ухнуло в пятки.

— Что это значит? — спросил он, переводя холодный взгляд с Мерси на Филиппа.

Мерси заставила себя гордо вздернуть подбородок.

— Месье Деверо, позвольте представить вам Филиппа Бруссара… моего друга.

Филипп шагнул вперед, неуклюже протянув Джулиану руку:

— Месье Деверо, весьма польщен знакомством с вами. Мерси рассказывала… рассказывала о вас немало хорошего…

— Да неужели? — с ядовитой усмешкой перебил его Джулиан, не обращая внимания на дрожащую руку Филиппа. Когда тот, окончательно смутившись, опустил ее, Джулиан добавил: — Прошу меня извинить, месье Бруссар, но я не могу позволить, чтобы вы оставались наедине с моей подопечной без надлежащего присмотра. Это совершенно недопустимо! Так что будьте любезны оставить нас.

Филипп судорожно глотнул.

— Да, месье… конечно, месье. Я… Мы поговорим позже.

И Филипп едва ли не бегом бросился к воротам.

Джулиан повернулся к Мерси, и та чуть не зарыдала от злости, увидев на его губах всю ту же ядовитую усмешку.

— Какой пугливый юноша! Вы уверены, что ему не станет дурно от страха?

Мерси едва сдержалась, чтобы не стукнуть кулаком по этому ухмыляющемуся лицу. Из груди ее вырвался возмущенный вопль:

— Как вы посмели, месье? Как вы могли так грубо, так презрительно разговаривать с Филиппом?

— Зато ваше поведение, моя дорогая, конечно, выше всяких похвал, да? Встретиться… с любовником… тайно…

— Но он вовсе мне не любовник, месье!

— В самом деле? — Джулиан шагнул к ней. — Тогда объясните, ради всего святого, что у вас за отношения с месье Бруссаром?

— Это совсем не то, что вы думаете! — гордо вскинув подбородок, заявила она.

Джулиан насмешливо фыркнул:

— Не юный ли месье Бруссар причина того, что меня вдруг так неожиданно вызвала к себе мать Аниза?

— Да, — смущенно призналась Мерси.

— Ну что ж, пойдемте. — Насупившись, он взял ее под руку и повел за собой.

Мерси пришлось почти бежать, чтобы не отстать от Джулиана, быстро шагавшего по дорожке.

Они остановились перед массивной входной дверью, и тут вдруг Джулиан обратился к ней:

— Отправляйтесь к себе в комнату, Мерси! Я сам поговорю с матерью Анизой. И о царящих в ее заведении возмутительно свободных нравах, и об отсутствии надлежащего надзора за воспитанницами, чему я сам был свидетелем! А потом побеседую с вами.

Мерси задохнулась от ярости. Но за эти годы она уже успела понять, что в такие минуты протестовать не только бесполезно, но даже опасно.

— Да, месье, — пробормотала она и исчезла.

— Как вы могли допустить такое?!

Джулиан Деверо мерил быстрыми шагами кабинет матери-настоятельницы. Мать Аниза и сестра Кларабелль, съежившись в углу, не сводили с его разгневанного лица широко раскрытых, испуганных глаз.

— Прошу вас, месье Деверо, не могли бы вы присесть, чтобы мы могли обсудить этот вопрос спокойно?

— Спокойно?! — взвился Джулиан, всплеснув руками. — Неужели вы ничего не поняли?! Я только что застал свою воспитанницу с каким-то молодым хлыщом весьма сомнительного вида… а ни одной наставницы и близко не было!

— Да, месье, уверяю вас, мы все понимаем. Мы с сестрой Кларабелль приносим вам наши глубочайшие сожаления, — перебила его мать Аниза.