Милли Крисуэлл - Неограненный алмаз

– Но и вы немногим ее старше, – деликатно заметил Карстерс.

– Мои лучшие годы давно прошли. И я намного старше Пруденс. – Она не решилась добавить, что через несколько месяцев ей будет уже тридцать шесть.

– Возраст мало что значит, мисс. Мне пятьдесят, но я не думаю, что мое лучшее время позади. Хотя кавалерийские силы Соединенных Штатов и полагают иначе. Они отправили меня на пенсию. Выбросили, как старого мула.

Сара услышала в его словах боль и обиду, и ей стало жаль полковника. Он был еще силен и крепок. Она видела, как он мускулист, когда смывала с него грязь.

Это воспоминание вдруг вогнало ее в краску, и она попыталась скрыть замешательство словами:

– Армия, без сомнения, ошиблась. Вы выглядите очень хорошо.

Он поднял на нее удивленный взгляд, и она увидела в нем что-то, чего не было раньше.

– Это вы меня вымыли? У вас замечательные руки. – От этих слов щеки Сары просто заполыхали огнем, и она поспешно вскочила на ноги.

– Я... я должна идти, полковник Карстерс. – Она кинулась к двери и тут на мгновение обернулась. – Немного позже я принесу вам обед. – Выскользнув из комнаты, она крепко прикрыла за собой дверь.

Тем же вечером все обитательницы ранчо собрались у камина, чтобы выслушать обычное вечернее чтение Библии.

– ... Ты должен любить Господа своего всем сердцем своим, всей душою своей и всей силою своей, – громко произнесла Пруденс.

– Как вы думаете, мисс Пру, если мы совершили грех, то Бог все еще любит нас? – прервала ее Полли, беря со стола кусок яблочного пирога.

Пруденс сняла очки, которыми пользовалась только при чтении, и на ее лице появилась снисходительная улыбка. Сколько она ни предупреждала Полли, что от пирогов набирают вес, девушка никак не желала думать о своем будущем.

– Бог любит даже грешников, Полли. И потому он очень горюет, когда видит, как кто-либо предается обжорству. – Ее взгляд стал осуждающим.

Рука Полли, потянувшаяся к следующему куску, повисла в воздухе.

– Извините, мисс Пру. Я помню, что вы сказали о моем весе, но мне постоянно хочется есть.

– Мадам Ева из борделя, где я работала, тоже любила покушать, – заметила Луанн, играя завязками халата. – Она говорила, что наслаждением от еды она компенсирует то, чего ей не хватает в интимной жизни.

У Полли от такого сравнения выступили на глазах слезы.

– Хватит, Луанн! – прикрикнула Сара. – Иногда ты говоришь более умные вещи.

– Я вообще не сказала ничего такого, – возразила Луанн, делая невинные глаза. – Так говорила мадам Ева.

– Может, мы продолжим? – повысила голос Пруденс. Взглянув на черноволосую женщину, стоящую у окна, она нахмурилась – не из-за ссоры женщин, а из-за того, что мрачность Кристи Бейкер давно ее беспокоила.

Муж Кристи оставил ее здесь, когда они ехали в Небраску. Он спешил застолбить участок и обещал вернуться через месяц. Но прошло уже три, а о нем до сих пор не было ни слуху ни духу.

– Ты не можешь прочитать нам следующий стих, Кристи? Я не думаю, что Сэмюель может вернуться сегодня так поздно.

Угрюмая женщина только отрицательно покачала головой и машинально тронула рукой свой живот.

– Нет, мэм. Я хотела бы постоять у окна, если вы не возражаете. – В ее словах было столько печали, столько отчаяния, что Пруденс поспешила оставить ее в покое.

– Думаю, мы можем заняться чем-нибудь еще, кроме чтения Библии, – снова подала голос Луанн. – Почему бы нам не поговорить о новом управляющем мисс Пру? Он очень симпатичный.

– Ты только о мужчинах и способна говорить, Луанн, – заметила Полли.

Даже находясь в другом конце комнаты, Элиза Доббинз увидела, как застыло при упоминании о новом управляющем лицо мисс Пруденс. Вот это новость. Обычно та совершенно не обращала внимания на мужчин, какими бы симпатичными они ни были.

Эх, вернуть бы юные годы. Какой она была красавицей! Как крутила головы парням всей Виргинии! Но до поры, когда этот ублюдок – ее муж Симон Доббинз – не кинулся на поиски золота, взяв ее с собой.

Золотоносного участка Симону застолбить не удалось, но золото к его рукам прилипло благодаря продаже разных нужных вещей в городках золотоискателей. В одном из них он и нашел себе подружку. Элиза обнаружила их в постели вдвоем в то самое утро, когда вернулась от доктора с ошеломляющей новостью, что у них наконец будет ребенок. Это было три месяца назад.

– Элиза, с тобой все в порядке? – спросила Сара, встревоженная внезапно изменившимся лицом женщины. Беременность – серьезное испытание в молодом возрасте, этой же женщине было уже порядком за сорок.

– Со мной все хорошо, – выдавила улыбку Элиза. – И я тоже хотела бы побольше узнать о новом управляющем.

Лицо Пруденс стало ярче ее волос.

– Мистер Питерс у нас временно. – «Со своими грубоватыми манерами этот ковбой здесь долго не продержится», – решила она про себя. – И я не заметила, чтобы мистер Питерс был уж очень привлекателен. – Пруденс тут же подумала, что это явная ложь. Наверное, краску на ее лице уже заметили. Пусть думают, что это от горячего камина. – К тому же я знала много прекрасно выглядевших людей с очень плохим здоровьем.

– Судя по потертым брюкам мистера Питерса, у него под ними отличное здоровье! – громко произнесла Луанн, и по комнате пробежал смех. Даже Кристи смущенно улыбнулась на это замечание.

«Хорошо, что Мэри все еще отдыхает в своей комнате, – подумала Пруденс. – Вряд ли ей понравилось бы выслушивать это».

Только она собралась сделать Луанн замечание, как раздался стук в дверь, и Пруденс вскочила на ноги.

– Если это мистер Питерс, – кинула ей вслед Луанн, – не забудьте проверить, что у него в джинсах.

Пруденс подошла к двери. К ее изумлению, стучал действительно Брок. Пруденс опустила глаза, но, вспомнив замечание Луанн, поспешно отвела их в сторону.

– Извините, что беспокою вас, мисс Даниелс, но не найдется ли у вас лишнего шерстяного одеяла? Дом для работников не отапливается, и я уже посинел от холода.

– О, конечно, мистер Пит... – Она запнулась, увидев в его глазах удивление, и немедленно поправилась: – Брок. – Смутившись, она снова опустила глаза, чувствуя себя совсем уж неловко. К тому же под его прямым взглядом ее сердце неожиданно забилось сильнее. – Подождите здесь, я сейчас принесу.

Она повернулась и решительно направилась вверх по лестнице. Брока удивило, насколько стройна ее фигура и грациозны движения. Смотреть, как хозяйка ранчо поднимается по лестнице, было истинным наслаждением. К своему удивлению, Брок вдруг сообразил, что следует за Пруденс не только взглядом и уже преодолел всю лестницу. Ну, раз так, то пойдем дальше.

Он сделал еще несколько шагов и остановился в дверном проеме.

Пруденс нагнулась над ящиком массивного шкафа из орехового дерева, и ее вид показался Броку столь восхитительным, что он не сдержал восклицания.

– Как красиво... – Спохватившись, он продолжил: – В этой комнате...

Пруденс стремительно выпрямилась.

– Что вы тут делаете, мистер Питерс? Я, кажется, сказала вам подождать внизу. – Следовало бы добавить, что мужчинам запрещено появляться наверху – это она тоже ему говорила.

От столь резкого тона Брока передернуло. Его взгляд упал на широкую кровать с медными ножками, покрытую стеганым одеялом, на котором раскинулся ночной халат.

– Это слишком большая кровать для одного человека, – произнес он.

Чувствуя, что гнев буквально захлестывает ее, Пруденс швырнула ему одеяло.

– Вот ваше одеяло. Я полагаю, теперь вы вернетесь к себе?

– У вас щеки одного цвета с волосами. Вы знаете это... Рыжая? – подлил он масла в огонь ее ярости. – Это звучит лучше, чем Пруденс.

Пруденс задохнулась от слов, готовых вырваться наружу, но все же смогла взять себя в руки и, глубоко вздохнув, повысила голос:

– Прошу вас впредь меня так не называть. Вы можете обращаться ко мне как к мисс Даниелс или Пруденс, но не иначе.

Брок молча поднес одеяло к носу. К его удивлению, оно пахло не нафталином, а сиренью.

– Сирень, – объявил он и тут заметил, что лицо Пруденс как-то странно изменилось. – Теперь у меня будут сладкие сны. – Он дружелюбно подмигнул. Было забавно наблюдать, как от малейшего укола его хозяйка теряет самообладание. – Доброй ночи, Рыжая. Увидимся утром.

Он вышел, оставив потрясенную Пруденс стоять с открытым ртом. Никто из ее прежних работников не вел себя с ней так дерзко.

Ладно, завтра она поставит &Брока Питерса на место и уволит.

И тут она вдруг поняла, что никогда этого не сделает.

Она просто не сможет это сделать.

Ранчо давно нуждалось в таком дерзком ковбое. И эта мысль привела ее в бешенство.

От порыва ветра громко хлопнула входная дверь, и Пруденс, вздрогнув, пролила на стол молоко.

– Растяпа! – обругала она себя и подумала, что после беспокойной ночи чувствует себя совершенно невыспавшейся. Повернувшись к двери, она увидела того, кто расстроил ее сон.

– Доброе утро, мэм, – приветливо произнес Брок. – Вы рано встаете.

Глаза Пруденс сузились. Она не любила, когда люди тратили время на констатацию очевидных вещей – рассвет еще не наступил.

Улыбаясь, ковбой протянул ей одолженное одеяло.

– Спасибо за заботу. Я спал, как гусеница в коконе.

Он снял шляпу, и его волосы в свете керосиновой лампы заблестели, как обсидиан. Шляпу и куртку Брок повесил на крючок у двери. Кухню заполнил запах мыла для бритья.

– Я... я рада, что вам было удобно, мистер... – И, остановившись на полуслове, она бросила одеяло на стул. Не стоит быть с этим человеком слишком любезной. Это всего лишь наемный работник.

Но он смотрел на нее с каким-то непонятным удивлением, и Пруденс сообразила, что ее застали неготовой к приему гостей – с заспанным лицом и спутанными волосами. Она тут же сильнее запахнула халат.

Однако Брок думал иначе. Через мягкую ткань халата угадывалась античная статуя с классическими пропорциями, а спутанные волосы наводили на совсем уж непристойные мысли...

– Вам нужно что-нибудь еще? – произнесла Пруденс, всем своим видом показывая Броку, что ему пора удалиться. Ее беспокоило то, как он смотрел на ее босые ноги. Не стоило оставаться с ним наедине в этот ранний час, когда все обитательницы дома еще досматривали сны. Полковник Карстерс, хотя и находился неподалеку, был еще не в состоянии оказать какую-либо помощь.

Не дожидаясь ответа, она сделала шаг в сторону и... угодила большим пальцем ноги в ножку стула.

– О черт! – воскликнула она, садясь на стул; в глазах блеснули слезы.

– Что случилось? – с тревогой в голосе спросил Брок. – Дайте взглянуть. – Он наклонился и взял ее за ступню – удивительно маленькую и изящную.

– Мистер Питерс, уберите руки! – потребовала она, но он, не ответив, начал массировать ее палец. Она подумала, что боль проходит и что эти прикосновения очень приятны... и вырвала ногу.

– Я всегда так делаю, когда лошадь ушибет ногу, мэм, – объяснил он ей свое поведение и добавил: – Благодарить меня не нужно.

Он повернулся к плите, чтобы налить себе кофе, и Пруденс немедленно воспользовалась этим, чтобы выскользнуть из кухни.

Обернувшись, Брок удивленно уставился на пустой стул. Его первое впечатление об этой женщине было ошибочным. Столь жесткая и решительная на вид, она оказалась на удивление ранимой и уязвимой при более близком знакомстве.

Ворвавшись в свою комнату, Пруденс направилась прямо к умывальнику. Холодная вода помогла ей прийти в себя после пережитой сцены.

Нет, он вовсе не джентльмен, заключила она. Хватать ее ногу, как лошадиное копыто... Она вспомнила его прикосновение, и ее сердце снова забилось чаще.

Нет, это она не леди. Ни одна леди не испытывает таких ощущений... по крайней мере не желает о них вспоминать. Что же с ней происходит, черт побери?!

Она встретила Брока Питерса, вот что!

И Пруденс обрушила на него безмолвные проклятия – за то, что он напомнил ей о ее женской природе.

Ни к чему хорошему это не приведет. Когда Клэр рассказывала ей свою историю, то начала именно с того, как позволила Билли Престону дать ей испытать незнакомые ощущения. И, забывшись, дала ему слишком много воли. И что она имела в итоге? Беременность, и ничего больше.

И потому ни один мужчина, как бы ни был он приятен на вид и как бы ни были обворожительны его манеры, не добьется от нее ни малейшего проявления слабости, поклялась себе Пруденс.

К тому времени как, приведя себя в порядок и переодевшись, Пруденс вернулась на кухню, там собрались уже все работники ранчо. Ханна, склонившись над плитой, жарила лепешки. Тонкий аромат кофе и запах бекона заставили Пруденс сглотнуть слюну.