Заметив тревогу, промелькнувшую во взгляде, он злорадно ухмыльнулся:

— Кажется, каменная Елена Максимовна тоже может волноваться. А то ведь я поначалу даже не понял, что ты меня узнала. Или я ошибаюсь?

Собравшись с духом, она сильно толкнула его в грудь, стараясь приподняться. Но он опустил широкую ладонь ей на плечо:

— Сидеть! А чтобы ты не брыкалась, я, пожалуй, отойду.

Саша вернулся на диван и вольготно растянулся на нем, закурив сигарету. Подумав, он опять вытащил пистолет и положил его рядом на тумбочку.

— Ты девица рисковая, чем черт не шутит, пусть на всякий случай рядом полежит, покой наш охраняет. — Холодные серые глаза пристально глядели на нее. — Можешь считать меня мерзавцем, убийцей, взломщиком, на данный момент меня это не сильно волнует. Но тебе следует задуматься. Просто так, сама понимаешь, отпустить я тебя не могу.

Ты — единственная, кому все известно и про меня, и про товар, и про базу.

— С чего ты взял, что я единственная? — Она почувствовала, как леденящий душу ужас сжал тисками сердце, а на лбу выступил холодный пот. — Я была в тайге не одна…

— Увы, дорогая Елена Максимовна, должен сообщить вам пренеприятное известие. Придется вам в ближайшее время заказывать панихиду по двум небезызвестным вам личностям. — Он сильно затянулся. — При условии, конечно, если согласитесь намой условия, а то вас постигнет та же печальная участь.

— Алексей погиб? — Она поднялась с кресла и, схватившись за горло, почувствовала, что задыхается.

Увидев ее побледневшее лицо, Саша цинично ухмыльнулся:

— Большим пакостником оказался твой Алексей, и папаша тоже еще тот фрукт. Вместе их взяли и на одной елке вздернули. Но не я, я перед тобой чист как стеклышко. Шакалы Шерхана их в тот же вечер накрыли.

Лена насмешливо посмотрела на него:

— А ведь я вправду испугалась, но стоило тебе сказать про елку, и я успокоилась. Думаю, не позднее завтрашнего утра и отец, и Алексей будут здесь.

Саша вскочил с дивана.

— Но для тебя, к сожалению, это утро может не наступить. — Он подошел к дивану и внезапно опустился перед ней на колени, обхватил сильными пальцами ее руки. — Лена, милая. Ты должна меня понять. Я люблю тебя с того момента, как впервые увидел на свадьбе. Думаешь, мне для чего все эти деньги нужны были? Конечно, братьям немного помог, машину купил. Все эти ларьки, магазины — от них доходу кот наплакал: от одного откупишься, от другого… Верке на босоножки еле хватало. А тут познакомился с одним, скорешились, и вот, почитай, уже два года… — Он притянул ее к себе и, глядя на ее потрясенное лицо, тихо проговорил:

— Только скажи, и завтра мы с тобой будем в Монголии. Проблем с документами никаких. Можешь выбрать любой город в Европе, Азии, Америке…

Обещаю, на те деньги, что у меня есть, мы заживем, как нам хочется, в любом месте мира.

— Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? — Лена с презрением оттолкнула его. — Ты три года прожил с женщиной, которая тебя безумно любит, которой ты и при мне, кстати, постоянно клялся в любви, и вдруг заявляешь, что любил все это время меня? Я однажды уже сказала тебе, что думаю об этом, и не боюсь повторить снова: ты — мерзавец, ты самый низкопробный негодяй, если во имя своей любви лжешь, изворачиваешься и, самое главное, убиваешь людей. Я ведь узнала брелок, который ты потерял на озере. И о пропавшем караване ты узнал из письма, которое украл из моего портфеля. Все теперь встало на свои места. И думаю, Герман скоро тоже решит эту шараду. Стоит только Вере вспомнить синюю блестящую штучку на ключе от твоей «мазды».

— А что мне вспоминать, если я сама ее в районе покупала. — Верка собственной персоной появилась в дверях гостиной. Неспешно миновав оторопевшего супруга, она опустилась в кресло напротив, насмешливо взглянула на него и поправила на коленях карабин. Повернувшись к Лене, пояснила:

— Прихватила на всякий случай, а то теперь такие мужья пошли, палец в рот не клади, по локоть руку оттяпают. Ну что же ты замолчал, дорогой Сашуня, продолжай. — Она спокойно, даже слегка улыбаясь, смотрела на раздосадованного и рассерженного Сашуню. И только маленькая синяя жилка, дрожащая на виске, показывала, с каким трудом дается ей это спокойствие. — Давай, развивай тему. — И, заметив, что его рука поползла к пистолету, слегка приподняла карабин. — Прежде чем ты к нему притронешься, я из тебя сделаю дуршлаг.

— Вера. — Лена попыталась ей все объяснить, но подруга махнула рукой:

— Не трать время на оправдания, я прекрасно все слышала, и предоставь теперь мне самой с этим стервецом разобраться. — Она стволом карабина столкнула пистолет с тумбочки. — Возьми-ка лучше пистолет, а то, не дай бог, мой бывший муженек захочет перейти к активным действиям.

Саша окончательно пришел в себя.

— Вера, я считаю, нам следует объясниться… — Он приподнялся с дивана и вдруг в прыжке попытался выхватить пистолет из рук Лены. Тяжелый приклад оказался тверже, чем его живот, и, выпустив со свистом воздух из легких, согнувшись пополам, Саша с открытым ртом рухнул на пол. Лена подскочила к Верке и встала рядом с ней. Подруга гадливо сплюнула.

— Вот и кончилась любовь, кончилась морока, — сказала Верка и повернулась к Лене:

— Честно говоря, Ленок, я давно заметила, что он к тебе неровно дышит, но все надеялась — перебесится, а оно вон как все обернулось. — Она сердито ткнула прикладом лежащего без памяти мужа. — Не на ту напал, голубчик. Думал, Верка Мухина — дура деревенская, все стерпит, но я как раз по-деревенски мозги-то и отшибу. И получишь ты, Сашуля, по девять граммов в каждый глаз вместо белого пляжа и яхты на синих волнах Средиземного моря.

Лена передернула затвор пистолета, убедилась, что он заряжен, и передвинула в боевое положение предохранитель. Саша завозился на полу, пытаясь встать на ноги, но Вера придавила его прикладом к полу:

— Живо переворачивайся на живот, руки и ноги разведи пошире…

— Вера, убери карабин и позволь мне подняться, я должен объяснить…

— Теперь ты мне уже ничего не должен. И если ты хотя бы шевельнешься, чтобы встать, я тебя пристрелю на месте.

Саша, заняв требуемую позицию, изловчился и, вывернув голову, взглянул на нее:

— Как бы тебе не пришлось обо всем пожалеть, Веруня!

Жена нацелила карабин ему в поясницу, потом спустила ниже.

— Чуешь, куда я направлю первую пулю? — И, повернувшись к Лене, крикнула:

— Чего остолбучилась, звони в милицию, иначе я за себя не ручаюсь Лена бросилась к телефону, и, к ее радости, трубку поднял Остапенко. Выслушав ее сбивчивый рассказ, спросил:

— Минут десять сможете его удержать?

— Постараемся.

— Лады. Сейчас будем. — И положил трубку.

Треск и грохот падающей мебели, звон разбиваемого стекла и последовавший за всем этим выстрел произвели невообразимое впечатление на всех присутствующих в гостиной. Похоже только, для Саши оно оказалось последним в жизни. Пожелав уйти по-английски, не попрощавшись, причем через закрытое окно, он, совершив немыслимый пируэт, вывернулся из-под карабина и метнулся к окну. Вероятно, его окончательно вывело из себя сообщение о скором прибытии милиции. К чести Верки, уроки отца пошли впрок, и, очевидно, ее рука спустила курок раньше, чем она поняла, что произошло на самом деле. Саша, свесившись вниз головой по другую сторону выбитой рамы, признаков жизни не подавал.

Верка, побледнев, опустилась на пол и, отбросив карабин, закрыла лицо руками. Лена, сжав пистолет обеими руками, осторожно приблизилась к окну, выглянула наружу, и тошнота мгновенно подступила к горлу. Пуля с близкого расстояния вошла в затылок, превратив голову в один кровавый сгусток Зажав рот ладонью, она выскочила на крыльцо, и ее вывернуло буквально наизнанку. Громкий шум моторов оторвал ее от столь неприятного занятия. От калитки спешили к дому какие-то люди в форме и без, но глаза выхватили Германа. Она обняла его за шею и зарыдала навзрыд. Он, обняв ее за талию, отвел на кухню, усадил на стул. В сопровождении женщины-врача в кухню вошла Верка. Увидев брата, она странно улыбнулась.

— Ты знаешь, он хотел сбежать, и я его пристрелила. — Она захохотала, согнувшись от смеха в три погибели. — В понедельник мы должны были в круиз отправиться, а я его сегодня раз — и на тот свет! — Ее стало бить как в лихорадке, и, побледнев, она схватилась за сердце.

Врач, закатав ей рукав, ввела шприцем лекарство в предплечье.

— Вам помощь не требуется? — спросила она Лену.

— Спасибо, не надо. — Лена повернулась к Герману:

— Что с отцом и Алексеем?

— Оба живы, но, к сожалению, не совсем здоровы. — Он удержал ее за руку. — Дослушай до конца.

Максиму Максимовичу наложили гипс, и он сейчас в больнице. Кроме всего, у него легкое сотрясение мозга и сильная простуда. Еще немного, и воспаление легких было бы обеспечено.

— Почему ты ничего не говоришь об Алексее?

С ним плохо?

Герман пожал плечами:

— Ничего не могу сказать. Уже в последний момент при захвате банды он получил ранение в грудь, похоже, задето легкое, и, — он посмотрел на часы, — наверное, ему сейчас уже заканчивают делать операцию.

Лена высвободила руку и бросилась в коридор к вешалке, пытаясь найти плащ или куртку. Герман поймал ее на крыльце:

— Ты куда, дурочка? На дворе глубокая ночь, кто тебя сейчас в палату пустит? Утром они в себя окончательно придут, тогда и посмотришь на своих ненаглядных. И Эльвире Андреевне не советую до утра сообщать.

Но Эльвира Андреевна уже шла к калитке. Пораженная обилием милиционеров во дворе и в доме соседки, она нерешительно остановилась на пороге. Лена села рядом с Верой, успокоившейся, но пребывающей в сильной депрессии, предоставив Герману рассказать матери о ее сыне. К удивлению, Ковалева лишь сильно побледнела, а когда ее попросили быть понятой, спокойно прошла в гостиную. Потом с них долго и нудно брали объяснения, без конца уточняя детали и время. Лене нестерпимо хотелось спать, и, привалившись к стене, она задремала. Вскоре ее разбудила Эльвира Андреевна и увела к себе. Веру, оказывается, еще раньше забрали родители.

Проснулась Лена от громкого боя часов, и спустя минуту в комнату вошла Эльвира Андреевна.

— Лена, я только что звонила в больницу. Вашему папе лучше, а вот Алеша еще не отошел от наркоза. Вы завтракайте, а я побежала, отнесу ему морсу. — И не успела Лена даже слова произнести в ответ, как она выскочила на улицу.

Через полчаса Лена была у отца. Похудевший, с обросшим щетиной лицом, в застиранной больничной пижаме, держась за спинки кроватей, он заковылял ей навстречу, обнял.

— Слава богу, все кончилось. Мне на биостанции рассказали, как вы там воевали.

— У них все нормально?

— Еще как! Елена Васильевна и Рогдай тебе привет шлют, а все остальные бойцы к ним присоединяются. Они, оказывается, умудрились «КамАЗу» все колеса продырявить. Шерхану пришлось до трассы бежать, лесовоз с боем брать, поэтому вы и успели далеко уйти. Оставшихся трех бандитов твои приятели захватили. Когда милиция прибыла, там уже практически делать было нечего.

— Выходит, вся наша поездочка ни к чему была?

— Ну, это как сказать. Вы ведь не знали, придет ли помощь. Так что успокойся, ничего ненужного в подобной ситуации не было! — Отец успокаивающе обнял ее за плечи. — Меня обещали сегодня к вечеру выписать домой. Ты обратила внимание, с каким украшением я появлюсь в Москве? — Он повертел ногой в гипсе. — Месяц придется эту дуру на себе таскать. — И хвастливо добавил:

— А я ведь несколько слитков снял. Герман позволил специально для этого наверх пару штук поднять. Выходит, не зря я туда спикировал. — Он задумчиво посмотрел на дочь. — Через пару месяцев будем смотреть на эти кадры и удивляться: как же нам все это удалось пережить? — Спохватившись, он виновато посмотрел на дочь. — Что же ты ничего об Алексее не рассказываешь? Как он?

— Я еще не была у него. Но Эльвира Андреевна звонила, ей сказали, что операция прошла успешно.

— Ну так что же ты стоишь? Беги к нему!

У дверей хирургического отделения она встретила Эльвиру Андреевну. Счастливо улыбаясь, женщина обняла ее:

— Все, слава богу, позади. Ранение оказалось не слишком тяжелым, и легкое, к счастью, не задето.

Я домой спешу, хочу ему нормальную пижаму принести. Тут все короткие и рваные. А вы идите в палату. Алеша очнулся, и Наталья его бульоном поит.

Лена остановилась перед дверью палаты, не решаясь войти. Дверь распахнулась, и навстречу ей вышла Наталья. Увидев Лену, сжимающую в руках пакет с яблоками, она скривила губы в презрительной ухмылке:

— Можете не волноваться, Елена Максимовна.

У Алексея Михайловича есть все, что нужно. — Приблизившись к ней вплотную, ухватила за лацкан пиджака и злобно прошипела:

— Как такую дрянь только земля носит? Ведь вы с папашей его на потраву бандитам оставили. Шкуру свою спасали?