- Ты славный ребенок, дорогая. Славный, милый ребенок, - он прошептал мне на ухо.

Он отодвинулся и посмотрел мне в глаза.

- Обещай, что такой и останешься, хорошо? В этой гребаной жизни ты и я, малыш, были взращены дорогой и колесами. Это то, что мы знаем и то, чему мы принадлежим, но это еще не значит, что такая жизнь не возьмет с нас своё. Обещай мне! Неважно с чем ты столкнешься, неважно какая херня случится с тобой, не дай этой жизни сломать тебя и озлобить.

Я смотрела в его ледяные синие глаза, очарованная, чувствуя себя в безопасности и комфорте, окутывавшем меня, согревавшем меня. Я не могла оторваться. Хотелось спрятать это чувство в задний карман, принести домой и спрятать под подушкой, пока не наступит момент, когда я буду в нем нуждаться.

В конце концов, когда я вернулась к его словам, я кивнула.

Он провел костяшками пальцев по моей щеке и встал. Я взяла его обратно за руку, и мы продолжили прогулку. Дьюс курил, а я показывала на удивительно большие тыквы.

- Ты когда-нибудь смотрела «Это огромная тыква, Чарли Браун»7? – спросил Дьюс, - Этот придурок всегда меня смешит.

Я решила, что тоже очень люблю этого придурка, Чарли Брауна, и должна непременно посмотреть все, что найду о нем, как только доберусь до дома.

- Ты собираешься переодеваться в костюм на Хэллоуин, дорогая?

- Еще не решила, - ответила я ему, - Хэллоуин – тот еще праздник. Раз в год можно переодеться и притвориться кем-то или чем-то, не имеющим к тебе отношения. Другой такой возможности не будет. Не хочется, чтобы все пошло наперекосяк, понимаешь? Нужно выбирать осторожно, чтобы потом остались великолепные воспоминания, а не сожаления.

Дьюс остановился и посмотрел на меня.

- И кем ты подумываешь быть?

- Майя Энджелоу8, - тут же ответила я, - или Элеонора Рузвельт9.

Он подавился дымом.

- Но, - поспешно продолжила я, - чтобы переодеться в Майю Энджелоу, мне нужно как-то сделать кожу черной, не оскорбив при этом афроамериканское сообщество. Наверное, я все-таки остановлюсь на Элеоноре Рузвельт. Но я не имею в виду ничего такого. Майя была потрясающей женщиной.

- Сколько тебе лет? – спросил он резко, постукивая себя кулаком по груди.

- Двенадцать.

- Двенадцать?

В замешательстве он покачал головой.

- Я подумал, что ты очаровательный и умный ребенок, когда впервые встретил тебя, но теперь я в этом точно уверен.

Я покраснела. Дьюс – Президент, учитывая смерть его брата, «Всадников Ада» – считал, что я умная. Что могло быть круче?!

- Сколько тебе лет? - спросила я.

- Тридцать, дорогая, - он посмотрел сверху вниз на меня, поморщив нос, - староват?

Я пожала плечами.

- Папе тридцать семь. И он все еще классный.

Его глаза были близки к тому, чтобы полезть на лоб.

- Давай-ка уточним. Тебе двенадцать, скорей всего на Хэллоуин ты оденешься Элеонорой Рузвельт, и ты считаешь, что твой старик классный?

Я кивнула.

- Вот черт, - он снова покачал головой, ухмыляясь.

У меня внутри что-то рухнуло. Он смеялся надо мной.

Я выдернула свою ладонь и скрестила руки на груди.

- Я знаю, что я странная. В школе мне все это говорят. Все кроме моей подруги Ками. Они ненавидят музыку, которую я слушаю, потому что она старая. Они ненавидят мою одежду, потому что она мальчишечья. Они все считают меня уродом. Ну, давай, скажи это. Ты тоже думаешь, что я такая?

Дьюс встал на колени передо мной.

- Дорогая, ты не странная. Тебе двенадцать. И они не ненавидят тебя, даже близко нет. Девчонки завидуют, потому что ты чертовски очаровательна. Парни остаются парнями – пытаются флиртовать, но понятия не имеют, как это делается.

Ты чертовски очаровательна.

- Очаровательна?

Его губы искривились в усмешке.

- Всего двенадцать, а уже закидываешь удочки. Да, дорогая, ты очаровательна. Станешь красивой однажды. Любой парень рядом с тобой будет счастливей, чем свинья, валяющаяся в дерьме.

Я ухмыльнулась. Кто бы подумал, что слова свинья и дерьмо, использованные в одном предложении, могут сделать девушку блаженно счастливой?

- Вот так, - сказал он тихо, - вот это мне нравится видеть. Нет ничего лучше, чем очаровательная улыбающаяся девочка.

Я смотрела на него, он смотрел сверху вниз на меня. Его твердый взгляд смягчился, и я ощутила мягкость и слабость в своем теле. Что-то происходило со мной, что-то важное, почти монументальное.

Сдвиг – от ребенка к подростку. Хотя я этого и не поняла, пока не стала старше, что случилось и почему это случилось. Стоя здесь посреди тыквенного поля, я точно знала одно – я изменилась бесповоротно. И причиной тому был этот мужчина.

- ЕВА! ЧТО ЗА НАХЕР!

Я повернулась. Фрэнки несся прямо к нам, пиная на своем пути несчастные, ни в чем неповинные тыквы.

- Прекрасно, - я простонала, - Фрэнки нашел меня.

- Твой парень? – спросил Дьюс, с интересом наблюдая за тем, как Фрэнки теряет самообладание.

Я закатила глаза.

- Фуу! Он мне, как брат.

Длинные темные волосы Фрэнки были растрепаны, его карие глаза потемнели, выдавая растущую ярость. Всего пятнадцать лет, а он уже почти шесть футов ростом, и телосложением с квоттербека10. Он не был таким огромным, как Дьюс, но станет однажды.

- Я тебя знаю? – прошипел Фрэнки, останавливаясь всего в нескольких дюймах от Дьюса.

Дьюс поднял брови и ухмыльнулся.

- Нет, малыш. Боюсь, не имел удовольствия познакомиться раньше.

Фрэнки ненавидел, когда его называли малышом, особенно в моем присутствии. Я заметила, что его руки сжались в кулаки.

Дьюс больше не улыбался.

- Хочешь вляпаться? Я не проглатываю все это дерьмо от взрослых, и, будь уверен, не проглочу от такого мудака, как ты, прикидывающегося взрослым, только для того, чтобы стянуть с девчонки трусы.

Я закрыла глаза. Дьюс не знал Фрэнки и не был в курсе, что он просто пытается впечатлить меня, что это было обычное для него поведение.

Не дожидаясь, пока Фрэнки кинется на Дьюса и останется в итоге с надранной задницей, я встала между ними и положила руки Фрэнки на грудь.

- Я потеряла тебя, - сказала я торопливо, - искала тебя везде и не могла найти. Я попросила Дьюса помочь мне поискать тебя.

Фрэнки обнял меня и его крепкое тело обмякло, соприкоснувшись с моим. Одна его рука потерялась в моих волосах, другая крепко обнимала талию.

- Извини, - он пробормотал, - я просто думал… я не знал.. ты должна оставаться рядом со мной. Я ни хрена не способен защитить тебя, если не знаю, где ты. Если с тобой что-то случится, малышка, я сдохну. Не могу без тебя в этом мире. Блять, меня сводит с ума даже мысль о том, что ты можешь уйти.

- Фрэнки, - прошептала я, - тебе надо перестать беспокоиться. Со мной ничего не случится, и я никогда тебя не покину.

☼☼☼

Дьюс колебался, оставляя Еву наедине с этим маленьким чокнутым говнюком. Но, похоже, она была единственным человеком, способным влиять на него. И он оставил ее разбираться с этим самой.

Он знал таких, как Фрэнки, когда рос. Ударенные на голову, никому неподконтрольные, слетавшие с катушек в секунды и не доживавшие обычно до своего тридцатилетия.

Дать ему право на клуб в будущем было огромной ошибкой со стороны Проповедника. Он сам не понимал, насколько сильна была его любовь к этому мальчишке. В тот момент, когда сраные проблемы полезут одна за другой, а они полезут, как и всегда, ему будет нужен сильный лидер, чтобы вести клуб дальше.

- Давай, потрогай ее за сиськи.

Дьюс остановился рядом с захудалым сараем на границе фермы.

- Или лучше трахни ее.

- Проповедник убьет тебя, если узнает.

Он замер. Маленькие засранцы говорили о Еве.

- Я не боюсь Проповедника. К тому же она тут единственная сучка, которую уже можно трахать.

- Она же блять страшная. Ну, не считая ее сисек, да, у этой сучки отличные сиськи. Я бы трахнул ее просто, чтоб посмотреть на них.

Дьюсу будто махнули красной тряпкой. Он был в бешенстве. Еве двенадцать лет. Да, сиськи у нее уже были. Сиськи двенадцатилетней девочки. А этим уебкам уже по шестнадцать или семнадцать лет. Он щелкнул суставами на пальцах и шагнул в сарай.

Пять мелких говнюков расселись, привалившись к пустым лошадиным загонам, и курили, изображая из себя взрослых парней.

- Дьюс, - сказал один из говнюков, - в чем дело, приятель?

Он не ответил, просто приблизился к первому из них и пнул его в лицо, затем двинулся к следующему. Держа за шиворот говнюка номер два, он плюнул ему в лицо, наградил ударом в живот и отбросил в сторону.

Оставшиеся три забрались на спрессованные тюки сена.

- Спускайте сюда свои задницы, - сказал Дьюс, доставая из-за спины пистолет, - и принимайте свое ебаное наказание, как мужчины, которыми вы не являетесь. В противном случае у меня есть несколько пуль с вашими ебаными именами на них.

- Какого хрена мы сделали? – взвизгнул один них, прыщавый нескладный засранец.

- Спускайтесь. Блять. Вниз, – Дьюс указал пистолетом на место, где они сидели всего несколько минут назад.

Они спустились.

- Я слышал, вы болтали о Еве. Увижу, что вы смотрите на нее, увижу вас ближе, чем за сотню футов от нее, считайте, что вы все – покойники. Доступно?

Вытаращив глаза, они закивали.

- Я собираюсь найти ваших отцов после, чтобы рассказать, каких ублюдков они растят. И я ожидаю, что они выбьют все это дерьмо из вас, но для начала вы будете иметь дело со мной.

Он схватил третьего говнюка за его маслянистые волосы и ударил его головой о свое колено. Сохраняя спокойствие, он отшвырнул его в сторону.

Номер четыре нассал под себя в тот момент, когда Дьюс сделал шаг к нему. Смеясь, он двинулся к последнему. Тот, что назвал Еву страшной. Сжимая его шею, Дьюс засунул ствол пистолета в рот мальчишке.

- Точно знаю, что у тебя есть пара сестер. Еще знаю, что одна из них всего на год старше Евы. Может, найдем твою младшую сестренку и трахнем ее? Как думаешь, мне стоит позвать кого-нибудь из своих ребят, тоже трахнуть ее? Мы могли бы делать это одновременно. Выебать ее в рот, в ее киску, в ее задницу? Звучит неплохо?

Плача, парень мотал головой.

- Ты будешь уважать женщин, маленькое дерьмо. Это блять была женщина, что заботилась о тебе, когда ты был в ее теле, когда рожала тебя и блять любила тебя, и это будет женщина, что согреет тебя ночью, допустит к своему телу, и это снова будет женщина, что позаботится о твоих ебаных детях. Прояви гребаное уважение, понимаешь? Прояви гребаное уважение к каждой из них, или я прикончу тебя.

Он ослабил хватку, и парень упал на колени, сдерживая рвотные спазмы.

- Маленькие уебки, - пробормотал Дьюс. Он уходил, убирая пистолет обратно за джинсы.


Третья глава


Мне было шестнадцать. Это было лето на Манхэттене. И это было первое воскресенье месяца.

Посередине, между баром «Мориссей» и Восточным продуктовым магазином, на крыше пятиэтажного здания, построенного из портлэндского песчаника и принадлежавшего клубу Демонов, в самом разгаре было ежемесячное «семейное» барбекю клуба. Подруги и жены, дети, кузены, друзья семей и бизнес-партнеры, все они болтали и смеялись, пили и танцевали, а хотдоги и бургеры переворачивались на гриле также быстро, как опустошались кеги пива.

Во главе общего стола сидели я и Фрэнки, прислонившись друг к другу, разделяя пару наушников. Мой плеер был зажат между нами, наши головы соприкасались, пока мы кайфовали под Лед Зеппелин. Моя рука повисла на широких плечах Фрэнки, его рука скользила вверх-вниз по моему бедру, и его пальцы отбивали ритм песни.

- Держим ухо востро, братья, Всадники здесь!

Я повернула голову направо.

- Прячьте своих женщин! - последовал еще один крик, на этот раз сопровождаемый громким хохотом и женским хихиканьем.

Я смотрела, как большая группа мужчин, одетых в кожу, присоединялась к толпе на крыше. На их спинах были нашивки с символикой клуба Всадников Ада.

В точности такая же была на моем медальоне.

Мое сердце забилось сильней. Был ли Дьюс среди них? Я просматривала толпу, но Всадники уже растворились в море людей.

Фрэнки сжал мое бедро, привлекая внимание. Я вытащила наушник и встретилась с ним взглядом.