Были случаи, когда Эндрю причинял ей боль сердитым взглядом или язвительным замечанием, но потом его ласки тут же заставляли ее забыть обо всем. Случалось, что она в порыве любви к нему выходила из своей роли и тогда становилась настоящей Мюриел. Эндрю при этом хмурился, и она сразу же надевала надоевшую личину.

Ложась спать, Мюриел тихонько вздохнула: как было бы здорово, если бы Эндрю оказался не таким, как другие мужчины; если бы он только не отдавал предпочтение шикарным женщинам. Но было совершенно очевидно, что именно такие женщины привлекают его. Эндрю нравились светские манеры и элегантность, именно это он хотел бы видеть в своей жене. «Я сделаю все, — пообещала она себе, — решительно все, чтобы сохранить его любовь и сделать его счастливым».

В последний вечер на корабле устроили танцы, но Эндрю, который весь день испытывал странное беспокойство и раздражение, предложил побыть на палубе. Вокруг было тихо, они с Мюриел молча стояли у борта. Эндрю обнимал ее, его щека касалась ее щеки. Мюриел была на седьмом небе от счастья и охотно подставляла ему губы для поцелуев. Эндрю, конечно, пригласил ее сюда, чтобы обсудить их будущее, договориться о новой встрече. Как прекрасно, что они живут недалеко друг от друга, подумала она, и ей вдруг почему-то стало жаль Билла и Кэтлин, которые совсем недавно обменивались адресами.

— Ты все еще счастлива, Мюриел? — спросил он, наклонившись к ней.

— Ты же сам знаешь, что счастлива… и все это благодаря тебе. — Она тихонько засмеялась, и, чуть отстранившись, взглянула на него с робкой признательностью. — Я еще не говорила, что люблю тебя… Я знаю, есть красивые слова, чтобы сказать тебе об этом, но я не могу вспомнить ни одного. — Она нисколько не была смущена, не покраснела, и голос ее не дрогнул, когда она просто сказала: — Я люблю тебя, Эндрю. И буду любить всегда.

Сам Эндрю никогда не говорил с ней о любви, но она не придавала этому значения. «Нам не нужны слова, — думала она, — я и так знаю, что он любит меня».

Эндрю как-то странно засмеялся и поцеловал ее в губы. Но его поцелуй был почти грубым, в нем не было нежности, и Мюриел отпрянула, ошеломленная, будто он оскорбил ее. Ее большие глаза смотрели на него с изумлением, а губы задрожали от внезапного страха.

— Эндрю, мне это не нравится, — укоризненно прошептала она.

Эндрю чуть покривил губы — следует отдать ей должное, она умна, — но все же не настолько, чтобы понять, что ни ее хитрость, ни притворство не сравнятся с его собственными.

— Прости. Я думал, тебе нравятся мои поцелуи.

Она смотрела на него, как обиженный ребенок, взглядом умоляя сказать что-нибудь и тем самым рассеять ее страх и недоумение. Он молчал. Его глаза смотрели совершенно спокойно, и лишь на губах промелькнула язвительная усмешка.

Эндрю несколько минут молчал, потом привлек Мюриел к себе и поцеловал опять.

— Так лучше? — В его глазах светилась насмешка, и Мюриел не нашла, что ему ответить. Впервые за время их знакомства наступило гнетущее молчание.

Эндрю нетерпеливо передернул плечами и предложил прогуляться. Мюриел молча пошла рядом с ним.

— Может, лучше пойдем танцевать, — сказал он наконец.

— Хорошо.

В полночь они вновь вышли на палубу. Эндрю, казалось, находился сейчас за тысячи миль от нее… и все же держал ее за руку. Он подвел ее к борту, и когда она нерешительно взглянула на него, то заметила, как напряглось его лицо, как крепко сжал он губы, словно изо всех сил старался удержать себя в руках.

— Это прощание, Мюриел, — беспечно сказал он. — Давай не будем его затягивать.

— Прощание… — Мюриел весь вечер предчувствовала это — его поцелуй ясно сказал, что Эндрю не чувствует к ней ни любви, ни уважения, — и все же удивленно смотрела на него, словно не веря своим ушам. — Ты вовсе не это хотел сказать, — воскликнула она с болью и отчаянием. — Нет, Эндрю… ради бога, скажи, что ты… ты просто пошутил! Неужели мы больше никогда не увидимся?

Ее голос упал до умоляющего шепота, и Эндрю нахмурился, опять почувствовав неловкость и сомнение. Но он лишь слегка пожал плечами.

— Такой вот флирт во время круиза доставляет много удовольствия, но не стоит воспринимать его серьезно. Ты же сама хорошо это знаешь.

— Флирт? — Все ее светские манеры вмиг исчезли, она едва могла справиться с рыданиями. — Значит, ты расцениваешь наши отношения как флирт?

«Не может быть, — в отчаянии думала она. — Эндрю не может желать разрыва. Мы же созданы друг для друга, разве он этого не понимает?» Она уже приготовилась сказать ему об этом, но слова замерли у нее на губах. То, что для нее было дорогим и искренним чувством, для него лишь… развлечение. Да, это конец: Эндрю больше никогда не захочет ее видеть.

— Давай не будем все портить глупым притворством. — Его слова безжалостно вторглись в ее мысли. — Мы оба отлично провели время; кончим на этом и расстанемся друзьями.

Мюриел отшатнулась, как будто ее ударили; ее руки бессильно повисли, все чувства покинули ее. В хаосе мыслей четко проступала лишь одна: Эндрю — лишь бессердечный дон-жуан, которому доставляет удовольствие завлекать доверчивых женщин, а потом с холодным равнодушием отвергать их любовь. Он не стоит того, чтобы жалеть о нем…

Она непроизвольно сжала руки и крепко прижала их к груди, как бы стараясь унять разрывающую сердце боль, а когда снова взглянула на него, то увидела, что он смотрит на ее руки со странным, задумчивым выражением. Но затем на его губах вновь появилась насмешливая улыбка и пронзила все ее существо. Мюриел опустила глаза, но вскоре взяла себя в руки и сказала со спокойствием, которое удивило ее саму:

— Да, ты прав: мы отлично провели время. — Она даже засмеялась дерзким смехом, который полностью отвечал его настроению. — Ты хотел, чтобы наше прощание было коротким, поэтому я говорю тебе просто — прощай!

И Мюриел ушла, не дожидаясь его ответа.

Эндрю стоял, глядя ей вслед, пока она не скрылась из вида, а потом облокотился о борт. На него снова накатило беспокойство, которое он все это время отгонял от себя, и он ощутил явственное чувство вины, которое не мог объяснить.

Он с первого взгляда понял, что она из себя представляет, и только хотел проучить ее. Откуда тогда это чувство вины? Куда подевался триумф, который он надеялся ощутить при последнем прощании? Его триумф оказался неожиданно горьким, а вместо него появилась уверенность, что расстроенное лицо Мюриел будет преследовать его до конца дней.

Она так тихо стояла вот здесь, рядом, ее огромные печальные глаза были полны слез, а ладони стиснуты, словно в немой мольбе. Все ее светские манеры улетучились, она казалась ребенком, беззащитным и жестоко обиженным.

«Чепуха! — одернул себя Эндрю. — Она взрослая женщина, которая свою игру проиграла. Ясно, что она готова расплакаться от разочарования».

Наконец он отправился в свою каюту. Он был рад, что круиз закончился. Но чтобы хоть еще один раз он теперь куда-нибудь поехал!.. Нет уж, Биллу на следующий год придется поискать себе кого-нибудь другого, если только, конечно… Эндрю слегка улыбнулся: кажется, Билл-то и попался. Но Кэтлин — достойная девушка…

Их корабль прибыл в порт в девять часов утра. Эндрю завтракал в одиночестве: Билл и Кэтлин позавтракали раньше. Мюриел, заметил Эндрю, за столом не было. Закончив завтрак, он подошел попрощаться с ее тетей и семьей Уэрсли.

— До свидания, мистер Берк. — Лицо тети Эдит сохраняло бесстрастное выражение. — Надеюсь, мы еще встретимся когда-нибудь.

— Я был бы рад, — Эндрю вежливо улыбнулся. — А где же Мюриел?

— У нее разболелась голова.

— Очень… жаль. — Он спокойно выдержал ее пристальный взгляд, затем высокомерно поднял бровь. — Я надеюсь, ей скоро станет лучше, — произнес он и обратился к мистеру Уэрсли.

— Интересно… — пробормотала тетя Эдит некоторое время спустя, глядя, как Эндрю и Билл сходят на берег. — Интересно, знал ли он, что замышляла эта глупая девчонка? Он с самого начала показался мне очень наблюдательным человеком.

IV

Сердечный приступ сразил мистера Патерсона, когда он брился поутру в ванной, и только тогда его семья узнала, что он уже больше года посещал врача.

Миссис Патерсон явно находила удовольствие в роли безутешной вдовы, а единственным чувством Диль была досада, что отец оставил им так мало денег. Мюриел казалось, что только Дерек разделяет ее глубокое горе, но и он иногда веселился, словно ничего страшного не случилось.

Однажды в конце октября Мюриел, пройдя не одну милю в туман и дождь, пришла домой усталая и увидела, что матери нет дома, а сестра спокойно сидит у камина и читает. Стол не был накрыт, и Мюриел сказала с неожиданной резкостью:

— Диль, ты могла приготовить хотя бы чай.

— Еще чего?! — фыркнула сестра. — Ты что, забыла, что я нездорова? Тебя не волнует, что я могу переутомиться!

— Тебе-то это не грозит, — парировала Мюриел. — А что касается болезни, то беременность — совершенно естественное для женщины состояние.

— Ты так думаешь? Подожди, вот сама подзалетишь, тогда запоешь по-другому!

Мюриел поморщилась и отвернулась.

— Я считаю, что ты слишком изнежена, — сказала она, доставая скатерть из комода. — У тебя не прибавится здоровья, если будешь бездельничать целыми днями…

— Помолчала бы! Когда начнешь работать сама, тогда и будешь высказывать свое мнение. А пока мой муж помогает содержать тебя, воздержись от замечаний!

Мюриел резко повернулась, краска гнева залила ее лицо.

— Он вовсе не содержит меня! Мама тратит деньги, которые мы получили за магазин. Не смей так говорить!

— Какие мы гордые! — презрительно бросила Диль. — Ты права насчет мамы, она и вправду тратит деньги от продажи магазина, но тратит их куда быстрее, чем ты думаешь. И не на хозяйство, а на тряпки и прочую ерунду. Нравится тебе или нет, но наш вклад в этот дом помогает содержать и тебя. И чем скорее ты это поймешь, тем будет лучше. Ты ведь не торопишься найти работу.

— Ты полагаешь, что я мотаюсь в Барстон для развлечения? — гневно спросила Мюриел.

— Если бы тебе по-настоящему была нужна работа, ты бы согласилась на ту, которую тебе предложил приятель Фреда!

Мюриел промолчала и ушла на кухню готовить чай. Диль была права — ей следовало согласиться на ту работу; там хорошо платили, а деньги были очень нужны. «Но я скорее умру от голода, чем пойду туда работать, — горячо говорила она себе. — А то он подумает, что я бегаю за ним».

В семье ничего не знали о том, что произошло с Мюриел во время круиза. Все просто решили, что ее план сорвался, а Диль с раздражением сказала ей, что она не умеет жить, и о круизе просто забыли. Мюриел рассказала правду только Кристин, не открыв, естественно, имени Эндрю. Кристин, тоже недовольная ее провалом, сказала, что ей ни в коем случае не следовало влюбляться самой.

С тех пор Мюриел не встречалась с Кристин, не видела она и тетю Эдит. Скоро сам круиз и упущенные на нем возможности были забыты всеми, кроме самой Мюриел. Никогда, ни на одну минуту она не забывала Эндрю. Даже когда умер отец, память об Эндрю все время была с нею, только еще больше усиливая горе.

Когда продали магазин, Мюриел начала искать работу, но безуспешно. Однажды Фред пришел домой и сказал, что его приятель может найти ей работу на заводе, где сам работает. Его предложение было очень заманчивым до тех пор, пока Фред не упомянул название фирмы. Мюриел сразу же отказалась, а мать и сестра, рассерженные и удивленные, откровенно заявили ей, что не смогут вечно содержать ее, что она уже взрослая и должна сама зарабатывать себе на жизнь, причем немедленно. Мюриел промолчала, но сестра не забыла об этом и за чаем опять завела разговор о работе.

— Я думаю, тебе надо согласиться на эту работу, пока еще не поздно, — поддержала ее миссис Патерсон. — Диль права: ты, Мюриел, не можешь бесконечно искать работу.

— Ее беда в том, что она слишком привередничает, — проворчала Диль. — Такая работа, видите ли, недостаточно хороша для нее.

— Дело не в этом. Ты же знаешь, что я бы согласилась на любую работу…

— Тогда почему ты не идешь? Господи, она сведет меня с ума! Мама, заставь ее согласиться на эту работу!

— В чем дело, Мюриел? — Фред говорил спокойнее, чем его жена, но тоже нетерпеливо. — Ты должна бы уже понять, что не можешь быть слишком разборчивой.

— А мы больше не можем содержать ее, — добавила Диль.

— Диль права: денег от продажи магазина хватит всего на несколько недель, — сообщила мать.

Мюриел удивленно посмотрела на новое платье матери, небрежно брошенное на спинку стула. Она вспомнила, что мать собиралась купить новую школьную форму для Дерека.

— Почему бы вам всем не оставить Мюриел в покое? — Дерек поднял голову от учебника латыни и подмигнул ей. — Держись, старушка! Пусть они пилят тебя, покуда не устанут, но ты не соглашайся на эту дурацкую работу.