Мэри Бэлоу - Неотразимый

Больше всех сестер он любил Джорджину, хотя ни единой душе не признался бы в этом. Он горячо желал ей успеха в этот вечер, как и в предстоящие недели, и нервничал так же, как, по его мнению, волновалась и сестра. Дальнейшие ее слова тут же подтвердили его подозрения.

– Натаниель, – прошептала она в надежде, что сидящие напротив Маргарет и Лавиния ее не услышат, – ты совершенно уверен, что я не выгляжу немного вульгарно?

Вероятно, она возражала Маргарет и модистке по поводу слишком низкого выреза бального платья. Судя по всему, победили они, убедив девушку в том, что покрой ее наряда отнюдь не грешит против требований моды.

Лавиния, насколько мог разглядеть Натаниель в сумерках внутри кареты, со свойственным ей равнодушием с отсутствующим видом посматривала вокруг. Маргарет хотела что-то сказать, но он остановил ее жестом руки.

– Я совершенно, абсолютно в этом уверен, дорогая Джорджи, – сказал он. – Ты выглядишь просто прелестно. И я буду очень удивлен, если Маргарет придется заботиться о том, чтобы найти тебе партнера для танцев.

– Первый танец со мной будет танцевать лорд Пелем, – сказала Джорджи на, – но, конечно, только потому, что ты его попросил.

– Даже и не думал, поверь мне, – искренне заверил сестру Натаниель.

Иден сам решил заехать к девушкам еще днем и зарезервировать за собой право на танец с каждой из них. Его внимание, безусловно, сослужит им хорошую службу. Иден был бароном, которого в высшем свете все знали и любили.

– Лорд Пелем был настолько добр, что на второй танец пригласил Лавинию, – заметила Маргарет, – но она ему отказала.

Как будто нужно было об этом напоминать!

– Это произошло в моем присутствии, Мэг, – зловеще сказал Натаниель. – Никогда еще я не испытывал такого огорчения. Я объяснил Лавинии, что нельзя отказывать в приглашении на танец, если для этого нет веских оснований…

– Они у меня были, – прервала его Лавиния. – Я так и сказала тебе, Нат, когда ты отвел меня в сторону, чтобы отчитать.

– Таких как, например, если ты не представлена джентльмену, приглашающему тебя, или если у тебя нет в карточке свободного места для записи его имени, – продолжал он, как будто его не прерывали, и невольно повышая голос, как это часто бывало во время разговора с кузиной. – Но ты уже была представлена лорду Пелему, одному из моих ближайших друзей, лично мной, Лавиния, в моей собственной гостиной, и твоя бальная карточка была еще пустой.

– Я сообщила ему, что он не обязан проявлять ко мне снисхождение, – сказала она, глядя на его сестру, как будто самого его не существовало. – Барон держался так покровительственно, Маргарет, что сразу было видно – решил оказать услугу Нату. Пригласит танцевать этих неуклюжих деревенских девчонок, а они тут же потеряют голову от счастья, что им оказали внимание. У него такие голубые глаза, Маргарет, – ты его видела? – и он совершенно уверен в том, что любая девушка, до которой он снизойдет, будет чувствовать себя польщенной.

– Я знакома с лордом Пелемом, – сказала Маргарет, – и нахожу его красивым, франтоватым и очаровательным джентльменом. И очень достойным, разумеется.

– Тогда я наверняка неправильно поступила, – с напускным простодушием сказала Лавиния. – Если бы я знала, Маргарет, что он достойный, я обязательно приняла бы его приглашение и танцевала бы с ним, а завтра он пришел бы к Нату и сделал бы мне предложение, и все тревоги Ната остались бы позади. И разумеется, я бы счастливо прожила с ним всю свою жизнь.

Она не была бы Лавинией, если бы вместо того, чтобы раздраженно раскраснеться после своей саркастической тирады, ослепительно не улыбнулась Натаниелю. Он поднял брови и рассеянно похлопал Джорджи ну по руке. Похоже, ему придется нелегко, но иного он и не ожидал. Вот и платье Лавиния выбрала себе ярко-бирюзового цвета, что было совершенно недопустимо для молодой леди, впервые выходящей в свет. Белое дело, может быть, бледно-палевое. Но ярко-бирюзовое? Даже Маргарет с модисткой, объединив усилия, не сумели добиться, чтобы Лавиния пошла на уступку. Она упорно напоминала им, что ей уже двадцать четыре года. Им удалось только отговорить ее от появления на самом главном балу открывающегося сезона в алом шелковом платье.

– Ну, что касается твоей подопечной, Нат, – сказал сегодня днем Иден перед уходом, – то се уже много лет назад нужно было выпороть как следует, чтобы она попридержала норов. Думаю, ты и сам понимаешь, что теперь уже поздно. Такую взрослую девицу уже не отшлепаешь. Да, жаль мне того беднягу, который решится взять ее в жены и всю жизнь за завтраком выслушивать ее колкости.

Натаниель тяжело вздохнул.

– Боюсь, Иден, ты только что обрисовал мое будущее на шесть ближайших лет. Какой мужчина в здравом рассудке выберет ее в жены, даже если бы она в открытую не заявляла, что не желает выходить замуж.

– А ты не можешь сослать ее в монастырь? – предложил Иден. – Хотя нет, не те времена. А жаль!

Но время от времени при всем ее высокомерии в Лавинии проявлялись черты, общие для всех женщин. Их карета постепенно замедлила ход, а затем и вовсе остановилась в конце длинной очереди экипажей, прежде чем оказаться перед покрытыми коврами тротуаром и ступенями лестницы, ведущей к парадному подъезду особняка Шелби на Гросвенор-сквер. Лавиния раскрыла веер и начала энергично обмахивать им лицо, хотя вечер был далеко нежарким.

Она нервничала. Отлично. Ей пойдет на пользу, если за весь вечер к ней никто не подойдет, мстительно подумал Натаниель. Хотя сам он обязательно поведет ее на первый танец. И ему придется представить ей своих друзей и знакомых, с которыми она еще не встречалась. Хоть бы она не повторила своей нелепой выходки и не заявила кому-нибудь еще, что обойдется и без его снисхождения. Но если она себе это позволит, ничего не поделаешь. Тогда завтра же Натаниель отправит ее домой, пусть сидит с Эдвиной, его второй старшей сестрой, в доме ее мужа, священника, и ждет, пока не вернется домой ее опекун. Вряд ли это ей понравится. Она считает преподобного Валентайна Скотта, мужа Эдвины, самым скучным и самодовольным человеком, а Валентайн, в свою очередь, находит, что она должна побольше времени проводить в благочестивых размышлениях и почаще участвовать в благотворительных мероприятиях. Одно неверное движение сегодня вечером, решил Натаниель, глядя на кузину, и он даст ей понять о последствиях ее непочтительного отношения к его друзьям.

– Забавно, Нат, – сказала она, неожиданно прекратив нервные взмахи веером, – что нам приходилось вести войну с Наполеоном Бонапартом. Если бы у кого-нибудь хватило ума усадить его напротив тебя, чтобы ты мог вот так пожирать его взглядом, бедняга попросту свернул бы свой лагерь и подобру-поздорову убрался к себе на Корсику.

– Но ты у нас, – холодно заметил Натаниель, – сделана из более крепкого материала.

Лавиния очаровательно улыбнулась ему, заставив вспомнить о своей поразительной красоте – порой он совершенно об этом забывал.

– Нат, тебе так идет гнев! – продолжала она. – Я делаю тебе услугу, имей в виду. Смею сказать, все женщины, которые будут на балу, независимо оттого, замужние они или нет, достанут из своего арсенала все оружие в попытке привлечь к себе такой суровый взгляд. Уверена, что ты найдешь себе жену раньше, чем Джорджина мужа, а ей уж точно не придется тратить на это много времени.

Эта речь, цель которой была еще больше разозлить Натаниеля, только напомнила ему об одной конкретной леди, которая была замужем, но овдовела и которая тоже намеревалась посетить этот бал. Ему до сих пор казалось невероятным, что она предложила ему карт-бланш и он ее принял. Ах, Софи, кто бы мог подумать, что она способна на такую дерзость! При мысли о встрече с ней Натаниель испытывал смешанные чувства смущения и нетерпения.

– Что ж, во всяком случае, это его успокоило, – сказала Лавиния, заставивего вернуться к настоящему, пока их карета понемногу продвигалась вперед. – Ты мечтаешь о будущей невесте, Нат?

– На самом деле, Лавиния, я мечтал о дне твоей свадьбы и о том счастье, которое это событие принесет лично мне. – Подняв бровь, он улыбнулся ей.

Она ответила улыбкой, выглядя при этом по-настоящему довольной, и опять принялась энергично обмахиваться веером. Выглянув в окно кареты, он заметил, что уже виден красный ковер на тротуаре. Карета перед ними выгрузила целую группу гостей, и освободившийся лакей на запятках занял в ней место.

Почему-то, подумал Натаниель, несмотря на тысячи причин расстраиваться, будучи официальным опекуном Лавинии, было положительно невозможно ее не любить.

Он отвернулся от окна и улыбкой подбодрил Джорджину, с удивлением отметив, что из обеих девушек она выглядит более спокойной.

Как все-таки приятно оказаться на первом балу сезона, признала в душе София, стоя вместе со своими родственниками и оглядывая шумную толпу гостей в роскошных туалетах, сверкающих драгоценностями. Она определенно чувствовала себя бедной тетушкой, хотя ее вовсе не игнорировали. Множество людей приветствовали ее почтительными поклонами, с ней заговаривали, что было необычайно лестно. Видимо, прием в Карлтон-Хаусе, после которого прошло уже два года, не забыли. Впрочем, с грустным юмором подумала София, не будь на ней знаменитого платья, никто бы ее и не узнал.

Рекс, Кеннет и их жены прибыли раньше ее и сейчас составляли со своими друзьями и знакомыми большую группу в другом конце бального зала. Через несколько минут она заметила и Идена. Этот разбойник магнетизировал своими голубыми глазами наиболее привлекательных девушек, проходивших мимо, отчего бедняжки смущались и начинали усиленно обмахивать веерами порозовевшие лица.

С сильно бьющимся от волнения сердцем София внимательно оглядывала непрестанно движущуюся толпу гостей, но не находила Натаниеля. Возможно, он приедет позже, но пока его определенно не было. А может, он и вовсе не приедет. Она постаралась успокоиться.

Затем она заметила, как в зале появился Натаниель с тремя леди, в дверях к ним присоединился еще один джентльмен и взял под руку ту, что была постарше. Должно быть, это были сестры Натаниеля, муж старшей сестры и кузина, догадалась София и заставила себя отвести взгляд в сторону. Сегодня он был главой семейства, ответственным за первый выход в свет своих подопечных. Но она чувствовала, что вся дрожит и едва дышит, как молоденькая девушка в период своего первого увлечения. Смешно! Натаниель выглядел сегодня исключительно красивым – впрочем, разве только сегодня? Тогда как большинство джентльменов были одеты в черные вечерние костюмы, на нем был светло-голубой сюртук с серебристым жилетом, белые чулки и серые бриджи. И он улыбался. Ах, эта его улыбка! У скольких женщин дрогнуло сердце при виде его улыбки!

Скоро должен был начаться первый танец. Сама она, конечно, не танцевала – и вообще не надеялась сегодня танцевать, – но с улыбкой следила, как молодой мистер Уитингсфорд повел Сару, с гордостью заметив, что ее племянница выглядит гораздо эффектнее многих очаровательных леди. Наверняка она будет иметь успех, хотя теперь София поняла, почему она не одобряла своего первого партнера. Он был очень юн, по-мальчишески тонок и неловок, и, увы, лицо бедняги было покрыто многочисленными прыщиками. Но с возрастом они без следа исчезнут, а Саре следовало бы помнить о том, что он был наследником немалого состояния и баронского титула.

София увидела, что Иден танцует с одной из родственниц Натаниеля, кажется, с его сестрой. Она казалась слишком взволнованной и застенчивой, кроме того, слишком скромно одетой, чтобы быть его кузиной. А вот та, что скользит в паре с Натаниелем, определенно его кузина. Стройная и высокая, она отличалась гордой осанкой и была чрезвычайно хороша, особенно ей шли роскошные волосы пламенно-рыжего цвета. И этот смелый туалет ярко-бирюзового цвета! Но ведь ей уже двадцать четыре года. София по достоинству оценила ее решение не пытаться казаться молоденькой девушкой.

София старалась не смотреть в их сторону. Боялась встретиться с его взглядом. И при этом с болью сознавала – возмущаясь тем, что придает этому факту такое большое значение, – как ужасно мрачно выглядит ее платье. Она всего на четыре года старше его кузины, но чувствовала себя едва ли не столетней черепахой.

После окончания первого танца к ним приблизился Иден и с улыбкой поклонился Софии и Саре.

– Софи, – сказал он, – вы не окажете мне честь представить меня вашим родственникам?

Она с удовольствием выполнила его просьбу, заодно представив ему и Льюиса, и с улыбкой слушала, как они стали вспоминать Уолтера. Довольная, она ожидала, когда он пригласит на танец Сару. Если она пройдет хотя бы один танец в паре с таким джентльменом, как Иден, это привлечет к ней внимание остальных молодых людей. А Сара с обожанием смотрела на ее старого друга. Но когда пары начали выстраиваться в цепочку для второго танца, Иден обратился к Софии.