– Не знаю.

– В чем вы так не уверены? – Он сделал шаг к ней, она отступила на шаг назад, затем спохватилась, шагнула вперед, так что они оказались почти лицом к лицу.

– Я не доверяю вам – потом вы станете насмехаться надо мной за то, что я попала в западню. Если вы хотите целоваться, тогда сами меня поцелуйте.

Он исполнил ее желание. А затем, когда они оторвались друг от друга, чтобы не задохнуться, снова приник к ее губам.

А потом, когда чуть позднее они откинули головы и посмотрели друг на друга так, словно хотели удостовериться в том, что это именно они, она поцеловала его.

– Вот это другое дело, – сказал Иден, когда они снова смогли дышать. – Теперь вы не скажете, что безразличны ко мне.

– Это был обыкновенный поцелуй, – дрожащим голосом произнесла она.

– Нет уж, Лавиния! Я неплохо разбираюсь в таких делах. Это необыкновенный поцелуй. Вы готовы уехать завтра со мной и никогда уже сюда не возвращаться?

Она не сводила с него изумленного взгляда.

– Я и сам не могу свыкнуться с этой мыслью, – признался он. – Я с ужасом думаю о том, что должен буду вернуться в свое поместье, в котором впервые оказался всего месяц назад, и устроить там дом. У меня возникла еще более головокружительная идея привезти туда жену и остепениться всерьез – и даже, если поможет Бог, устроить в собственном доме детскую. И я сделаю это, если вы поедете со мной. Помогите мне все это устроить.

– Как смешно! – проговорила Лавиния без обычного пыла.

– Да, – не стал он спорить, а просто снова ее поцеловал. – Ну что ж, – сказал он наконец. – Мы перейдем к делу или так и будем стоять да целоваться?

– О, – сказала она, – мы перейдем к делу, милорд. Только не надейтесь, что я буду вам покорной женой.

– Покорной женой? – произнес он с отвращением. – Что за ужасная мысль! Я ожидаю… Нет, я настаиваю хотя бы на одной ссоре в день. Начинать будем за завтраком. И назови меня Иденом.

– Иден, – сказала она.

– Какая покорная у меня жена! – Он усмехнулся и заглушил ее возражения поцелуем. – А теперь, думаю, нам пора спуститься к озеру и посмотреть, не закончили ли свое свидание Нат и Софи. Если они уже освободились, пожалуй, я намекну Нату, что завтра утром явлюсь к нему в библиотеку с официальным визитом. Думаю, он будет так ошеломлен, что лишится дара речи.

– Иден, – сказала Лавиния, придержав его, когда он двинулся с места, – скажи мне это.

– Что? – Он сделал недовольную гримасу.

– То, что ты еще не сказал. Скажи. Я хочу это услышать.

– Ты все-таки решила настоять на своем, – нахмурившись, заметил он.

Лавиния ослепительно улыбнулась.

– Боже! – воскликнул он. – Не делай этого слишком часто, пока мы не встанем рядом перед алтарем – или не ляжем в постель для новобрачных. С меня достаточно. А теперь посмотрим, как это получится. – Он откашлялся. – Значит, начинаем. Я тебя люблю. Ты это хотела услышать? Надеюсь, я не напрасно прошел через эти мучения только для того, чтобы узнать, что тебе нужно было услышать совершенно другое.

– Нет, именно это, Иден. Это звучало великолепно. Можешь повторять это каждый день после того, как мы поженимся, чтобы твой язык привык к этой фразе – лучше каждое утро за завтраком. Я тоже тебя люблю.

– Несправедливо, – возмутился он. – Ты это так легко выговорила!

Лавиния положила голову ему на плечо, и он обнял ее за талию.

– Да, легко, – засмеялась Лавиния. – Очень легко. Знаешь, Иден, я всегда боялась любви. И никогда не мечтала просто выйти замуж, как этого хотят почти все женщины. Я жила в мире поэтических грез, мечтала о настоящей, глубокой любви. Наше чувство будет настоящим, оно должно быть таким. Скажи мне сейчас, что это не так, и мы с тобой расстанемся и дальше пойдем каждый своим путем. Только никогда не возвращайся, даже чтобы увидеться с Натом. Если ты сейчас уйдешь, то уходи навсегда.

Иден долго держал ее в своих объятиях и ничего не говорил.

– Вот сейчас ты действительно заставила меня растрогаться, – наконец признался он. – Для меня это тоже настоящее чувство, Лавиния. Я никогда не думал, что такое может произойти со мной. И даже не хотел этого. Не думай, что я вообразил свою любовь, потому что решил завести жену. Я никогда и не хотел жениться. Да, мое чувство к тебе настоящее, подлинное. Я очень тебя люблю.

– Я знала, – сказала она, уткнувшись в его плечо, – что заставлю тебя повторить это, если постараюсь.

Они рассмеялись. Но оба понимали, что ее слова шли от самого сердца, и так же понимали, что Иден не променял бы свою свободу ни на что иное, кроме глубокой и верной любви.

– Пойдем попробуем найти Ната, – сказал он.

– Хорошо. – Она отодвинулась и разгладила платье, потом робко посмотрела на него. – Неужели это ты? И все это я проделала с тобой?

– Это я, – подтвердил Иден смущенно, предлагая ей опереться на его руку. – Нужно будет как можно скорее разделаться с нашей свадьбой. Ты еще ничего не знаешь, дорогая моя, об интимных вещах. Ну вот, я так и знал, что опять заставлю тебя краснеть.

– М-да, попал в собственную ловушку, – пробормотал себе под нос Натаниель.

– Что? – обернулась к нему София, смотревшая вслед Кеннету и Мойре.

– Да нет, это я так просто… Пойдем, я покажу тебе озеро и беседку. Это мой самый любимый уголок в парке. Там можно и поплавать, и покататься на лодке. А еще мне очень нравится просто сидеть в беседке, смотреть на воду и о чем-нибудь мечтать.

Они приближались к берегу озера, затененному свисавшими над водой гибкими ветвями ив.

– Да, здесь действительно очень красиво, – согласилась София. – У тебя замечательный дом и поместье, Натаниель.

И отныне Боувуд будет принадлежать только ему. Он так ждал этого дня, мечтал о полной свободе. Но сегодня достижение мечты казалось ему бесплодной победой.

И он боялся надеяться.

– А вон и беседка! – Натаниель указал вправо, на небольшое строение из серого камня в стиле греческого храма, окруженное колоннами и украшенное резным фронтоном. – Не правда ли, есть что-то смехотворно-помпезное в том, что этот величественный архитектурный стиль приложен к столь незначительному по размеру сооружению? Недаром такие беседки называют «глупостями».

– Но она очаровательно смотрится на фоне озера и деревьев, – с улыбкой сказала София.

Натаниель повел Софию к беседке. От дома ее целиком скрывал холм, густо поросший деревьями. А с каменной скамьи внутри беседки были видны только берег, гладь озера и лес за ним, так что человек чувствовал себя здесь в уединении.

София вошла внутрь беседки и присела на скамью. Натаниель остановился снаружи, заложив руки за спину, и смотрел на Софи, откровенно любуясь ею. Она тем временем с восхищенной улыбкой осматривалась вокруг, отметив расставленные вдоль низких каменных стен беседки вьющиеся и ярко цветущие растения в горшках.

– Софи, дорогая моя, – сказал Натаниель, – ты замечательно выглядишь. Тебе удивительно идет это светлое платье, и, кажется, ты немного подстригла волосы и теперь иначе их укладываешь. Хотя должен признаться, мне очень нравилось, когда они такой роскошной густой массой спадали ниже талии.

Она на минутку повернулась к нему и улыбнулась.

– И ты немного поправилась, – сказал он и смущенно засмеялся. – Вообще-то для женщины это не комплимент, но тебе это очень идет.

И снова по губам Софии пробежала легкая улыбка, и она перевела взгляд на озеро.

– Замечательная была свадьба, не правда ли? – проговорила она. – Джорджина выглядела такой красивой и счастливой. Ты должен радоваться за нее. И наконец-то все праздничные хлопоты остались позади.

– Да, завтра к этому времени уже разъедутся почти все гости. А через несколько дней Боувуд будет принадлежать мне одному.

– Наверное, думать об этом очень приятно.

– Софи, – он прислонился к одной из колонн, – скажи, ты счастлива? Тебе в самом деле так хочется уехать в Глостершир или в любое другое место, где тебя никто не знает, и начать новую жизнь?

– Конечно, – не оборачиваясь, проговорила она. Тот же вопрос и тот же ответ, которыми они обменялись вчера.

– А ты знаешь, зачем я привел тебя сюда? И почему вчера познакомил со всем домом?

Она настороженно повернула к нему голову, но промолчала.

– Честно говоря, я не хотел, чтобы ты приезжала. И послал тебе приглашение, зная, что ради своих родственников ты сочтешь себя обязанной его принять. Но в глубине души надеялся, что ты найдешь какой-нибудь удобный предлог и откажешься.

София стремительно поднялась со скамьи.

– Мне не хотелось видеть тебя у Лавинии, приглашать тебя вчера на чай, я не хотел даже, чтобы ты входила в дом.

– Дай мне уйти, – сказала София. – Мне нужно возвращаться к Лавинии и упаковать свои вещи. Эдвин намерен уехать завтра с самого утра.

Она шагнула к выходу, но он не двинулся с места.

– Но когда ты здесь оказалась, я понял, что все это время думал о тебе. И мне захотелось, чтобы весь дом наполнился воспоминаниями о твоем посещении, чтобы после отъезда твой образ представал передо мной в каждой комнате, в каждом его уголке. В библиотеке ты коснулась спинки моего кресла, провела рукой по моему столу, стояла у окна и любовалась открывающимся оттуда видом. Эти картины будут вечно жить в моей памяти.

София снова опустилась на скамью.

– Мне захотелось привести тебя в эту беседку, чтобы потом я мог садиться на то место, где сегодня сидела ты, и представлять, что ты все еще здесь.

– Натаниель, пожалуйста…

– Да, да, я понимаю. Я веду себя не очень благородно, отягощая твою душу своими признаниями. Я буду чувствовать себя виноватым, зная, что расстроил тебя. Но кажется, мне будет еще хуже, если позволю тебе уехать, так и не признавшись, что всегда буду благодарен тебе за то, что ты все-таки приехала.

Низко опустив голову, София молчала, но он заметил, как на ее сложенные на коленях руки упала слеза, затем другая. Она поспешно смахнула слезы со щеки. Нагнувшись, чтобы не удариться о низкий дверной проем, Натаниель шагнул в волшебную полутьму беседки, наполненную игрой света и тени от отраженного озерной гладью солнечного света, пронизанную ароматом цветов, в котором преобладал запах душистого табака.

– Я тебя огорчил… Прости меня. – Он поставил ногу на край скамьи и оперся о колено рукой, близко склонившись к Софии.

– Натаниель… Что ты хочешь мне сказать… всем этим?

– Что я тебя люблю!

– В тебе говорят всего лишь сочувствие, жалость, давняя привязанность, – с горечью сказала София. – Подумай о том, кто я такая, Натаниель. Я дочь простого торговца углем и сестра такого же торговца. Я никогда не отличалась ни красотой, ни элегантностью, ни остроумием. Тогда как ты… У тебя есть все – родовитость, богатство, имение, элегантность, шарм, красивая внешность. Ты можешь иметь… Разве ты не замечал, как на тебя смотрят женщины… леди? Очень красивые женщины, равные тебе по положению.

Наконец он решился, положил руку ей на плечо и начал ласково ее поглаживать.

– Софи, тебе причинили страшный вред, – заговорил он. – Жаль, что я не встретил тебя, когда тебе было всего восемнадцать лет. Я нашел бы в тебе красивую девушку, с наивным восторгом ожидающую от жизни только прекрасного. Я нашел бы в тебе девушку, которая верит, что у нее есть все, чтобы отдать это человеку, который ее полюбит. И уже тогда я бы понял, какую бесценную драгоценность я нашел. А может, и нет, может, тогда мне не хватало бы жизненного опыта и я не смог бы все это оценить. И может быть, тебе тоже нужно было перенести все те страдания, которые выпали потом на твою долю. Доверься самой себе, доверься любви. Может статься, ты так и не сможешь меня полюбить. Что же делать? Но я уверен, что когда-нибудь найдется человек, который будет тебя достоин, и ты полюбишь его. Я желаю тебе этого от всей души.

Она коснулась его руки, которая лежала у нее на плече.

– Натаниель, – проговорила она голосом, звенящим от сдерживаемых слез. – Мне нужно кое-что сказать тебе… Нечто, что покажется тебе неприятным и обременительным… Хотя я поклялась себе, что никогда тебе об этом не скажу. О, прости меня, Натаниель!

Он поднял ее лицо и долго смотрел в подернутые слезами глаза.

– Софи? – прошептал он.

– Я говорила, что знаю, как… этому помешать… говорила, что этого никогда не произойдет. Но в ту, последнюю ночь – я знала, что она будет нашей последней ночью, – я решила, что это будет самая замечательная ночь за всю мою жизнь. Так оно и было… Но я… я забыла о… практических мерах. Натаниель…

Он не дал ей договорить, приникнув к ее губам своими. – Господи! – выдохнул он. – Господи, Софи! Ты ждешь ребенка?

– Это не имеет значения, – торопливо заговорила она. – Я поеду куда-нибудь, где могу сказать, что я вдова достойного человека. Ты не думай, я очень рада будущему ребенку и действительно очень счастлива, потому что на всю жизнь у меня останутся незабываемые воспоминания. Но что ты делаешь?!