Криспин улыбнулся и убрал протянутую руку, испытывая странное облегчение оттого, что она не поддалась на его лесть. Но то, что он услышал дальше, неожиданно отрезвило его.

— Я знаю, зачем вы сюда явились. — Да?

— Вы пришли, чтобы соблазнить меня. Вы подумали: «О, прелестная служанка совсем одна. Проникну-ка я к ней в комнату, пока нет ее хозяйки, и позабавлюсь с ней». — Она выгнула шелковистую бровь вопрошающей дугой. — Разве это не так?

Он посмотрел на нее из-под опущенных ресниц, стараясь выглядеть как можно сконфуженнее.

— Боюсь, вы правы, — тихо сказал он. — Я неисправимый негодяй, и у вас нет иного выбора, кроме как послать меня куда подальше и влепить хорошую пощечину.

— А как насчет скромного поцелуя? Криспин вздрогнул, не веря своим ушам.

— Насчет чего?

— Поцелуя! Я не собираюсь поддаваться вашим попыткам, соблазнить меня, но меня можно уговорить на один скромный поцелуй.

Криспин приблизился к ней, возбуждаясь от чудного запаха ее сонного женского тела.

— И как же мне вас уговаривать?

— Ну, для начала я должна вас отругать.

— Прошу вас, — сделал любезный жест Криспин. Уперев руки в бока, она метнула на него гневный взгляд.

— Как вы посмели прокрасться в мою комнату в столь поздний час? Только потому, что вы красивый состоятельный джентльмен и женщины сами виснут у вас на шее? Но это не дает вам права навязывать свое общество бедной беззащитной служанке! Если я горничная, то это вовсе не означает, что я не леди и, соответственно, не заслуживаю такого непочтительного обращения!

— Впечатляюще! — пробормотал Криспин, все еще преследуемый жутковатым чувством, что уже видел эту сцену прежде. — Никогда я еще не получал такой жесткой выволочки. Теперь мои уши будут неделю гореть от стыда.

— Так вам и надо! — хитро подмигнула она.

Он протянул руку к ее щеке, и ее взгляд снова стал настороженным.

— Может быть, вы позволите мне доказать, что я могу обращаться с вами как с настоящей леди? — медленно проговорил он, поглаживая большим пальцем нежную кожу под ее подбородком. — Мне будет достаточно всего одного поцелуя.

Криспин лгал. Ему было хорошо известно, что один поцелуй лишь разожжет его аппетит. Наклонив голову, он коснулся губами ее рта, и в этот момент все было забыто — и объявление, и кузен, и все остальное. Сейчас он чувствовал только сладостный вкус ее губ. Очень скоро скромный поцелуй превратился в гораздо более страстный, чувственный.

Когда Криспин оторвался, наконец, от ее губ, оба они тяжело дышали.

Софи отшатнулась от него, и на ее щеках вспыхнул соблазнительный румянец.

— Сейчас вам лучше уйти, — пробормотала она. — С минуты на минуту вернется моя… госпожа, и уверяю вас, она не обрадуется, застав вас здесь. Мне бы не хотелось, чтобы она… уволила меня.

— Мне бы тоже этого не хотелось, — признался он, прижимая ладонь к груди. — Это разобьет мне сердце.

Схватив Криспина за локоть, Софи решительно повела его к двери.

— Вы опять за свое? Вам должно быть стыдно!

— Почему?

— Вы снова пытаетесь соблазнить меня! Ваше красноречие может обмануть слабовольную женщину вашего круга, но на меня, должна вас предупредить, оно не производит никакого впечатления.

— Вы в этом уверены? — обезоруживающе улыбнулся он.

Софи молча распахнула дверь и вытолкала его в коридор.

— И больше никогда не возвращайтесь! — строго сказала она и добавила лукавым шепотом: — Вот если хозяйки не будет дома, тогда пожалуйста.

Кокетливо улыбнувшись ошарашенному Криспину, она захлопнула дверь перед его носом. Уткнувшись лбом в запертую дверь, Криспин засмеялся — он и в этот раз не узнал имени этой взбалмошной красотки.

— Что ты натворил, Криспин?

Вздрогнув всем телом, он обернулся и увидел свою мать, стоявшую в конце коридора, словно привидение.

Она медленно подошла к нему и, протянув руку, произнесла:

— Я знаю, зачем ты приходил сюда. Ты нашел то, что искал?

Милое личико служанки мисс Дарби предстало перед его мысленным взором. Он смотрел на протянутую руку матери, припоминая, что случилось в последний раз, когда он доверил ей свою судьбу.

— Нет, я ничего не нашел.

Рука матери влепила ему звонкую пощечину.

— Ты мой сын. Думаешь, я не знаю, когда ты лжешь мне? — прошипела она.

Что-то в его глазах вдруг заставило ее отступить назад. Ее рука взлетела к горлу, словно белая голубка.

— Прости меня, сынок. Разумеется, я должна держать себя в руках. — Из ее глаз покатились слезы. — Просто когда я думаю о том, что мне пришлось вынести, чтобы защитить тебя и обеспечить твое будущее… о том, чем мне пришлось пожертвовать…

Криспин медленно достал из кармана камзола найденное под подушкой мисс Дарби объявление и протянул его матери.

Она развернула его и быстро оглядела со всех сторон. Ее руки задрожали от волнения. Когда она подняла голову, в ее глазах сверкала гордость.

— Мой дорогой мальчик! На этот раз ты все сделал правильно. Теперь Арчибальд не сможет игнорировать ни это объявление, ни тебя. Ему придется объявить всему свету, что он совершил страшную ошибку и что ты его единственный наследник. Все, чего мы так долго хотели, станет, наконец, нашим.

— Мы хотели? Или ты хотела, мама?

Прежде чем она успела что-то ответить, Криспин холодно поклонился и удалился прочь.


Глава 22


Склонив голову на плечо Коннора, Памела смотрела, как первые бледно-лиловые рассветные лучи пробивали тьму на востоке. Коннор сидел, прислонившись спиной к колонне беседки. Между его ногами, прижавшись к нему спиной, уютно устроилась Памела. Вместе с утренним туманом пришла и влажная прохлада, но ей было тепло в объятиях Коннора.

Она понимала, что им нужно проскользнуть в дом до того, как слуги успеют заметить их, но ей так не хотелось, чтобы эта ночь кончалась!

Прошло еще несколько восхитительных мгновений. Легкие облака таяли в предрассветной мгле, меняя окраску с бледно-лиловой на персиковую. Она услышала, как Коннор негромко насвистывает какую-то мелодию. Улыбка коснулась ее губ.

— Я помню эту мелодию. Ты ее насвистывал во время нашего путешествия к замку Макфарланов. Кажется, эта песня называется «Девушка и разбойник»? Помню, я тогда говорила, что она должна кончаться трагически, поскольку шотландцы любят трагическую романтику, а ты сказал, что разбойник соблазнил девушку, уложил ее в свою постель и неожиданно обнаружил в ней страстную любовницу, которая никак не могла насытиться им.

— Это было в другой жизни, — пробормотал Коннор, обнимая ее сзади обеими руками за талию. — Если хочешь знать, я не спел тогда последнего куплета. В нем разбойник выстрелил ей в сердце, потому что считал, что она ему изменила, а потом, когда выяснилось, что парень, которого целовала его девушка, был ее братом, сдался властям и умолял послать его на каторгу.

— Так я и знала! — захлопала в ладоши Памела, поворачиваясь и укоризненно глядя на него. — Существует ли хоть одна шотландская баллада без трагического конца?

Он нежным движением руки убрал с ее лица прядь непослушных волос и тихо сказал:

— Может быть, нам с тобой удастся написать такую балладу.

— Тебе повезло, что я не застрелила тебя, когда увидела, как ты пожирал глазами свою сестру.

Глаза Коннора тут же погасли.

— Тебе хоть не пришлось тревожиться из-за того, что она пожирала меня глазами.

Памела вздохнула:

— Нельзя винить ее в том, что она тебя не узнала. Ведь ты уже не тот отчаянный пятнадцатилетний парнишка, каким был, когда вы расстались. К тому же вряд ли она могла предположить, что может встретить своего давно потерянного брата в образе маркиза на званом вечере в Лондоне. — Она коснулась его небритого подбородка. — Ты видел ее вчера вечером. Ты поступил совершенно правильно, отослав ее в свое время в Лондон на попечение дяди. Благодаря тебе она благополучно выросла и превратилась в прелестную молодую женщину и теперь замужем за прекрасным, любящим ее человеком.

— Он англичанин! — презрительно фыркнул Коннор. — Похоже, общая постель с врагом имеет свои выгоды. Они были в Лондоне проездом. Сейчас они живут в нашем родовом поместье, в замке Кинкейдов, и разводят овец. У них двое детей. Большинство членов клана, когда-то живших со мной в лесу, теперь трудятся в поместье моей сестры. — Он покачал головой. — Почти десять лет я пытался вернуть земли, отобранные англичанами, а ей удалось сделать это без единого выстрела.

— Откуда тебе все это известно? — удивилась Памела, заметив, как Коннор стал краснеть.

— Я говорил тебе, что она больше не видела меня с той самой страшной ночи. Но это не значит, что я не видел ее.

— Так, значит, вы, мистер Коннор Кинкейд, шпионили за ней?

— Только один раз, — нехотя признался он. — Два года назад. Когда я узнал, что она вышла замуж за англичанина, я отправился в замок Кинкейдов, чтобы убить его.

— Знаешь ли, — осторожно сказала Памела, — молодоженам принято дарить подарки, а не убивать их.

Он бросил на нее мрачный взгляд.

— Я стоял в темноте и смотрел на них через освещенное окно столовой. Я хотел возненавидеть этого ублюдка. Но разве можно злиться на человека, который смотрит на твою сестру с таким обожанием, словно она бесценное сокровище? Так что пришлось мне сесть на коня и убраться восвояси.

— А ты не пробовал постучаться в дверь?

— И что бы я им сказал? Здравствуй, котенок! Я твой старший брат. Мои руки в крови, за мою голову назначена награда, и если ты приютишь меня, сюда явятся красномундирники и уничтожат всех и все, что ты любишь, как это уже было с нашими родителями.

— И ты снова отпустил ее, — тихо сказала Памела и, неожиданно просияв, добавила: — Но ведь еще не поздно! Ты можешь поехать к ней сейчас, пока они с мужем не вернулись в Шотландию.

— И что я ей скажу? Что живу под чужим именем? Что закончу жизнь на виселице, хоть и за другое преступление?

Неожиданно Памела почувствовала, как предрассветная прохлада проникает сквозь теплые объятия Коннора прямо в ее сердце.

— Пока герцог верит, что ты его сын, этого не случится. У тебя будет все, что я тебе обещала, — богатство, уважение…

— И множество женщин, — закончил он за нее.

— Это часть нашей сделки, — кивнула Памела, — и я собираюсь сдержать свое обещание.

Коннор отвел от ее лица пряди шелковистых волос и увидел напряженные скулы и проступивший на них румянец.

— А что, если мне нужна только одна женщина?

— Что ж, тебе решать. Как только я уеду, герцог подберет тебе более подходящую невесту. Судя по тому, с каким интересом смотрели на тебя женщины, недостатка в подходящих кандидатурах не будет.

Мысль о том, что Коннор хочет уделить все свое внимание будущей жене, почему-то причиняла ей больше боли, чем потенциальное наличие множества любовниц.

— Как тебе кажется, кто бы мог стать подходящей невестой для разбойника под маской сына герцога? Думаю, незаконнорожденная дочь актрисы, умеющая вдохновенно лгать, — как раз то, что нужно.

Памела вскинула голову, недоверчиво глядя на Коннора.

— Когда этот разбойник впадет в тягостные раздумья, а с шотландцами это случается довольно часто, она сможет быстро привести его в чувство своим острым языком. А когда он выйдет из себя и начнет бушевать, словно раненый медведь, она не растеряется и даст ему достойный отпор. — Коннор ласково провел ладонью по ее щеке и нежно улыбнулся. — Я хочу сказать, что не могу себе представить более подходящую супругу для такого человека. Она вспыльчивая коварная плутовка, у которой больше отваги, чем здравого смысла, да еще и есть склонность к хищению чужого имущества.

Его улыбка постепенно погасла, и Памела зачарованно смотрела в его затуманенные глаза.

— Останься со мной, Памела. Раздели со мной жизнь в этой золотой клетке. Будь моей маркизой, а потом, когда-нибудь, герцогиней, — глухо сказал он и, помолчав, добавил: — Будь моей женой.

Она прерывисто вздохнула, и лицо Коннора поплыло… Глаза наполнились слезами. В это мгновение она понимала, что должна была чувствовать ее мать, когда публика аплодировала ей стоя.

— Полагаю, у меня не остается выбора, — поджав губы, сказала Памела, стараясь скрыть нахлынувшие чувства. — В конце концов, ты скомпрометировал меня, опозорил…

— И не один раз, — согласился он без тени раскаяния в голосе и на лице.

— Вряд ли другой мужчина согласится взять в жены девушку, которую уже лапал грязный вороватый горец.

— Не только лапал, но и… — многозначительно прошептал он, одной рукой обнимая ее за шею и притягивая к себе, чтобы поцеловать, в то время как его другая рука дерзко скользнула под юбку… Когда они оторвались, наконец, друг от друга, оба тяжело дышали. — Ты уверена, что хочешь безрассудно потратить все герцогское вознаграждение на приданое?