Памела ловким движением закинула ногу на его бедро, оседлав не только его колени, но и вновь затвердевший пенис, выпиравший под брюками.

— Почему безрассудно? Я собираюсь заставить тебя отработать каждый фартинг…

Ее нетерпеливые руки высвободили его копье, и оно тут же уперлось во влажные лепестки ее розы.

— О, я был прав, — простонал Коннор, — когда говорил, что общая постель с врагом имеет свои преимущества…

Приподнявшись на коленях, Памела медленно опустилась, с наслаждением чувствуя, как горячее твердое естество Коннора дюйм за дюймом входит в нее все глубже и глубже, до краев наполняя все ее существо радостью любовного соития.

— Почему бы нам, не обсудить эти преимущества? — со стоном выдохнула она, и он с готовностью откликнулся на это недвусмысленное предложение.

Хотя солнце уже показалось над горизонтом, и в конюшне и кухне стали появляться первые слуги, Памеле удалось все же проскользнуть в дом по черной лестнице, оставшись незамеченной. Лишь один раз, на площадке второго этажа, она чуть не столкнулась нос к носу с толстой кухаркой, грузно спускавшейся с лестницы. В последнюю секунду Памела юркнула в чуланчик, где хранились ведра и швабры. Когда толстуха проходила мимо нее, ей послышалось, что она весело напевает какую-то песенку. Это была та самая непристойная шотландская песня, которую недавно выучил Броуди!

Осторожно выбравшись из чулана и стряхивая с волос паутину, Памела отправилась дальше. На ее губах блуждала улыбка. Оказавшись, наконец, в своей комнате, она плотно притворила за собой дверь и облегченно вздохнула. Но уже в следующую секунду ей снова пришлось задержать дыхание. В смежной комнате у окна сидела, поджав под себя ноги, Софи. Ее глаза как-то по-особенному блестели. Обычно Памела замечала такой блеск в глазах сестры, когда та смотрела на шоколадные конфеты или красивую ленту для волос, которую ей непременно хотелось иметь.

Зная, что сестра редко встает раньше десяти, Памела почувствовала недоброе.

— Что это ты так рано поднялась? — спросила она Софи.

— А что это ты так поздно пришла? — парировала та.

Памела открыла, было, рот, чтобы соврать что-нибудь насчет пьяного кучера или сломавшейся оси у кареты, но тут же закрыла его, зная, что ей все равно не удастся обмануть сестру, которая слишком хорошо ее знала.

Памела медленно прошла к окну и уселась в широкое кресло, бросив вконец испорченные туфли на ковер. Она помнила, как бесчисленное множество раз, ей приходилось не спать всю ночь в ожидании возвращения матери, пока Софи сладко посапывала в своей постели. Мать приходила, как правило, уже под утро, с туфлями в руках и с заметно припухшими от страстных поцелуев губами. Ее глаза блестели после ночных наслаждений, и она едва замечала маленькую дочь, которая терпеливо дожидалась ее возвращения домой.

— Наверное, слова бесполезны, — тихо проговорила Памела. — Должно быть, ты думаешь, что я такая же, как наша мама.

— Разумеется!

Памела опустила голову. Слова сестры укололи ее больнее, чем она ожидала.

— Ты такая же гордая, страстная и целеустремленная натура. Так же полна решимости добиться своего, не кланяясь мужчинам.

Памела стала постепенно поднимать голову навстречу сестре, которая подошла к ее креслу и опустилась на колени рядом с ней. Софи вглядывалась в лицо Памелы своими простодушными, широко раскрытыми васильковыми глазами.

— Ты унаследовала мамины достоинства, — продолжала она, — а не слабости. Мама всегда думала о себе, а ты, наоборот, слишком мало заботишься о своем благе, но слишком много думаешь о благополучии других. Ты самая добрая, великодушная и преданная сестра на свете!

Памела смотрела на прекрасное лицо сестры сквозь пелену слез.

Софи крепко сжала ее руку.

— Возможно, она была звездой лондонской сцены, которую боготворило несметное число богатых и влиятельных мужчин, но я никогда не видела, чтобы хоть один из них смотрел на нее так, как Коннор смотрит на тебя.

Улыбаясь сквозь слезы, Памела поправила выбившийся из прически Софи локон.

— Знаешь, когда я стану маркизой, я повышу тебя в должности и сделаю экономкой.

Остаток дня Памела провела в нетерпеливом ожидании ночи. Горячая ванна и продолжительный сон приглушили любовный жар, но томительное желание близости таилось в ней, и утолить его мог только Коннор.

Часы, проведенные без него, казались ей мукой, а ужин, во время которого ей пришлось сидеть напротив него и играть роль скромной невесты, оказался просто пыткой.

Как только она вошла в столовую, а Коннор поднялся, чтобы поприветствовать ее, у нее сильно забилось сердце, и закружилась голова.

— Милорд, — пробормотала она, приседая в реверансе. На самом же деле ей нестерпимо хотелось броситься ему на шею и слиться с ним в страстном поцелуе.

— Миледи, — почтительно склонил голову Коннор, подавая руку, чтобы проводить ее к столу.

Даже это мимолетное прикосновение было мучительным для нее. Усаживая ее за стол, он наклонился к ее уху и прошептал:

— Я бы предпочел поужинать тобой, а не тем, что приготовила кухарка.

С этими словами он удалился на свое место, оставив Памелу наедине с жаркими воспоминаниями о том, что произошло между ними ночью в беседке, и как долго он не мог насытиться ею.

Пока лакеи разносили первое блюдо, а герцог с сестрой продолжали родственную перепалку, Коннор поднял свой бокал вина в молчаливом тосте за Памелу. Ей понадобилось несколько минут, чтобы осознать, что герцог и его сестра обсуждают предстоящий бал, на котором герцог собирался представить своего вновь обретенного сына сливкам лондонского общества.

— Послушай, Арчибальд, хватит волноваться по пустякам, предоставь все эти мелочи мне, — уговаривала его леди Астрид.

Герцог лукаво взглянул на Коннора, словно шаловливый мальчишка.

— Все это очень хорошо, только не забудь, что у меня есть сюрприз для сына.

— У каждого из нас для него есть сюрприз, — промурлыкала леди Астрид, совсем как кошка, неожиданно для себя обнаружившая блюдце жирной сметаны. Она была в необычно приподнятом настроении, что вызывало смутные предчувствия у Памелы.

Поставив свой бокал с вином на стол, Коннор заметил:

— Мы с мисс Дарби решили, что предстоящий бал будет отличной возможностью для официального объявления о нашей помолвке.

— Тебе удалось, наконец, уговорить ее выйти за тебя замуж? — удивился герцог, ехидно улыбаясь и отправляя в рот большую маслину.

— Мне пришлось приложить для этого немалые усилия, — подчеркнуто серьезно ответил Коннор.

Памела чуть не поперхнулась вином, вспомнив эти «немалые усилия», и поспешно поставила бокал на стол.

— Выяснилось, что ваш сын умеет быть очень убедительным, когда ему это нужно.

— Эту черту он унаследовал от отца, уверяю вас, — подмигнул ей герцог.

Неожиданно Памела заметила, что леди Астрид смотрит на нее с благосклонной улыбкой, и ей стало не по себе от дурных предчувствий.

— Предоставьте все заботы мне, мисс Дарби, — сказала сестра герцога. — Обещаю вам и вашему жениху, что этот вечер вы, впрочем, как и весь Лондон, не забудете никогда.

Памела ходила взад-вперед перед раскрытым окном своей спальни, время, от времени останавливаясь и выглядывая наружу. На лужайке никого не было. Повеяло вечерней прохладой, и Памела обняла себя за плечи, чувствуя побежавшие по телу мурашки. Что, если Коннор не придет? Что, если он решил играть роль джентльмена до конца, и будет терпеливо ждать бракосочетания?

Вздохнув, она подошла к большому зеркалу в золоченой раме рядом с туалетным столиком. Ее отражение задумчиво смотрело на нее, пока она медленно вытаскивала из волос шпильки. Потом она тряхнула гривой густых волос, и они упали ей на плечи блестящими волнами. Расстегнув крючки лифа платья, она сняла его и облегченно вздохнула, высвободив пышную грудь. Она развязала ленты на талии, и юбки послушно скользнули вниз к ее ногам. Теперь она стояла перед зеркалом почти нагая, на ней остались только шелковые панталоны и чулки.

Множество раз она смотрела на себя в зеркало, прежде чем лечь спать, но сегодня вечером она казалась себе какой-то новой. Незнакомка с темными миндалевидными глазами, необузданная и чувственная — такой она видела себя в зеркале впервые. Большие темные соски выглядывали из-под прядей блестящих волос. Она вздохнула. Временами она завидовала светлым кудряшкам Софи, которые с легкостью можно было уложить в модную высокую прическу. У Памелы были тяжелые и непослушные волосы, совсем не подходящие для такой прически. Одной рукой она собрала волосы сзади на затылке, тем самым невольно подставив обнаженную грудь загадочному лунному свету.

Вдруг за ее спиной послышался приглушенный стон, и она поняла, что не одна в своей спальне.


Глава 23


Сердце Памелы учащенно забилось, когда она увидела появившееся в зеркале отражение одетого во все черное мужчины, стоявшего позади нее. Вот он появился за ее спиной и в следующую секунду уже стоял рядом с ней!

Их взгляды встретились в зеркале, и хищный стальной блеск его глаз напомнил ей, насколько он может быть опасным. Особенно для ее изнывающего от любви сердца.

Когда его взгляд скользнул ниже, остатки девичьей застенчивости заставили ее поднять руки, чтобы прикрыть грудь. Одно ловкое движение — и его большие теплые руки уже лежали под ее руками на упругих белоснежных полушариях груди, сжимая их нежно и в то же время властно.

— В соседней комнате спит моя сестра, — прошептала Памела, пока он ласкал ее соски.

Он медленно провел губами по ее изящной шее и хрипло проговорил:

— Я же вор и умею не шуметь.

Как выяснилось, разбудить Софи рисковала именно Памела. Не получив ее в качестве основного блюда на ужин, Коннор не колеблясь превратил ее в свой личный десерт. Вскоре она уже стонала и извивалась всем телом под умелыми ласками его губ и языка, чуть не до крови кусая губы, чтобы не закричать в экстазе.

Когда он перевернул ее и стал сильными ритмичными толчками входить в нее сзади, ему пришлось зажимать ей рот рукой, чтобы хоть как-то приглушить ее крики наслаждения.

Когда они наконец упали на постель и занялись медленной и нежной любовью, словно у них в запасе была не ночь, а целая вечность, ему не оставалось ничего другого, кроме как закрывать ее рот долгими поцелуями. Сам он достиг пика наслаждения без единого звука, содрогаясь всем телом.

Чуть позже Коннор откинулся на спину и закрыл рукой глаза. Его грудь блестела от пота и высоко вздымалась.

— Теперь я точно знаю, кто пытается меня убить, — выдохнул он.

— Кто? — встрепенулась Памела.

— Ты. Потому что ты самая ненасытная женщина, которая не хочет успокоиться, пока не выжмет из меня последние капли жизни и энергии, оставив от меня, одну пустую оболочку.

— Это наша новая военная стратегия против шотландцев, — озорно улыбнулась она. — Гораздо более эффективная, чем зонтик.

Опершись на локоть, она принялась медленно водить пальцами по его влажной волосатой груди.

— Знаешь, не надо все-таки шутить на эту тему. Возможно, кто-то и впрямь хочет убить тебя.

— Значит, ты считаешь, что я должен отказаться от приглашения Криспина пострелять из лука?

Ее глаза расширились от ужаса, но она тут же поняла, что он обманывает ее, и весьма ощутимо ущипнула его в наказание.

Он поморщился. — Вчера утром за завтраком я услышал кое-что интересное. Похоже, покойный муж леди Астрид сгорел в собственной постели.

— Так же, как и моя мать, — выдохнула Памела.

— Астрид винит во всем бутылку бренди и непогашенную сигару, но так ли это?

— О нет! — в ужасе прошептала она, прижимая ладонь ко рту.

— Что с тобой?

— Разве ты не помнишь? В самый первый вечер, когда мы познакомились с Криспином, я попыталась спровоцировать его на то, чтобы он выдал какие-нибудь факты о смерти моей матери, и упомянула заядлых пьяниц, которые оставляют непотушенными сигары и сгорают заживо в своих постелях. Тогда в его глазах я заметила что-то такое, что приняла за чувство вины, но ведь это могла быть боль из-за гибели отца. — Она покачала головой, чувствуя одновременно смятение и испуг. — Он, должно быть, решил, что я все знаю о гибели его отца и намеренно говорю с ним так жестоко.

— Но это не доказывает его непричастности к смерти твоей матери, — возразил Коннор. — Подобные трагедии могут сказаться на детской психике и нанести ей непоправимый вред.

Вспомнив, свидетелем, каких трагических событий пришлось стать самому Коннору в его пятнадцать лет, Памела с нежностью и состраданием прижалась щекой к его груди.