Его пальцы были разбиты и кровоточили после свирепой схватки с сэром Джеральдом. Кларинда прижалась к ним губами, а лорд Мельбурн взглянул на нее, и темнота его глаз осталась для девушки непонятной. Открыв дверь, она скользнула в спальню.

* * *

На следующее утро в семь часов вдовствующая маркиза завтракала в своей комнате, как вдруг раздался стук в дверь.

Она недовольно подняла голову, так как всегда предпочитала завтракать в одиночестве. Старая леди давно решила, что, поскольку ревматизм беспокоил ее больше всего в первые часы после пробуждения, ей не стоило видеть никого до тех пор, пока боль не поутихнет и маркиза не станет миролюбиво относиться ко всему миру.

— Войдите, — сердито сказала она и была удивлена, увидев не одного из слуг, как она ожидала, а своего внука, одетого с изяществом, всегда радовавшим ее глаз.

Маркиза заметила, однако, что лорд Мельбурн выглядел измученным и вокруг его глаз были темные круги, словно он не спал всю ночь. Это удивило старую леди, так как она слышала, что он вместе с Клариндой вернулся домой рано.

— Доброе утро, бабушка, — сказал лорд Мельбурн.

— Что-то ты сегодня рано встал, Кавалер, — воскликнула маркиза. — Я и подумать не могла, что ты почтишь своим присутствием мой завтрак!

— Я уже позавтракал, — ответил лорд Мельбурн, — и мне известно, что рано утром вы предпочитаете быть одна. Но мне настоятельно необходимо переговорить с вами.

— Должно быть, речь будет идти о деле потрясающей важности, раз ты расстался с уютом своей постели в столь ранний час — если, конечно, ты не собираешься на кулачный бой и не едешь на скачки, — сказала маркиза.

— Я не собираюсь делать ни того, ни другого, — ответил лорд Мельбурн. — Сегодня приблизительно в половине одиннадцатого мы уезжаем в Мельбурн, и я подумал, мэм, что вам понадобится побольше времени, чтобы спокойно собраться.

— И ты называешь это «побольше времени?» — улыбнулась маркиза. — С чего такое неожиданное решение?

Лорд Мельбурн отвел глаза, и старая леди поняла, что он тщательно подбирает слова.

— Вчера вечером произошло нечто, очень расстроившее Кларинду, — ответил он. — И у нее больше нет желания принимать участие в балах и иных светских развлечениях. Необходимо принять какое-то решение, и это решение должно быть принято в деревне.

— Полагаю, она все-таки решила принять предложение одного из этих отвергнутых ухажеров, которые все прошедшее время увивались вокруг нашего дома, — заметила маркиза. — Наверное, это герцог?

Лорд Мельбурн покачал головой.

— Нет, бабушка, сожалею, что огорчаю вас, но это точно не герцог.

— Тогда я не буду гадать дальше, — сказала маркиза. — Наверное, у тебя есть веские причины на то, чтобы забрать Кларинду в зените ее славы, когда ее провозглашают не только самой прекрасной дебютанткой, но и самой очаровательной и воспитанной — разумеется, исключая ее необычное поведение вчера в Девоншир Хаузе.

— Его сиятельство был слишком настойчив, — объяснил лорд Мельбурн.

— Жаль… — начала маркиза, но брошенный на внука взгляд заставил ее оборвать начатую фразу.

Таких печальных глаз старая леди не видела у лорда Мельбурна с тех пор, как умерла его мать, которую он обожал. Теперь те же скорбные складки очертили его рот, и как и тогда, маркиза обвила внука руками, крепко прижав его к груди.

— В чем дело, Кавалер? — ласково спросила она.

— Я надеюсь, — произнес он голосом, нарочито лишенным всякого выражения, — что в ближайшие несколько дней я улажу все дела Кларинды, а потом, бабушка, я собираюсь отправиться за границу.

— Отправиться за границу? — повторила маркиза, повышая голос. — Во имя Бога, с чего это ты собрался отправиться за границу?

— Мне очень хочется снова посмотреть на Париж и, возможно, на Рим, — ответил лорд Мельбурн.

— Вздор! — воскликнула старая леди. — Ты же знаешь, что меня не удастся провести такой ерундой! В чем действительная причина?

— Не будьте чересчур любопытной, бабушка, — взмолился лорд Мельбурн. — Не пытайтесь проникнуть слишком глубоко. Просто я не хочу оставаться здесь после того, как устроится судьба Кларинды.

— Что ж, я надеюсь, что ты действительно сможешь устроить все на благо ей, — сказала маркиза. — Мне всегда было очень печально наблюдать, как такие прекрасные девушки, как Кларинда, бывают несчастны в любви.

— В любви! — воскликнул лорд Мельбурн. — Кто сказал, что Кларинда любит?

— Ну конечно же, она влюбилась! — бросила маркиза. — Неужели ты полагаешь, Кавалер, что девушка, которая не любит, может отказаться от таких соблазнительных партий, как герцог Кингстон, или проводить полночи, рыдая в подушку!

— Кларинда плакала? — спросил лорд Мельбурн. — Я знаю, что вчера вечером она была очень взволнованна…

— Я не имею понятия, что делала Кларинда вчера вечером, — продолжала маркиза, — но Роза рассказала мне, что буквально после каждой ночи подушка мокрая от слез, и вообще девушка часто плачет, когда остается одна. Женщины плачут, Кавалер, когда их сердца тоскуют по мужчине!

— Но по кому же она может плакать? — в изумлении спросил лорд Мельбурн.

— А я думала, что тебе, вероятнее всего, должен быть известен ответ на этот вопрос, — возразила маркиза. — Определенно это не может быть ни один из тех джентльменов, кто уже делал ей чуть ли не по десятку предложений. Уж если они смогли заполучить даже тебя, прося о помощи, то мне, поверь, пришлось выслушать не менее чем в два раза больше просьб о содействии уговорить девушку дать согласие!

— Черт возьми! Но кто же, бога ради, это может быть? — раздраженно спросил лорд Мельбурн, ибо эта загадка так подействовала на него, что он уже начал терять самообладание.

— Я прощаю тебе твой язык, — холодно заметила маркиза, — потому что уверена, что ты действительно заботишься о счастье Кларинды. Роза убеждена, что с этим мужчиной наша девочка познакомилась еще в деревне.

— Это же невозможно! — возразил лорд Мельбурн. — Единственными мужчинами, которых она знала там, были Джульен Уилсдон — мальчик, лишь немного старше ее самой, Николас Вернон, который умер, и…

Он внезапно умолк с изумленным выражением на лице, словно его осенила внезапная догадка. Догадка столь неожиданная, столь потрясающая, что милорд замер на месте, словно превратился в камень.

Маркиза, наблюдая за ним умными, проницательными глазами, не сказала ни слова. Наконец, словно получив гальванический разряд, лорд Мельбурн вскочил на ноги, и она поняла, что их разговор закончен.

— Ваш покорный слуга, бабушка, — сказал он. — Надеюсь, вы будете готовы к половине одиннадцатого. Кларинда поедет с вами в карете. Я поеду в своем фаэтоне.

— Я буду готова, — ответила маркиза. — Надеюсь, что этот поспешный отъезд из Лондона, который я не одобряю, по крайней мере, разрешит проблему слез Кларинды.

— От всей души надеюсь на это, мэм, — ответил лорд Мельбурн.

Она заметила, что в его глазах внезапно вспыхнули искорки, которые никак не соответствовали торжественности голоса. Скорбные складки вокруг рта исчезли.

Лорд Мельбурн вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, а маркиза, оставшись одна, усмехнулась, словно ее очень развеселила какая-то понятная лишь ей одной шутка.

Глава XI

Кларинда галопом неслась по Динглз Райду, ощущая радость от того, что она снова верхом, особенно на лошади из конюшни лорда Мельбурна.

Девушка ускользнула сразу же после обеда, чувствуя необходимость побыть одной и решив не говорить никому о том, куда она направилась. Ей хотелось побывать в Пайори, и хотя она не сомневалась, что ни маркиза, ни лорд Мельбурн не, испытывали особенного желания составить ей компанию, все-таки она чувствовала себя отчасти виноватой, что не сообщила им о своих намерениях.

Расставшись с лордом Мельбурном после разговора в библиотеке, Кларинда провела практически бессонную ночь. Она металась и ворочалась, снова и снова переживая минуты ужаса и позора, когда она не могла противостоять сэру Джеральду и не имела возможности бежать от него.

А теперь ей слышалось — словно он был совсем рядом — как лорд Мельбурн говорит ей, что единственный способ обезопасить себя, единственный способ избежать угроз со стороны мужчин в масках, видевших ее в роли Венеры, — это выйти замуж!

Достигнув конца Динглз Райда, Кларинда натянула поводья, вспоминая возбуждение того утра, когда она пыталась умчаться от лорда Мельбурна, а тот догнал ее на своем Сарацине, коне с арабской кровью.

Она ведь ненавидела его тогда, однако что-то захватывающее и волнующее было даже в ее поражении.

Вспомнив об этом, Кларинда свернула с Динглз Райда и поехала по узкой тропинке, извивающейся по лесу, которая вывела ее на сочную зелень лугов, окружающих Пайори.

Она наслаждалась приятной свежестью деревни, которой ей так не хватало в Лондоне, увидела пышные кроны деревьев, живую изгородь, усыпанную цветами шиповника и жасмина.

И тут Кларинда вспомнила те чувства, с которыми она уезжала после того, как лорд Мельбурн вышел победителем в скачке по Динглз Райду.

Тогда ее жгучая ненависть была не разбавлена никаким другим чувством. Это была яростная ненависть к мужчине, которого Кларинда заочно проклинала уже четыре года после того, как он так обошелся с ее подругой, Джессикой Тансфилд. Тогда в ее чувствах не было никакой путаницы, никаких компромиссов.

Должно быть, после того, как лорд Мельбурн спас ее из пещер, подумала Кларинда, она вдруг обнаружила, что ей становится трудно и дальше сохранять свою неприязнь к нему. А может быть, это началось раньше, после того, как он яростно встряхнул, а затем стремительно поцеловал в губы в тот день, когда застал ее, обнимающей Джульена Уилсдона.

Она никогда не сможет позабыть прикосновение его губ — сначала жестко, даже грубо прижавшихся к ее рту, а затем внезапно ставших страстными, завлекающими, достающими, казалось, до самого сердца.

Кларинда вспомнила, как намеревалась остаться ледяной, холодной и бесчувственной в его объятиях, но его поцелуи так смутили ее, что она гневно вспылила, взбешенная страхом — за себя.

Кларинда жалобно вздохнула.

— О Боже, — произнесла она вслух, — ну почему такое случилось со мной!

Прошлой ночью она рыдала, уткнувшись в подушку, как она рыдала и много ночей до этого, не только потому, что чувствовала себя беспомощной, уязвимой и напуганной, но и потому, что несмотря на грандиозный успех, который она имела в свете, она никогда не могла бы быть счастливой ни с одним из тех мужчин, которые упрашивали ее выйти за них замуж.

Как она могла стать чьей-либо женой, когда все ее чувства безнадежно и неотвратимо пленил мужчина, которого — как она себе внушала — она не могла даже уважать и который к тому же совершенно не любил ее?

Кларинда влюбилась в лорда Мельбурна еще до того, как они приехали в Лондон. Но когда он начал избегать ее, стараясь не оставаться с ней наедине, ни разу не пригласил на танец на всех тех балах, где они присутствовали, девушка была вынуждена признать, что в ее душе возникла ноющая пустота, которую не могли заполнить восхищение и преклонение всех остальных мужчин.

Кларинда пыталась бороться с предательством, которое, как ей казалось, она совершала по отношению к своей подруге, обвиняя себя каждую ночь в вероломстве, лицемерии, в том, что она была слабой и нерешительной.

И тем не менее, сколько бы она ни проклинала себя, сколько бы ни бичевала себя упреками, факт оставался фактом: стоило ей лишь увидеть широкие плечи лорда Мельбурна, приближающегося к ней сквозь толпу, мельком заметить его, спускающимся по лестнице в Мельбурн Хаузе, взглянуть на него, сидящего на противоположном конце стола — и сердце начинало вырываться из груди.

Кларинда чувствовала, как странная захватывающая дух дрожь пробегала по ее телу — и это, несомненно, неопровержимо была любовь!

— Не позволяй мне любить его, Боже, не позволяй мне любить его, — взывала Кларинда во мраке своей спальни, сознавая, что было уже поздно!

Теперь она знала, что любила его уже тогда, когда он спас ее из пещер, любила, когда он сжимал ее, залитую слезами, в своих крепких объятиях. Она любила его, когда умоляла не оставлять одну после того, как он принес ее на руках в спальню!

Однако теперь ей предстояло выйти замуж за кого-то другого — ей придется выбирать мужа среди многих своих почитателей, в то время как ее сердце было безвозвратно отдано человеку, который не обращал на нее внимание.

Возможно, в отчаянии думала Кларинда, если бы она вела себя по-другому, у него и родились бы какие-либо чувства к ней. Вдруг она вспомнила, что все женщины, которыми увлекался лорд Мельбурн, были темноволосыми. Леди Ромейн с ее черными как вороново крыло изящными локонами, Лиана, она, по словам Розы, была француженкой и тоже темноволосой.