Лорд Мельбурн проснулся с чувством приятного ожидания, которое он не испытывал с детства.

Некоторое время он не мог понять, где находится; затем, разглядев резные стойки своей массивной кровати, темневшие на фоне стены, освещенной слабым светом, проникающим сквозь щели в шторах, сообразил, что он по-прежнему в Мельбурне.

В то же время он почувствовал какую-то необъяснимую радость и подумал, что уже очень давно не просыпался с такой ясной головой.

Милорд рано лег спать, и хотя он ожидал, что долго не сможет уснуть, заснул, как только его голова прикоснулась к подушке. Его второй день в отеческом доме неожиданно оказался крайне занятым.

Порыв ветра, ворвавшийся сквозь раскрытое окно, раздвинул шторы, и на короткое мгновение золотой луч солнечного света ворвался в комнату. Этот луч напомнил ему о волосах Кларинды, и милорд поймал себя на том, что думает о ней.

Лорд Мельбурн не был слишком тщеславным человеком, но он был бы глупцом, если бы не видел, что, когда женщина любого возраста смотрела на него, ее лицо смягчалось, а глаза одобрительно оценивали его привлекательную внешность.

Он был бы очень глуп, если бы не знал, что стоило ему сказать женщине комплимент или бросить на нее восторженный взгляд, как в ее глазах появлялся блеск оживления, а когда он, целуя ей руку, задерживал губы на нежной коже, дыхание женщины учащалось.

И, тем не менее, эта провинциальная девушка, эта неопытная девчонка, которая, вне всякого сомнения, совершенно не знала жизни, смотрела на него с неприкрытой ненавистью, а ее тон, когда она говорила с ним, был холоднее, чем ветер, дующий из Сибири.

Почему она ненавидит его? В чем кроется причина ее неприязни?

Лорд Мельбурн вынужден был признать, что он — заинтригован. Он ожидал, что уже сегодня поедет в Лондон, соскучившись в деревне, предвкушая общество своих друзей, веселье клубов, приемов и игорных заведений, которые он так часто посещал.

Но теперь он понимал, что у него нет желания покинуть Мельбурн до тех пор, пока он не найдет ответы на некоторые волнующие его вопросы.

Его заинтересовала не только Кларинда. Вчера после обеда, проведя некоторое время с сэром Родериком, он вместе с майором Фостером отправился к пещерам. Прошло уже много лет с тех пор, как лорд Мельбурн бывал в тех краях, и тем не менее он сразу же обратил внимание, что дорога была восстановлена и расширена.

Одно время было практически невозможно проехать верхом между деревьями и кустарником, спускавшимися по склонам Чилтернских холмов до обработанных полей, на которых колосилась густая пшеница.

Но то, что раньше было тропинкой, теперь превратилось в дорогу, достаточно широкую для того, чтобы по ней мог проехать экипаж, запряженный четверкой, и когда путники добрались до самых пещер, они обнаружили, что перед входом была устроена просторная площадка, усыпанная гравием.

И сам вход, несомненно, был переделан. Лорд Мельбурн посмотрел на управляющего.

— Все это стоило денег, — сказал он.

— Все сделано в полном соответствии с традицией Дэшвуда, — пробормотал майор Фостер.

Они оба уставились на чугунные ворота, надежно запертые на замок. По обе стороны находились специальные подставки в виде черепов, чтобы держать горящие неровным пламенем факелы, а вокруг стояли тисовые деревья, некоторые пересаженные, а остальные — в кадках. Всюду царила атмосфера утонченности, и это ухоженное место ничуть не походило на ту заросшую ежевикой чащу, которую посещал лорд Мельбурн, когда был мальчишкой.

Чуть дальше путники обнаружили большую кучу мела, несомненно, добытого из пещер, и площадку, где можно было оставить экипажи.

Затем, не найдя больше ничего стоящего внимания, они подъехали к небольшому дому, стоящему в каких-то двухстах ярдах от входа в пещеры среди пышных зеленых полей, которые уже давно следовало бы косить.

— Берроуз, арендовавший эту землю в течение сорока лет, умер в прошлом месяце, — сказал Фостер. — Насколько мне известно, теперь эти угодья пустуют.

— Мисс Вернон сообщила мне, что вот уже три дня это место занято, — сказал лорд Мельбурн. — Николас Вернон прислал кого-то из Лондона.

— Еще один проходимец! — воскликнул майор. — Вы были правы, милорд, насчет того типа. Когда вчера я заехал на ферму, его уже и след простыл. Там никого не оказалось.

— Я так и предполагал, — сказал лорд Мельбурн. — Я как только увидел этого человека, сразу же заподозрил, что он из тех, кого разыскивают сыщики с Боу-стрит.

— Одному небу известно, где Николас Вернон находит таких людей, — пробормотал майор Фостер.

Достигнув фермы, оба осадили своих лошадей, ибо навстречу им из двери появился мужчина странной наружности, одетый в старую и сильно изношенную рясу.

Лорд Мельбурн сразу же понял, почему Кларинде этот человек показался скорее священником, чем крестьянином. Он был толстым, и его выбритое лицо свидетельствовало о том, что мужчина привык жить в довольстве. Его голова была непокрытой, и немногочисленные оставшиеся волосы тронуты сединой.

В выражении его лица и в узких запавших глазах было что-то такое, что сразу же неприятно поразило лорда Мельбурна.

— Что вам угодно? — спросил мужчина недовольным тоном.

— Я — лорд Мельбурн, ваш сосед, — ответил милорд, — а это — майор Фостер, мой управляющий. Насколько я понял, вы здесь недавно.

— У вас есть какие-либо права на эту землю? — холодно спросил незнакомец в рясе.

— Нет, — ответил милорд, — мы просто наносим визит вежливости.

— В этом нет необходимости, — сказал мужчина. — Поэтому я прощаюсь с вами, джентльмены. У меня нет времени, чтобы тратить его на гостей.

С этими словами он повернулся и скрылся внутри дома. Дверь закрылась за его спиной, и лорд Мельбурн взглянул на майора Фостера.

— Прекрасные манеры, — с иронией заметил он. — Интересно, черт возьми, что он здесь делает?

— Мне кажется, — сказал майор Фостер, — что только мистер Николас Вернон способен ответить на этот вопрос.

Лорд Мельбурн бросил взгляд на пещеры.

— Мне не нравятся мои подозрения на его счет, — сказал он сам себе.

Они поскакали в сторону главной дороги.

— Интересно, что мне следует предпринять по поводу всего этого? — размышлял вслух лорд Мельбурн. — Вы можете сказать, что это все — не мое дело; но, так, как сэр Родерик болен, Николас Вернон лишен наследства, и на эту девушку легли все заботы о Пайори, я чувствую себя в некоторой степени ответственным.

— Думаю, ваша ответственность весьма велика, милорд — вы уж простите мои слова, — сказал майор Фостер. — Вы пользуетесь большим влиянием в графстве. Сомневаюсь, что вы сможете позволить, чтобы продолжались такие скандальные вещи.

— Я понял, что вы имеете в виду, — ответил лорд Мельбурн. — Однако у меня нет желания предъявлять голословные обвинения, не имея возможности доказать их. Из того, что вы мне рассказали, ясно, что у нас есть лишь слова этой деревенской девицы, у которой, как говорится, не все дома, утверждающей, что она участвовала в какой-то оргии, а теперь подозревает, что сын одного из самых уважаемых землевладельцев похитил и убил ее ребенка. Думаю, вы понимаете так же хорошо, как и я, Фостер, что подобного рода слухи не выдержат критики ни в каком суде.

Майор Фостер вздохнул.

— Да, это правда, нам нужно придумать что-нибудь получше.

— Вы хотите сказать, вам предстоит придумать что-нибудь получше, — поправил лорд Мельбурн. — Выясните побольше, Фостер, узнайте, когда Николас Вернон устраивает следующее сборище в пещерах. Если я не ошибаюсь, все интересующие сведения мы сможем получить у этого потрепанного священнослужителя, которого мы только что встретили на ферме Дина.

— Боже мой, — воскликнул майор Фостер, — но зачем Николасу Вернону нанимать такого духовного отца?

Лорд Мельбурн, взглянув на своего управляющего, уже начал было отвечать, затем передумал.

— Я убежден, — сказал он задумчиво, — вести сейчас досужие разговоры о том, что происходит, ошибочно. Нам требуются факты, Фостер, факты и доказательства, что назревает что-то неблаговидное.

Он с силой хлопнул рукой по седлу.

— И тогда, обещаю вам, я отправлюсь к лорду-управляющему и приведу в действие закон. При необходимости я даже обращусь к помощи военного ведомства. Однако я должен быть абсолютно уверен, чтобы выдвигать обвинения против Вернона, иначе я сделаюсь всеобщим посмешищем.

Как ему самому казалось, лорд Мельбурн говорил спокойно и вел себя рассудительно. И в то же время он чувствовал, что испытывает жгучее любопытство.

Остаток дня милорд был полностью занят со старшим конюхом, который продемонстрировал несколько одногодок и очень настойчиво предлагал отправиться посмотреть лошадей, которых выставили на продажу в одной из ближайших конюшен.

После двух часов упорных торгов лорд Мельбурн приобрел, как ему показалось, трех великолепных лошадей для охоты и вернулся домой в прекрасном расположении духа.

В это утро, одеваясь при помощи слуги, он подумал, что майор Фостер уже мог получить какую-либо новую информацию о пещерах, а спускаясь к завтраку, признался самому себе, что вся ситуация с Пайори интересовала его гораздо больше, чем что-либо за все последнее время.

— Доброе утро, Ньюмен, — сказал он дворецкому, накладывая себе котлеты из телятины со свежими грибами в сметане.

— Я рад видеть вашу светлость в добром здравие, — ответил Ньюмен.

Этот пожилой человек служил еще у его отца.

— Я должен чаще приезжать в деревню, — сказал лорд Мельбурн. — Определенно, она идет мне на пользу.

— Мы будем очень рады принимать вас, милорд, — ответил Ньюмен, и лорд Мельбурн знал, что он говорит от чистого сердца.

Отведав несколько блюд и передав свою благодарность повару, лорд Мельбурн направился к парадному входу, у которого его ждал конь.

Это был черный жеребец с двумя белыми пятнами над передними копытами — великолепное животное, в жилах которого текла кровь арабских скакунов. Лорд Мельбурн приобрел его в Татерсолле шесть месяцев назад, отправил в деревню и чуть ли не забыл о его существовании.

Теперь милорд с восхищением осмотрел лошадь и не без удовольствия отметил, что ему предстоит потрудиться, чтобы укротить животное. Лошадь все время пятилась, и понадобились усилия двух конюхов, чтобы удержать ее, пока лорд Мельбурн садился в седло.

— Сарацин просто кипит, милорд, — заметил один из конюхов, что было излишне, так как брыкающийся жеребец делал все возможное, чтобы взять верх над человеком, который, как инстинктивно чувствовало животное, является его истинным хозяином.

Лорд Мельбурн пустил Сарацина через парк, удерживая его от галопа, так как опасался кроличьих нор, а затем направил его к Динглз Райду, традиционному месту объездки новых лошадей.

Динглз Райд располагался между поместьями Мельбурна и сэра Родерика. Он состоял из обширного леса и пятиста акров земли, непригодной для обработки. Но через его середину проходила широкая заросшая травой дорога, которая доставляла удовольствие обоим семействам еще с незапамятных времен.

Однако они все время спорили, кому принадлежит это место. На одних старинных картах указывалось, что Динглз Райд входил в состав имения Мельбурна, на других — в Пайори.

Права на это место были яблоком раздора, сколько себя помнил лорд Мельбурн; но теперь, с легкой победной улыбкой, милорд вспоминал, что вчера сэр Родерик предложил ему Динглз Райд в качестве подарка.

Конечно, он мог возразить сэру Родерику, что и так считает Динглз Райд своей собственностью. Но он знал, что у него нет формальных прав на такое утверждение, как, впрочем, и сэр Родерик не мог безоговорочно настаивать на том, что это его собственность.

Этот дар, подумал лорд Мельбурн, очень походил на взятку. И, тем не менее, он был рад принять его, зная, что таким образом навсегда прекращались все споры о том, кто законный владелец Динглз Райда.

Сарацин, натягивая поводья, изо всех сил стремился сорваться в быстрейший галоп.

Лорд Мельбурн, скача между деревьями, подумал, что было бы интересно посмотреть, на что способно его новое приобретение, если полностью дать ему волю.

Выехав на дорогу, милорд заметил, что он не один. Невдалеке навстречу ему скакала всадница в зеленом костюме. Очевидно, в тот самый момент, когда лорд Мельбурн заметил Кларинду, и она увидела его, и, хотя она была слишком далеко, чтобы он мог видеть выражение ее лица, он был уверен, что ее губы сжались, а глаза потемнели от одного взгляда на него.

Ему показалось, что всадница чуть ли не инстинктивно развернулась, чтобы избежать встречи с ним; прикоснувшись к своей лошади хлыстом, она пустила ее галопом по дороге, всячески побуждая животное ускорить бег, с одним желанием — при этой мысли глаза лорда Мельбурна сверкнули — избежать его.