Кларинда действовала так быстро, что к тому моменту, когда лорд Мельбурн, нахлобучив покрепче цилиндр, пустился ей вдогонку, она была уже на значительном расстоянии.

С непередаваемым чувством лорд Мельбурн ощущал лицом свежий утренний ветерок, слышал звуки цокающих копыт и чувствовал волнение погони, в которой он настроился только на победу.

Лошадь Кларинды была хорошей — сэр Родерик не потерпел бы плохих лошадей в своей конюшне — но у нее не было силы Сарацина, унаследовавшего арабскую кровь. В то же время у Кларинды было значительное преимущество, но самое главное, подумал лорд Мельбурн, глядя, как она неслась впереди, девушка великолепно держалась в седле.

Она была с непокрытой головой, и ее волосы, сверкающие в лучах утреннего солнца, были просто зачесаны назад и перехвачены у шеи зеленой лентой. Они развевались, словно знамя, побуждающее его мчаться вперед.

Он решительно пустил Сарацина вдогонку, чувствуя, как манят его высокие ставки в этой скачке.

Лорд Мельбурн смог догнать Кларинду, лишь когда они проскакали уже три четверти дороги, и, поравнявшись с ней, он заметил, что, несмотря на недовольное выражение лица, глаза девушки блестят. Лорду Мельбурну стало ясно, что Кларинда страстно желала его победить.

Некоторое время они неслись рядом друг с другом, и Кларинда, казалось, напрягалась каждым нервом, стараясь снова вырваться вперед. Затем, осознав, что это уже невозможно, так как близился конец дороги, она стала натягивать поводья.

Лорд Мельбурн сделал то же самое, и, наконец, они одновременно остановились в самом конце Динглз Райда. Оба дышали учащенно, и щеки Кларинды ярко горели.

Чуть ли не театральным жестом милорд сдернул цилиндр с головы.

— Приветствую вас, амазонка! — воскликнул он.

Возбужденная захватывающей скачкой, девушка приветливо улыбнулась ему, и, казалось, в ее глазах отразился солнечный свет. Затем она произнесла с вызовом:

— Вам хорошо известно, что вы в чужих владениях, милорд.

— Напротив, — ответил он, — это вы в чужих владениях. — Эта земля принадлежит Пайори со времен царствования Генриха VIII, — возразил лорд Мельбурн. — Однако, так или иначе, с завтрашнего дня эта земля будет моей бесспорной собственностью.

Она быстро подняла на него глаза.

— Дядя Родерик передал вам ее? — спросила она, а затем добавила презрительно: — Весьма щедрая плата за столь незначительные услуги, которые вы ему оказываете.

— Вы пытаетесь разозлить меня, — весело произнес лорд Мельбурн. — Перестаньте быть маленькой тигрицей и позвольте выразить восхищение, мисс Вернон, тем, как вы держитесь в седле. Мне редко приходилось встречать женщин с такой хорошей посадкой.

Одно мгновение он чувствовал, что ей польстили эти слова. Затем, словно барьер, воздвигнутый ею, снова встал на свое место, она холодно ответила:

— Я не нуждаюсь в ваших похвалах, милорд. Насколько мне известно, сегодня днем вы собирались навестить моего дядю. Он с нетерпением ждет вашего приезда.

Еще не окончив говорить, она тронула коня и быстро исчезла среди деревьев по направлению к Пайори. Некоторое время лорд Мельбурн смотрел ей вслед с улыбкой на губах.

И, тем не менее, возвращаясь назад, в Мельбурн, он с досадой гадал, как и сотни раз до этого, что же именно Кларинда имела против него.

Для нее, ведущей такую тихую жизнь в Пайори, было невозможно встретиться ни с кем из тех светских дам, чьей благосклонностью он наслаждался.

И больше того, он не мог представить себе, что хотя бы кто-то из них, учитывая их высокое положение, был способен посвятить в это провинциальную девушку, никогда бы не покидавшую, как он успел выяснить, мир и спокойствие, царившие в Пайори.

Лорд Мельбурн узнал от сэра Родерика, что Кларинде только-только исполнилось девятнадцать. Она жила в Пайори уже четыре года. Все это время — он был в этом абсолютно уверен — она принимала незначительное участие в светской жизни провинции, не говоря уже о фешенебельном обществе Лондона.

Лорд Мельбурн в своей беседе с сэром Родериком выяснил еще кое-что. Как и у многих пожилых людей, у сэра Родерика появилась страсть к деньгам. Он был богатым человеком, но теперь и думать не мог о том, чтобы тратить свои деньги на что-либо иное, кроме как на свое любимое имение.

Этим, конечно же, и объяснялась изношенная обстановка в особняке и тот факт, что Кларинде просто необходимо было сменить свой гардероб.

Лорд Мельбурн, который разбирался в человеческой натуре гораздо лучше, чем это казалось ему самому, знал, что к старости люди или же становятся безумно щедрыми, или начинают дрожать над каждым пенни.

Сэр Родерик относился ко второй категории, в результате чего Кларинда, хотя и объявленная наследницей всего его состояния, в настоящий момент не имела ни гроша.

Лорд Мельбурн трезво сознавал, что перед ним стояло много проблем. Хотя он и потворствовал навязчивой идее сэра Родерика соединить два поместья в одно браком Мельбурнов и Вернонов, он отдавал себе отчет, что желание старика устроить судьбу Кларинды стояло на втором месте — после его заботы об имении.

Сэр Родерик не мог вынести мысли о том, что его поместье не будет содержаться в полном порядке, что о нем не будут заботиться так, как заботился он сам — со всей душой. До последнего вздоха он был готов отстаивать интересы Пайори; Кларинда лишь должна была служить его основной цели.

— Интересно, что станет с девушкой? — спросил себя лорд Мельбурн, затем пожал плечами.

После смерти сэра Родерика это не будет уже касаться его ни коим образом, и уж конечно же, девушка не обратится к нему за советом. И в то же время он не мог избавиться от чувства, что Николас Вернон вряд ли воспримет все это спокойно.

При других обстоятельствах самым разумным для Николаса было бы жениться на приемной племяннице своего дяди. Между ними не существовало кровного родства. Однако, учитывая то, что лорд Мельбурн узнал о его деятельности, он не мог пожелать такого мужа никакой женщине, и меньше всего простой, чистосердечной Кларинде.

Возвращаясь назад через парк, лорд Мельбурн поймал себя на том, что думал, как прекрасно выглядела бы Кларинда, если ее одеть по последней моде. Он готов был держать пари, что ни одна «несравненная» из Сент-Джеймского клуба не была достойна носить за ней шлейф.

Даже общепризнанная красота леди Ромейн показалась бы жесткой и даже, быть может, грубой в сравнении с хрупкостью этого маленького заостренного личика и прозрачностью чистой белой кожи.

— Красивая и богатая наследница! — произнес лорд Мельбурн вслух и снова подумал, что же, черт возьми, ожидает эту девушку в будущем.

В доме его ждал управляющий с целой кипой сводок по хозяйству. Лорд Мельбурн отодвинул их в сторону.

— Какие-нибудь новости? — спросил он, и оба поняли, о чем идет речь.

— Вчера вечером я навестил викария, — ответил майор Фостер. — Он сообщил мне, что Простушка Сара так переживает утрату ребенка, что даже поговаривают о том, чтобы поместить ее в сумасшедший дом.

— Бедное создание, — воскликнул лорд Мельбурн. — Однако я все же не могу поверить, что Николас, потомственный дворянин, мог опуститься до такого ужасного поступка.

— Я тоже не могу избавиться от этой мысли, — согласился майор. — Я также навел справки об этом странном человеке, с которым мы говорили на ферме Дина. Викарий сказал мне, что у него есть основания полагать, что его фамилия — Торнтон и он действительно пастырь.

— Почему викарий так думает? — спросил лорд Мельбурн.

— Судя по всему, три года назад был какой-то скандал в приходе Биконсфилда. Вся деревня выступила с протестом, и тогда священник исчез. Викарий, человек весьма проницательный, утверждает, что арендатор фермы Дина определенно соответствует описанию отвергнутого священнослужителя.

— Это еще один момент, который нам нужно будет доказать, — сказал лорд Мельбурн. — Это лишь предположение викария. Возможно, оно и соответствует истине, но в то же время это не доказано, как вы понимаете, Фостер.

— Нет, милорд, и я продолжу наводить справки.

— Надеюсь на вас, — заключил лорд Мельбурн.

Им пришлось еще обговорить много вопросов, и милорд был весьма удивлен, когда объявили обед.

Поев с аппетитом и найдя пищу удивительно хорошей, хотя он и полагал, что его французский повар в Лондоне развратил его, он поднялся наверх, чтобы переодеться.

Его фаэтон уже ждал внизу, и он отправился в Пайори в приятном состоянии веселого предчувствия и с внутренним удовлетворением, несомненно, связанным с изумительным кларетом, который он пил за обедом.

Лорд Мельбурн не торопил лошадей, находя приятными лучи солнца и оглядывая окрестные поля. Он подумал, какое великолепное для гнездовьев место представляют собой леса вокруг Пайори, и попытался представить себе, какая охота на куропаток будет в них осенью.

Хорошая охота на них должна быть и в Мельбурне, и милорд, подъезжая к Пайори, гадал, соблаговолит ли принц Уэльский быть его гостем.

Внезапно он услышал за спиной топот копыт и, повернув голову, с изумлением увидел элегантный экипаж, управляемый кучером в изысканной ливрее.

Ему показалось, что он узнал ливрею, но он убедил себя в том, что ошибся, однако, когда экипаж остановился рядом с его фаэтоном у ворот, из опущенного окошка появилось красивое знакомое лицо.

— Добрый день, Кавалер! — воскликнула леди Ромейн. Лакей бросился открывать дверцу ее экипажа.

Лорд Мельбурн, пораженный до крайности, кинул поводья конюху и, спрыгнув со своего фаэтона, успел помочь ее светлости спуститься на землю.

— Моя дорогая Ромейн, — сказал он, поднося ее пальцы к губам, — во имя Юпитера, что вы здесь делаете?

— Я догадывалась, что вы будете удивлены видеть меня, — ответила леди Ромейн. — Но неужели вы думаете, что мне не любопытно узнать, что же здесь происходит?

— О чем вы говорите? — спросил он.

— Ну нет уж, Кавалер, вы слишком скучный! — ответила она, бросив на него кокетливый взгляд через плечо и подходя к дверям особняка. — Я приехала в Мельбурн сразу же после того, как вы оттуда уехали, и тут я вспомнила, что сэр Родерик Вернон был давнишним поклонником моей матушки. Я приезжала сюда однажды много лет назад еще ребенком. Надеюсь, он до сих пор не забыл меня.

— Сэр Родерик очень болен, больше того, он умирает, — сказал лорд Мельбурн. — Но вы не объяснили мне, Ромейн, что заставило вас так неожиданно и стремительно примчаться сюда из Лондона?

Леди Ромейн посмотрела на него, и на мгновение ее глаза сузились.

— Вы ожидали от меня чего-то другого? — спросила она, и ее голос прозвучал жестко. — После того, как Николас Вернон заявляет всем и вся, что вот-вот будет ваша помолвка с некой неизвестной женщиной по имени Кларинда?

Лорд Мельбурн молчал. Он вспомнил подслушивавшего лакея, который стремглав помчался в Лондон после его первого визита к сэру Родерику. Конечно же, Кларинда была права. Этот человек отправился на поиски Николаса и передал ему все, что ему удалось подслушать. Теперь же от Николаса Вернона, как это и предчувствовал лорд Мельбурн, следовало ожидать всевозможных неприятностей.

И, тем не менее, что же мог ответить он леди Ромейн?

— Я полагаю, дорогой Кавалер, уж мне-то вы могли сказать об этом, — ее нежный и томный голос звучал печально.

Лорд Мельбурн ее слишком хорошо знал, чтобы не догадываться, что она кипела от гнева под внешней любезностью своих слов.

— Послушайте, Ромейн, — сказал он. — Как я уже сказал вам, сэр Родерик сейчас на пороге смерти. Возвращайтесь в Мельбурн и дожидайтесь меня там. Я скоро вернусь и постараюсь предоставить вам убедительное объяснение.

Произнося эти слова, лорд Мельбурн подумал с растущим гневом, что ему будет трудно придумать какое-либо объяснение, не говоря уж об убедительном.

Когда Кларинда вынудила его занять это невыносимое положение, он ни на минуту не мог представить себе, что об этой мнимой помолвке станет известно кому-либо, кроме ближайших заинтересованных сторон — то есть за воротами Пайори.

Теперь же, когда Николас трезвонил обо всем на весь Лондон, когда леди Ромейн примчалась к нему в Мельбурн, когда он сам не был способен в данный момент дать какое-либо объяснение своему поведению, милорд почувствовал прилив ярости по отношению к виновнику этой бессмысленной путаницы.

Во всем была виновата Кларинда, черт побери! Если она хотела, чтобы он разыгрывал здесь театральные представления, ей следовало бы устроить все получше. И тогда не было бы лакея, подслушивающего у двери, и Николаса Вернона, ведущего себя так — милорд был вынужден это признать — как этого и следовало ожидать.

— Подождите меня в Мельбурне, — повторил он леди Ромейн и тотчас же почувствовал, что она не собирается выполнять это требование.