Когда я стояла в прихожей перед парадным входом в Камерон-холл, мне пришла в голову мысль о том, что же находится перед моими глазами. Двери дома были широко распахнуты, хотя на улице уже было довольно прохладно. Вокруг меня поминутно сновали люди с вещами, а я никак не могла насладиться прекрасным чистым воздухом родной Виргинии и долго стояла на том самом месте, где жили и ходили мои предки в течение двух с лишним веков. Я смотрела на потемневшие от времени портреты, на величественные образы тех людей, которые начинали строить наш прекрасный дом и доживали в нем свои последние дни. Смотрела на святые для меня лица отца и матери и постоянно думала о своих братьях. Именно тогда меня осенило, что причиной раскола нашей семьи стал не тот факт, что Джесс воевал на стороне северян, а нечто другое. Видимо, мы просто повзрослели и стали более независимыми.

Потом я быстро отвернулась, так как просто не могла больше смотреть на свой родной дом. Я очень любила Камерон-холл, и вот теперь он полностью и безраздельно принадлежит Джессу и Кирнан, а я должна оставить его и смириться с этой невыносимой для меня утратой.

И все же вовсе не отчий дом окончательно разбил мое сердце. Мне было жаль расставаться с детьми. Джон Дэниел стал уже достаточно взрослым и, как мне показалось, прекрасно понимал, что происходит вокруг него. До сих пор помню огромные слезинки на его пухлых щеках. Все остальные тоже тихонько плакали. Увидев слезы на глазах Келли и Кирнан, я не выдержала и крепко обняла своих невесток. Никто из мужчин, включая Джесса, Дэниела или Джереми, не в состоянии понять, как близки мы стали за последнее время. Их сблизила война, а нас – невероятные тяготы военного времени и стремление пережить все мыслимые и немыслимые трудности.

Но больше всего меня огорчала предстоящая разлука с Дэниелем, так как Джесс какое-то время будет сопровождать меня в пути. Незадолго до этого я поклялась, что не буду плакать, но когда наступил час прощания с Дэниелем, я не смогла удержаться. Слезы застилали мне глаза, а в голове мелькала только одна мысль: суждено ли нам встретиться когда-нибудь? «Моя маленькая сестренка, – сказал он, смущенно улыбаясь, – ты много лет была верной хранительницей домашнего очага и делала это ради нас всех. Клянусь перед Господом Богом, что мы всегда, будем поддерживать его в порядке, чтобы он согревал тебе душу и напоминал о нас!»

А потом он так крепко обнял меня, что даже косточки затрещали. Мне даже показалось, что я прикипела к нему навеки. Но Джесс оторвал меня от него и увел в сторону, опасаясь, что я залью горькими слезами всю прихожую. Теперь я хорошо знаю, что если мое сердце выдержало такой удар, то вынесет и все, что пошлет мне судьба в далеких краях. Я смогу одолеть все трудности, только бы Господь дал мне достаточно сил, чтобы справиться с Джереми!


Криста недовольно поморщилась и быстро зачеркнула последнее предложение. Лучше о нем не писать. Она и так его скоро увидит. Эта мысль вызвала у нее невольный спазм в животе, а на душе стало почему-то неспокойно.

Если она, не дай Бог, окажется в руках индейцев и этот дневник попадется на глаза мужу, будет ужасно, когда он прочтет, что она втайне боится его. А ведь на самом деле у нее нет перед ним никакого страха. Да и вообще она не может с определенностью сказать, какие именно чувства испытывает по отношению к мужу. Иногда она просыпается ночью и с ужасом понимает, что рядом пусто и она совершенно одна. Конечно, ей приходится порой утешать себя мыслью о том, что скоро она в полной мере насладится его присутствием, но это слабо успокаивало ее. Но при этом она всегда упрямо подавляла в себе подобные мысли, гнала их прочь, стараясь забыть обо всем, что, так или иначе, напоминало ей о Джереми.

Почему?

Она прикусила нижнюю губу и в очередной раз решила, что не будет думать ни о Джереми, ни об их супружеской жизни. Но как заставить себя выбросить его из головы? Временами она ловила себя на мысли, что соскучилась по нему, по его ласкам, но никак не могла понять, почему это происходит. Постепенно она свыклась с мыслью, что ей нравится его глубокий бархатный голос, нравится, как он носит военную форму, подчеркивающую его стройную фигуру, нравится огромная физическая сила, таящаяся в его руках, и даже то, как он умеет иногда смотреть как бы сквозь нее. Кроме того, в нем нет абсолютно никакого притворства или обмана, что тоже не может не вызывать восхищения. Ей нравится его грубоватая решительность и целеустремленность, чего так не хватает многим мужчинам. А его серебристо-стальные глаза, которые готовы пронзить тебя насквозь? Но все эти качества меркнут по сравнению с тем, как он умеет обнимать ее, осыпать поцелуями и щедро расточать нежные ласки. Правда, она всегда сопротивлялась его попыткам любой ценой добиться близости, но в то же время была рада, когда он это делал. Ей нравилось даже то, что он часто выводил ее из себя, возбуждал необъяснимую ненависть, в результате чего она мгновенно становилась слабой и покорной. При этом он всегда затрагивал какие-то глубинные струнки ее души, пробуждал какие-то смутные желания, какую-то невероятную страсть, справиться с которой просто не было сил.

Интересно, а что он сам думает сейчас обо всем этом? Ведь прошло много недель, и у него было предостаточно времени, чтобы разобраться в этом поспешном браке. Сожалеет ли он о том, что связал с ней свою судьбу? Разумеется! Да и как ему не жалеть об этом? Ведь на самом деле он никогда по-настоящему не любил ее, хотя и заставил последовать за ним на край света. Нет, он наверняка горько раскаивается в содеянном, в том, что так глупо связал жизнь с нелюбимой женщиной. Может быть, поначалу у него и были благие намерения, но сейчас-то он точно разочаровался в ней. Впрочем, он может принять ее вполне доброжелательно, так как жена в этих диких краях все-таки лучше, чем никто.

Нет, не стоит ломать голову над такими пустяками.

Криста тяжело вздохнула и склонилась над дневником.


Наш очередной проезд по улицам Ричмонда оказался еще более ужасным, чем в первый раз. Я не могла смотреть на всех этих несчастных калек, которые заполонили почти весь город. Правда, они не оскорбляли меня и не швыряли помидорами, как тогда, но все же были настроены крайне недружелюбно, учитывая тот факт, что рядом со мной был Джесс в синей форме. К счастью, он будет сопровождать меня в поездке на Запад и передаст Джереми с рук на руки. Как выяснилось недавно, он получил указание доставить в некоторые западные форты важные донесения. Конечно, он не очень доволен этим обстоятельством, так как уже окончательно решил осесть на земле, превратиться в добропорядочного сельского джентльмена и доктора, чтобы в мире и спокойствии провести дни свои в Камерон-холле вместе с Кирнан. Однако сейчас ему не удается пока осуществить свою давнюю мечту. Вероятно, пройдет еще какое-то время, пока он не решит все свои проблемы и не уйдет в отставку.

А между тем жизнь в Виргинии идет своим чередом. За последнее время здесь было построено много новых зданий и отремонтировано старых. Больно видеть, как кое-где все еще торчат остовы выгоревших дотла домов и черные прогалины уничтоженных фермерских полей. Но все-таки возрождение этой богатой земли медленно продолжается. Некоторые поля уже приведены в порядок и приятно зеленеют, а войска, которые раньше безжалостно вытаптывали их, уже почти полностью выведены. Поэтому сейчас можно увидеть рядом с полностью сгоревшим домом новую постройку, где стучат молотки и мельтешат озабоченные своими проблемами люди. Отрадно, что есть еще желание работать и восстанавливать разрушенное войной хозяйство. Словом, Юг пытается возродиться из пепла, и многие жители часто говорят друг другу: «Если бы только был жив президент Линкольн!» Некоторое время назад мы все страшно ненавидели его за то, что он пытался сохранить единство страны, но сейчас многие из нас понимают, что у него был очень разумный и хорошо продуманный план возвращения Юга в лоно единого Союза. Да и его преемник президент Джонсон оказался не таким уж простодушным, как казалось поначалу. И все же жизнь продолжается, и есть надежда, что в скором времени нация залечит все свои раны. Я очень надеюсь, что этот ужасный раскол будет преодолен, прежде всего, с помощью совместных усилий по покорению Дикого Запада, куда я сейчас направляюсь в сообществе не только северян, но и многих южан.

В Вашингтоне, где мы пересаживались на поезд, идущий до Иллинойса, я познакомилась с Селией Престон. Она показалась мне очень юной, очень хорошенькой и очень испуганной женщиной, выросшей в северной части страны и направляющейся на Запад к своему мужу Джеймсу. Вскоре выяснилось, что ее Джеймс и Джереми вместе служили во время войны, и она в последнем просто души не чает, считая его прекрасным и великодушным человеком. Естественно, я не стала разубеждать ее и доказывать, что это далеко не так. И вообще в последнее время я решила, во что бы то ни стало стать образцовой женой кавалерийского офицера. Конечно, Джереми считает меня, как, он однажды выразился, типичной южной «красавицей» и, очевидно, надеется, что я появлюсь в его лагере именно в таком образе, но я постараюсь разочаровать его в этом. Пусть знает, что жены могут оказаться вовсе не такими, какими они кажутся поначалу. Конечно, работа на плантации приучила меня к тяжелому и продолжительному труду с раннего утра и до позднего вечера, так что я не боюсь трудностей. Кроме того, мне часто приходилось делать свечи и мыло, коптить мясо, стирать белье и одежду, шить и штопать, причем даже тогда, когда в доме было полно чернокожих рабов. Ведь за ними надо было присматривать и проверять все, что они делают. К тому же хозяйка дома должна была заботиться о том, чтобы все они были сыты и ухожены, чтобы в доме все было в идеальном порядке и чтобы все было готово к приезду хозяина, который зачастую даже понятия не имел, каких трудов ей это стоило.

К сожалению, все это уже в прошлом. Я выбрала для себя более легкую участь, и буду постепенно налаживать свою некогда разрушенную до основания жизнь. Джесс, часто повторяет мне, что в форте будет специальный армейский повар, а иногда даже сами мужчины приходят на кухню, чтобы приготовить что-нибудь вкусное для своих жен. Кроме того, нас будут обслуживать многочисленные прачки. Словом, все, что мне придется там делать, так это постоянно убеждать других женщин, что все будет хорошо и нас не съедят, в конце концов, эти ужасные каннибалы индейцы.

Вообще говоря, это не очень-то справедливо по отношению к ним. Насколько я знаю, местные индейские племена не отличаются склонностью к каннибализму. Они могут быть непомерно жестокими и коварными, дикими и промышляющими воровством, но только не каннибалами.


Криста снова сделала перерыв и задумалась, покусывая кончик пера. Ей пришла в голову мысль, что не следует писать об индейцах только в негативном свете. Кстати сказать, в числе сопровождающих ее мужчин был один индеец из племени чероки по имени Роберт Черный Коготь. Как и Джеймс, он когда-то служил вместе с Джереми и сейчас направлялся для прохождения дальнейшей службы. Это был необыкновенно высокий и стройный мужчина с бронзовым цветом кожи, черными волосами, чрезвычайно серьезным выражением лица и удивительно мягкой, вкрадчивой походкой. Но больше всего поражала его одежда – широкие матросские брюки, курточка из оленьей кожи и высокие, почти до колен, ботинки с многочисленными застежками и шнурками. При этом он обладал мягким характером, приятной речью и превосходным английским языком, что само по себе является большой редкостью для индейцев. Криста была приятно удивлена, когда оказалось, что этот человек весьма предусмотрителен и мгновенно появляется перед ней, как только ей что-нибудь нужно. Впрочем, он так же мгновенно исчезает, когда ей хочется остаться в одиночестве. Похоже, что они с Джессом нашли общий язык и почти все свое свободное время проводят вместе.

Конечно, многое объясняется тем обстоятельством, что Роберт Черный Коготь является выходцем из племени чероки, которое относится к числу пяти наиболее цивилизованных индейских племен. Джесс как-то упомянул, что многие воины из этого племени храбро сражались как на стороне северян, так и на стороне южан, вообще они практически ничем не отличаются от белых людей. Криста сразу поняла, что если они понравились Джессу, то Джереми понравятся еще больше.


Возвращаюсь к нашему путешествию. Проехать по улицам Вашингтона тоже было нелегко, но все же не так ужасно, как в Ричмонде. Здесь уже не было сожженных дотла или разрушенных снарядами домов, но люди все равно какие-то угрюмые и нервные. Пока Джесс получал от начальства последние инструкции и важные документы, мы решили воспользоваться свободным временем и осмотреть город, тем более что нужно было погрузить наших лошадей, которым предстоял долгий путь в закрытом и тесном товарном, вагоне поезда. Вот тут-то и начался самый грустный эпизод в нашем путешествии. Джесс решил во что бы то ни стало посетить Арлингтон-хаус – родовое поместье генерала Ли. Когда-то они с Дэниелом были лучшими учениками генерала Роберта Ли в военной академии в Уэст-Пойнте и до сих пор восхищались этим умным и талантливым военачальником, которого любили не только южные мятежники, но и многие жители северных районов (в отличие от бездарного генерала Пикетта, который посмел возложить всю ответственность за трагическую судьбу Геттисберга на генерала Ли), Даже Дэниел вынужден был признать, что у Стюарта не было кавалерии, без которой военная операция генерала Ли была обречена на провал. Все его соратники, включая Стюарта и Джексона, давно уже покинули этот мир, а генерал Ли отдал все свои силы для победы в этой ужасной войне.