– Что? – взбеленилась она и застыла как вкопанная.

– Дорогая леди, – издевательским тоном продолжал Джереми, – вы сами заставили меня вляпаться в эту брачную историю. Так что не ерепеньтесь. Мы оба продали души дьяволу за старый дом.

Ее и без того огромные глаза округлились до такой степени, что стали напоминать крупные монеты.

– Ты что, спятил? – шипела она сквозь зубы. – Какая наглость! Уж не хочешь ли ты сказать…

– Совершенно верно, дорогая, – бесцеремонно прервал он ее, продолжая ухмыляться, – именно это я и хотел сказать.

Желая доказать серьезность своих намерений, он запустил руку в ее волосы, схватив их как гриву коня, и откинул ее голову назад, чтобы она смотрела ему прямо в глаза. То, что она увидела, привело ее в ужас. Его красивое смуглое лицо выражало такую несгибаемую решимость довести дело до конца, что она даже вздрогнула.

– Ты вышла за меня замуж, Криста! – снова напомнил он, не отпуская ее волосы. – Это был весьма серьезный шаг с твоей стороны, как, впрочем, и с моей. А я ведь предупреждал тебя, что за все придется платить, причем по самому большому счету. Как говорится в народе: «Мадам, раз уж вы постелили постель, значит, вам в ней и спать».

Конечно, она знала, что он имеет в виду и к чему стремится. Еще бы ей не знать этого! Сдаться на милость этого проклятого янки? Ни за что на свете! Конечно, ему плевать на то, что она спасала свой дом, и вот сейчас он хочет получить определенную компенсацию за свою уступчивость, но у него ничего не выйдет. А может быть, он вдруг захотел превратить их отношения в настоящую супружескую связь? Нет, это невозможно! Невозможно по многим причинам, не говоря уже о том, что они вообще не могут находиться вместе в одной комнате.

Криста судорожно сглотнула и крепко стиснула зубы.

– Полагаю, тебе не стоит утруждать себя слишком буквальным толкованием понятия «муж», – злобно прошипела она, отворачиваясь в сторону. – Хотя эти никчемные янки всегда все понимают буквально.

– Ты права, моя дорогая женушка, – едко заметил Джереми, продолжая удерживать ее. – Я действительно все воспринимаю слишком буквально! К сожалению, мне скоро придется уехать на Запад. Так что, дорогая, наше супружеское ложе мы будем делить с тобой и в тех далеких краях. – С этими словами он наклонился к ней и игриво притянул к себе.

Криста продолжала с негодованием смотреть в его стальные глаза и вдруг ощутила какое-то странное щемящее чувство, постепенно перерождающееся в огненный клубок нестерпимого жара. Он вспыхнул глубоко внутри, а потом стал медленно подниматься вверх, захватывая все большее и большее пространство в ее, измотанной за последнее время душе. Во рту мгновенно пересохло, а ноги подкосились от неожиданно нахлынувшей на нее слабости. Значит, он окончательно решил овладеть ею и вообще намерен делать с ней все то, что обычно делают мужья со своими бесправными женами.

Эти мысли так захватили ее воображение, что даже дыхание сперло в горле. Сердце колотилось как сумасшедшее, а огненный шар в груди распирал ее естество, сжигая все на своем пути. Она перехватила его взгляд и тут же поняла, что сходные чувства не обошли стороной и его. Значит, он тоже способен на неудержимое чувство ненависти, с которым может сравниться лишь праведное чувство гнева?!

– Хочу еще раз напомнить тебе, моя дорогая, что ты сама умоляла меня пойти на это, слезно упрашивала и в конце концов заставила сделать то, что претит моему характеру и противоречит нравственным убеждениям. Я выполнил свое обещание, а ты теперь должна выполнить свое. Ведь ты убеждала меня в том, что готова заплатить любую цену за спасение дома. Разве не так?

После долгих колебаний Криста вновь обрела силы для сопротивления и мужество, без которого все ее попытки сохранить независимость будут обречены на провал.

– Ты сошел с ума! – неистово воскликнула она, вырываясь из его рук. – Я ни за что на свете не буду жить с янки!

– Даже с тем паразитом и негодяем, который помог тебе спасти свой любимый дом?

Не успела она опомниться, как он подхватил ее на руки и вошел в дом, распахнув дверь ногой. Он пересек большой холл и стал медленно подниматься по ступенькам на второй этаж, где находилась ее спальня.

– Отпусти меня! – гневно выпалила она, всеми силами вырываясь из его сильных рук. – Будь ты проклят, чертов янки! Совсем обезумели вы все, мерзавцы несчастные!

Джереми все еще не решил, что будет делать дальше. Ну, отнесет он ее в спальню, швырнет на постель, а дальше-то что? Вероятно, ничего. Вдруг он почувствовал, что вся та злость на нее и на себя, которая накапливалась весь день, стала прорываться наружу, отягощенная ее отчаянным сопротивлением и всевозможными оскорблениями в его адрес.

Поднявшись на второй этаж, он смутно заметил, что на стенах висят многочисленные портреты ее предков-аристократов. Все эти представители семьи Камерон смотрели на него со старых полотен, и, казалось, гневно осуждали за неслыханную наглость. Если бы у него под рукой было какое-нибудь старое одеяло, он без колебаний набросил бы его на все эти породистые лица.

Дверь спальни Кристы была по левую руку от лестницы. Когда он толкнул ногой дверь, она впилась острыми ногтями в его руку и расцарапала ее до крови. Она дергалась и извивалась так неистово, что в какой-то момент ему показалось, будто он несет на руках не женщину, а какого-то визжащего и невообразимо агрессивного поросенка. И самым жутким ругательством в ее устах по-прежнему оставалось слово «янки».

– Господи Иисусе! Кто мог подумать, что этот грязный янки осмелится на такую подлость! Все вы стервятники и грабители! Ненавижу янки! Вы недостойны даже презрения!

В спальне было темно, но Джереми решил, что не стоит зажигать свет. В окно заглядывал яркий диск луны, а это значит, что скоро глаза привыкнут к темноте.

Джереми пересек спальню, подошел к кровати и бросил ее на белоснежное покрывало. Только сейчас он почувствовал, что его руки исцарапаны до крови и нестерпимо зудят. Не давая ей опомниться и вскочить с постели, он быстро наклонился над ней и прижал своим телом. Ее глаза сверкнули яростной молнией.

– Ты ничем не лучше того мерзкого бородатого сержанта, который сегодня чуть было не…

– Того самого, за которого, как ты сама сказала, готова была выйти замуж? – насмешливо перебил он ее. Даже в этом слабом лунном свете он заметил, что она густо покраснела. – Я уже продал тебе свою душу и сейчас хочу посмотреть, что получил взамен. Мне интересно, как выглядит эта маленькая и совершенно неподражаемая южная мятежница. Может быть, я зря потратил на тебя свои силы и время?

Криста рванулась прочь от него и в ту же секунду поняла, что совершила непростительную ошибку. Изношенное платье затрещало по швам и осталось в его руках, и она предстала перед ним в своей единственной рубашке с узорчатыми кружевами. К сожалению, она сегодня утром решила не надевать никаких нижних юбок, включая, естественно, и корсет, так как в жаркую погоду в них было очень трудно работать в поле.

Какое-то время Джереми стоял неподвижно, уставившись на ее женские прелести. Она была очень красивой в этой рубашке в тусклом свете луны.

Его молчаливое восхищение было прервано звонкой пощечиной. Он даже попятился назад от неожиданности, потирая ладонью щеку. Все произошло так неожиданно, что сама Криста удивилась собственной смелости. Она тоже попятилась и наткнулась на лежавшее, на полу разорванное платье.

– Я… я… – пыталась она что-то сказать, потом опомнилась и громко выкрикнула: – Ты наглый и мерзкий янки! Даже настоящие супруги не обнажаются друг перед другом, а мужчины всегда отворачиваются, когда женщины хотят переодеться.

– Приличия! – нетерпеливо прервал ее Джереми со смешанным чувством негодования и любопытства. Щека все еще горела, как будто на нее вылили кипяток, в голове стоял туман от непреодолимого желания насладиться этой красивой женщиной. – Ты думаешь, что твой брат занимается любовью с моей сестрой и при этом соблюдает какие-то идиотские приличия? Надеюсь, что это не так, иначе мне остается только пожалеть ее!

Он наклонился к ней и страстно поцеловал в губы, вспомнив слова священника: «А сейчас вы можете поцеловать свою невесту».

Криста отчаянно сопротивлялась, издавая сдавленные звуки и пытаясь освободиться от его крепкого захвата.

За весь период недавней братоубийственной войны Джереми не ощущал себя более безжалостным, чем сейчас. С другой стороны, она сама напросилась на подобные неприятности, вышла за него замуж и пусть немного потерпит. Могла бы, в конце концов, ответить на его поцелуй и тем самым завершить их конфликт.

Ее губы были полными, чувственными и невероятно приятными, с легким сладковатым привкусом. Более того, он не мог не ощущать, что именно в них кроется загадочная и совершенно необузданная страсть. Она передавалась к ним из самого средоточия ее женского естества, наполняла их трепетной дрожью и могла сравниться лишь с такой же всепоглощающей ненавистью. Впрочем, это вполне могла быть не страсть, а самая что ни на есть неизбывная ненависть. Но какая, собственно говоря, разница?

Разумеется, его привлекли не только эти пухлые и чрезвычайно страстные губы. Еще когда он увидел ее в первый раз, то сразу же отметил про себя, что это необыкновенно красивая женщина. Это было потрясающим открытием, хотя он долго не мог признаться себе в том, что по-настоящему восхищен ею.

Под легкой и прозрачной рубашкой он ощущал ее трепетное молодое тело с выпуклыми формами и возбуждающими воображение линиями фигуры. Ее плоский живот и небольшой бугорок, выпиравший в самой нижней его части, ее сладковатый привкус, запах женского тела, налившиеся силой груди и трепетная пульсация всего женского естества – все это ослепляло его, поражало воображение и затуманивало и без того неясное сознание. Он уже не мог нормально думать, оценивать свои поступки и адекватно реагировать на ее протесты. От нее исходил испепеляющий жар, и справиться с ним он уже был не в состоянии.

Постепенно ее приглушенные стоны стали затихать, а резкие движения медленно превращались в более мягкие, более покладистые. Он продолжал упиваться ее губами, которые невольно открывались ему навстречу, как бы поощряя к дальнейшим действиям.

В тот самый момент, когда она, казалось, уже полностью подчинилась его воле и фактически прекратила сопротивление, он вдруг понял, что зашел слишком далеко.

– Ты не имеешь права! – негодующе выдохнула и она, отводя глаза в сторону.

Джереми решительно покачал головой:

– Нет, Криста, это ты не имеешь права лупить меня по щекам. Я имею все основания находиться в этом доме рядом с тобой. Еще раз напоминаю, что ты теперь моя жена и произошло это по твоему настоянию.

– Да как ты смеешь…

– Смею, дорогая миссис Макгоули! Теперь я имею право не только на скромный поцелуй, но и на нечто большее. А тебе придется поближе и получше узнать своего недавнего врага. Ну ладно, пошли. Мне нужна какая-нибудь ночная рубашка.

– Почему я должна подчиняться тебе?

– Потому что ты моя жена. И если ты будешь вести себя так, как и подобает хорошей жене, я покину твою комнату.

– А если нет?

– Ну, тогда мне придется предпринять решительные меры. Платье твое уже разорвано в клочья, и такая же судьба ждет твою рубашку.

Ее глаза гневно сузились и ярко блеснули.

– Ты не посмеешь этого сделать!

– Хочешь попробовать? Я не возражаю! Я же янки, в конце концов, и мне плевать на ваши утонченные манеры. И вообще рекомендую не забывать об этом печальном для тебя обстоятельстве.

Криста гордо вскинула голову и высокомерно посмотрела ему в глаза:

– Сегодня ночью ты можешь говорить, что тебе заблагорассудится, но если здесь появится Джесс или Дэниел…

Она ничего больше не успела сказать, так как он молниеносно выбросил вперед руки и, схватив ее за запястья, плотно прижал к себе.

– Не пугай меня своими братьями, Криста! Никогда не делай этого, иначе это может стать причиной нового кровопролития. Ты вышла за меня замуж и сделала это вполне осознанно. Я предупреждал тебя, что мы оба продаем свои души дьяволу, так что нечего теперь вспоминать своих братьев. Они ничем не могут тебе помочь. Твоя фамилия теперь Макгоули, а я – твой законный муж.

С этими словами он дернул за ворот ее рубашки, и изрядно поношенная ткань мгновенно порвалась, обнажив ее полную грудь.

– Негодяй! – громко выкрикнула она, сверкнув испепеляющим взглядом. – Можешь забрать себе эти тряпки!

Какое-то время Джереми стоял неподвижно. А Криста грозно наступала на него, размахивая своими маленькими кулачками. Он успел ухватить ее за талию, повернуть к себе спиной и подтащить к кровати. Там он подхватил ее на руки и небрежно швырнул на постель. Криста и опомниться не успела, как оказалась среди белоснежных подушек и простыней – совершенно голая, разъяренная и безмерно униженная. В эту минуту она показалась ему истинным воплощением мятежного южного характера – с горящими от ненависти глазами, пылающими от ярости щеками, и неукротимой готовностью сражаться до последнего.