– Пригнуться к полу? – в замешательстве спросила она.

– Да, так у вас будет больше шансов сохранить голову, если снаряд пробьет стену.

– Это шутка? – Он не ответил, и она обратилась к чернявому: – Он шутит?

– Нет.

Джек вынул из кармана связку ключей.

– Не волнуйтесь, если корабль начнет тонуть, обещаю вернуться и отпереть вас, – сказал он с язвительной усмешкой.

Лорелея была так ошеломлена, что не двинулась с места, пока эти двое не вышли из каюты. Она бросилась к двери, стала дергать ручку и кричать:

– Нет! Вы должны меня выпустить!

Бесполезно. Джек запер дверь, и она слышала, как они с компаньоном отошли от ее каюты. Лорелея в отчаянии закрыла глаза. Ее судьба решилась: она была обречена.

– Джек, я знаю, что ты...

– Послушай, – прервал Моргана Джек, поднимаясь на палубу. – Мне нужно, чтобы ты передал сообщение лейтенанту Джастину Уолингфорду.

– И не подумаю, если... – Когда до него дошло имя, он остановился. – Уолингфорду?'

Джек кивнул:

– Она помолвлена с сыном лорда Уолингфорда.

Морган побледнел.

– Ты не должен думать то, что ты думаешь.

Джек потер саднящее раненое плечо. Нужно было выставить Моргана с корабля и полечить руку. Он не хотел истечь кровью до того, как получит шанс свести счеты.

– Морган, мне некогда писать письмо. Это сделаешь ты после того, как я уеду. Скажи Уолингфорду, что я буду ждать его на острове Лос-Алмас-Пердидос.

– Это самоубийство, Джек.

– Нет, – сказал он, хмуро глядя в пол. – Это месть.

Морган несколько секунд разглядывал его.

– Ты знаешь, что Тадеус этого бы не одобрил.

Джек подумал о старике Тадеусе, и у него возник тик – задергался челюстной нерв.

Тадеус был мягкий и добрый человек. Врач по профессии и моряк по прихоти судьбы, он помогал Джеку после того, как тот бежал и устроился в команду пирата Роберта Дрека. Когда Роберт отошел отдел, старик перешел на торговое судно. Судно, которое служило «Патриотам» с тех пор, как разразилась эта чертова война. Судно, которое восемь месяцев назад захватил Уолингфорд. С тех пор он искал этого ублюдка.

Он твердо посмотрел на Моргана:

– Я также уверен, что Тадеус не одобрил бы того, что его привязали к главной мачте «Белой голубки», после чего Уолингфорд ее поджег.

Джек попробовал пройти мимо Моргана, но тот взял его за здоровую руку.

– Джек, я знаю, что ты любил старика, но брось это дело, пока тебя не убили.

Скривившись, Джек выдернул руку.

– Бросить? И это говорит человек, который уничтожил Исайю Уинстона? Сколько времени ты гонялся за этим ублюдком?

– Это другое дело. Он убил моего отца.

– А кем, по-твоему, был для меня Тадеус, черт возьми?! – Джек с ненавистью расслышал боль в своем голосе. Он гордился тем, что его ничто не трогало, кроме Тадеуса. В его исполненной боли жизни Тадеус был единственным целебным снадобьем. Только мудрость и доброта старика поддерживали Джека и позволяли сохранять рассудок.

Временами он ненавидел Тадеуса за то, что тот не пошел в его команду, а примкнул к этим проклятым «Патриотам» и погиб. Тогда никто не выжил – Уолингфорд приказал расстреливать тех, кто спасется из огня.

Морган и Джек постояли, глядя друг на друга, и Морган, наконец вздохнул:

– Извини, Джек. Я, правда, сожалею. Но ты не обретешь мир, так же как твоя смерть не вернет Тадеуса.

Джек вспомнил последнее, что говорил ему Тадеус: «Не дай себя убить и обрети мир в своей душе, парень. Многие продали душу дьяволу, хотя он для этого и пальцем не пошевелил».

Джек не продавал свою душу дьяволу, за него это много лет назад сделали другие. Теперь пришло время исполнить пророчество, которое мать нашептала ему на ухо еще в детстве.

– Ты напишешь записку, Морган? Морган вздохнул.

– Я слишком многим тебе обязан, чтобы говорить «нет». – Он помолчал, потом мрачно посмотрел на Джека. – Черт побери! Никогда не прощу тебе, если ты закончишь, как Тадеус.

Джек хотел что-нибудь сказать, чтобы успокоить Моргана, но слов утешения не было. Судьба – штука переменчивая, они оба это знали. Будет день, когда судьба предаст его, как предавали все остальные.

Он этого ожидает.

– Ступай, Морган. У меня куча дел.

Морган невесело хохотнул:

– Встречай его на острове Заблудших Душ. Черный Джек, ты ненормальный. Может, Господь смилуется над твоей душой.

Джек смотрел, как Морган уходит – единственный из живых, кто знал, что значит для него этот остров. Единственный, кто знал эту часть прошлой жизни Джека.

Эту часть его будущей жизни.

Лорелея сидела за столом в центре каюты, подперев голову руками. Каюта оказалась больше, чем можно было предположить; в углу был умывальник, с другой стороны, слева от нее, – узкая кровать. Перед ней было большое окно, в которое она видела маяк и световую дорожку на темных волнах; береговая полоса Чарлстона все сужалась и сужалась.

Прошел почти час после того, как Джек запер ее, предоставив страшиться за свое будущее. А оно виделось чем-то ужасным. Она трепетала перед неопределенностью. Бедный Джастин, он будет во всем обвинять себя. Не будет знать покоя, пока не отыщет ее, в какое бы состояние ни поверг ее Джек. В глубине души ей хотелось бы обвинить Джастина, но она понимала, что сама согласилась на эту ужасную проделку. И она же опознала Черного Джека.

– Надо было слушаться Джастина! – прошипела она.

Он предупреждал ее об опасности, но она была так самонадеянна, что не послушалась. Когда она научится подчиняться жениху и отцу? Сколько еще раз потерпит фиаско, пока не поймет, где ее место?

Дверь каюты открылась. Лорелея вскочила.

Вошел Черный Джек. Его лицо по-прежнему покрывала щетина, но он помылся и переоделся, от него исходил запах мыла, сандалового дерева и мужчины. Черные кюлоты, плотно облегавшие крепкие ноги, были заправлены в блестящие сапоги с серебряными вставками. Черная хлопковая рубашка была расстегнута у ворота, открывая загорелую грудь, поблескивающую в свете свечи.

Длинные светлые волосы, собранные в хвост, резко контрастировали с черной одеждой.

Лицо было суровое, упрямое и хищное. Если не думать о том, кто он и что он, он был бы невероятно красив.

– Что вам надо?! – выпалила она, выставив между ними стул.

– Все еще не доверяете мне, – с горькой улыбкой сказал он.

– А разве я должна доверять? Он посерьезнел.

– Нет, не должны. – Он двинулся к ней.

Она попятилась, пока не уткнулась в стену. К ее удивлению, он остановился и выложил на стол маленький медный ключ. Посмотрел на нее, пронзив холодным, серьезным взглядом.

– Это единственный ключ от этой каюты.

Лорелея посмотрела на ключ, отливавший золотом при свете свечи.

– Если пожелаете, можете запереться на все время поездки.

Она подняла глаза на Джека:

– Вы действительно не собираетесь меня насиловать?

Джек стиснул зубы, закрыл глаза, как человек, безуспешно старавшийся набраться терпения.

– Нет, Лорелея, я не собираюсь вас насиловать.

Может ли она ему верить? Он сам говорил, что верить ему нельзя.

– Выходит, все это – тонкая игра? Вы хотите, чтобы я вам поверила, а вы потом предадите меня и будете мучить?

– Наслушались историй обо мне, да?

– Но ведь они правдивы, не так ли?

Он пожал плечами:

– Зависит от того, кого вы спрашивали. За годы жизни я понял, что правда никогда не бывает простой. Каждый человек оценивает жизнь по-своему.

Она вспомнила, каким он был на приеме – все с легкостью поверили, что он аристократ. Тогда он был частью ее мира. То же выражение стоической надменности остается у него и здесь, на борту судна, где он обладает абсолютной властью. Прийти без приглашения на прием к ее отцу было актом несказанной самоуверенности и смелости, но он, наверное, знал, что никто не бросит ему вызов, – наверное, он много раз это проделывал, и его ни разу не разоблачили.

Таков был ее первый взгляд вглубь этого человека.

– Вы любите играть людьми и пренебрегать тем, как они вас воспринимают?

Он не ответил. Лорелея стрельнула глазами на дверь, прикидывая, удастся ли убежать, если он на нее набросится. Но прежде чем она сделала хоть одно движение, он подошел ближе и прикоснулся к ее щеке.

Легкое касание и горячий взгляд удержали пленницу. Пальцы были теплыми, а ее кожа – холодная.

– Маленькая Лорелея, – выдохнул он. – Названа в честь богини и обладает силой воина. Я не хочу, чтобы вы меня боялись, – прошептал он, и она почему-то успокоилась. Вопреки всему, когда он говорил, она ему верила.

– Чего вы от меня хотите? – спросила она.

Глаза скользнули к ее губам; когда он заговорил, голос был приветливый и теплый.

– Я хочу, чтобы вы знали – на моем корабле никто не причинит вам зла. В особенности я.

Слова окружили ее как раковиной. Что в этом человеке есть такого, что ей хочется доверять ему? Его запах, тепло его тела кружили ей голову, а нежность, с какой он притрагивался к ней, вызвала в глубине ее души вспышку, которая испугала ее больше, чем его свирепая репутация.

Он наклонил голову туда, где мог бы почувствовать под пальцами биение ее сердца.

– Здесь нет страха? – тихо спросил он.

– Есть немного.

Он засмеялся, услышав ее искренний ответ.

В дверь постучали, и Лорелея остро ощутила интимность этого жеста. Джек отступил на шаг.

– Войдите, – откликнулся он.

Вошла высокая черноволосая женщина с ворохом одежды. На ней была широкая юбка и золотистая блузка без рукавов. Она была на год-другой старше Лорелеи, очень красивая; распущенные волосы окружали смуглое лицо.

– Вот, – сказала она, в речи слышался акцент уроженки Карибского бассейна, – украл девушку у семьи. Ты должен стыдиться, капитан Джек. Напугал ее до смерти.

К удивлению Лорелеи, Джек выглядел оробевшим.

– Тебе лучше уйти, – сказала она Джеку. – Тарик говорит, британцы близко, ты ему нужен наверху, скоро бой.

Сгрузив на стол кипу одежды, она вышла.

– Бой? – с бьющимся сердцем переспросила Лорелея.

Черный Джек небрежно пожал плечами:

– Что поделаешь, война. Наш корабль выходит из оккупированного порта среди ночи...

– Как вы можете смеяться? – сказала она, заметив веселый блеск в его глазах.

– Не бойтесь, Лорелея. Вам не о чем беспокоиться.

– О смерти! – выкрикнула она. – О смерти каждый беспокоится.

Он приложил руку к сердцу:

– Отбрось страх, о прекрасная дева. Ради твоей безопасности я сокрушу эти корабли. Я отправлю их на дно океана, откуда они не смогут подняться и угрожать самой нежно любимой особе.

Он взял ее правую руку и с низким поклоном поцеловал. Горячее дыхание обожгло кожу, и она прикусила губу, чтобы подавить странное неуютное чувство, вызванное вполне невинным жестом.

– Прощай, прекрасная дева. – Он выпрямился и посмотрел на нее жарким взглядом. – Но прежде чем я тебя покину и уйду на смертный бой, подари мне поцелуй. – Она не успела возразить, как он обнял ее за талию и впился в нее губами.

Под умелым поцелуем ее голова запрокинулась. Окруженная запахом океана и мужчины, ощущая крепость его мускулов, она оцепенела. Никогда Джастин так ее не целовал! К нему она никогда не испытывала таких чувств! Поцелуй отозвался во всем теле, зажег огонь в крови и вызвал боль в сокровенных местах.

Когда ей казалось, что ноги уже не держат ее, он отстранился и посмотрел ей в глаза.

– Теперь, если мне суждено умереть, я умру счастливым.

– Вы сумасшедший, – выдохнула она.

– Нет, дражайшая Лорелея, я просто мужчина, который сорвал райский фрукт. И если судьба будет милостива, завтра я прильну к пикам. – Он опустил взгляд на грудь, затем посмотрел ниже. – И к долине.

– Никогда! – выдохнула она. Он улыбнулся еще шире.

– «Никогда-никогда-никогда... – Его рука легла на лиф тонкого полотняного платья, украшенного рядом пуговиц. – Умоляю, расстегни мне эту пуговицу».

Пылая от гнева и смущения, Лорелея вдруг сообразила, что это цитата из «Короля Лира». Она почувствовала благодарность к отцу за то, что он рьяно заставлял ее учить Шекспира.

– «Поди прочь, старый мошенник, глаза б мои на тебя не глядели!» – язвительно сказала она.

Джек засмеялся низким, сочным смехом, он прозвучал для нее музыкой.

– Вы поменяли роли местами.

Только она собралась отбрить его, как послышался пушечный выстрел. Джек кинулся к двери.

– Прекрасных мыслей и счастливых вам часов, – проговорил он, обернувшись.

Ошеломленная, Лорелея осталась стоять посреди каюты. Она не понимала, как ей вести себя с этим человеком. С одной стороны, он обладал утонченностью джентльмена, позволявшей ему цитировать великого барда, с другой – он известный убийца. Его имя было синонимом смерти.