Вирджиния Линн - Непокорная пленница

— Тебе не приходило в голову, что ты здесь уже больше недели, но так ни разу и не попросила отпустить тебя?

Каттер будет разочарован.

Приходило, и она сама немало этому удивлялась.

— Не знаю почему. Я собиралась. Я думала взывать к твоим рыцарским чувствам, надеялась улестить, чтобы ты пошел против того, что он от тебя хочет.

— Думаешь, сработало бы?

Маленький носик дерзко вздернулся.

— Может быть, если бы я нашла что сказать, что-то особенно умное.

— Как я понимаю, ты не нашла и потому не стала пытаться. — Теджас улыбнулся. — Я думаю, ты достаточно умна, чтобы не сбежать, когда даже не знаешь, где ты.

— Не приписывай мне больше разума, чем у меня есть, — буркнула она так кисло, что он встал и положил руку ей на плечо. — Я недостаточно умна даже для того, чтобы сбежать, когда есть возможность.

— Небольшой совет, дорогая: не жди слишком многого от Каттера. Он не склонен к легким играм, которые обычно мужчины затевают с женщинами, и если он до сих пор был очень терпелив, я не думаю, что он останется… таким же сдержанным, как раньше.

Уитни вспомнила, как временами прикосновения Каттера были почти жестокими, как он затащил ее на берег, и криво усмехнулась:

— Сдержанным? Неужели мы говорим об одном и том же человеке?

Жалостливая улыбка тронула его губы.

— Ты можешь не поверить, но он проявил такую сдержанность, какой я никогда у него не видел.

— Не думаю! — Уитни говорила с такой убежденностью, что Теджас усмехнулся.

— С твоей точки зрения, это может быть и так. Но попытайся припомнить, что Каттеру несвойственно притворство, распространенное в цивилизованном обществе.

— Полагаю, ты стараешься мне сказать, что когда Каттер видит женщину, которая ему нравится, он просто подходит, хватает ее за плечо и затаскивает на матрас, набитый гусиным пухом?

Он улыбнулся благожелательно, хоть и с тенью упрека:

— Может, с чуть большей изысканностью, не говоря о том, что женщины идут на это охотно, но в целом да, ты правильно описала.

— Доисторическое млекопитающее, — хмуро проговорила Уитни.

Она закрыла глаза, и ей пришло в голову, что она ввязалась в дискуссию, которая слишком раскрывает ее чувства. Вслух она сказала:

— Значит, если он не запугал меня до смерти, я должна быть благодарна? Ты об этом?

— Нет. — Голос проник сквозь раковину, в которую она пыталась спрятаться, — мягкий, дружеский, добрый. — Я просто предупреждаю тебя, чтобы ты приготовилась к неизбежному.

Уитни открыла глаза и жалобно сказала:

— Думаешь, я не пыталась? Не знаю, в чем дело, но когда он делает некоторые вещи, я таю, как масло на солнце.

— Доверься самой себе как женщине, — посоветовал Теджас. — И думай о собственных потребностях.

— О моих потребностях? — Уитни посмотрела на него широко раскрытыми глазами. — Что мне надо? Я не знаю.

Я привыкла думать, что знаю, а оказалось… Теджас, расскажи мне о Каттере. Я ничего о нем не знаю — откуда он родом, что делает, кроме того что стреляет в людей, похищает женщин и грабит фургоны — я не могу себе представить, что это все, чем он занимается. Я даже не знаю, есть ли у него другое имя! Есть? Или Каттер — его единственное имя?

У Теджаса между бровей залегла складка. Он заерзал.

— Спросишь об этом Каттера, дорогая. Не мое дело рассказывать.

Огорчившись, она выпалила:

— Тогда как же я хоть что-нибудь узнаю? Он закрыт, как моллюск из южного моря!

Теджас минуту подумал и ласково спросил:

— Разве это для тебя так важно? Если он тебя освободит, какое это будет иметь значение?

Она гордо подняла голову:

— Мне еще надо написать роман. Я не забыла, зачем приехала в Аризону.

— Каттер тоже не забыл, — предупредил Теджас.

Уитни обдумала его ответ и отрывисто сказала:

— По-моему, теперь я смогу заснуть. Извини, я пойду.

Теджас встал, слегка поклонился и улыбнулся, когда она засмеялась. Она ушла, а Теджас решил, что завтра придумает, как убедить ее услышать то, что он ей говорит. Это может оказаться спасительным для нее — и для Каттера.

Но на следующий день у него не было возможности поговорить с Уитни. Поздно ночью, когда почти все спали, приехал Каттер.

В темноте он обо что-то споткнулся, тихо выругался и подумал: «Где же Уитни, не удалось ли ей как-то уговорить Теджаса отпустить ее?» Он не исключал такую возможность и не очень бы удивился, узнав, что она направила по его следам всех детективов Пинкертона, что были в распоряжении ее папочки, и что его уже поджидают.

Каттер поморщился. С одним из них он уже столкнулся — это был плотный мужчина, который с помощью винчестера сорокового или сорок четвертого калибра пытался убедить его сдаться, но это было в Ногалесе, городе, кишащем бойцами с той и другой стороны границы. Он не предполагал, что Морган Брэдфорд так быстро доберется до него или что он разошлет так много плакатов о розыске преступника.

Каттер понимал, что награда в двадцать тысяч долларов привлечет худшую часть охотников за головами. Да еще награда от армии США за живого или мертвого, в отличие от Брэдфорда, которому он был нужен живым.

Охотники сделают все, на что способны, а лучшие из них постараются доставить его живым.

Тот парень Пинкертона уже понял, что взять его будет нелегко, хоть живого, хоть мертвого. Если бы не Луиза со смеющимися глазами, которая обласкала его прошлой ночью, не пришлось бы ни стрелять, ни бежать. Агенты Пинкертона были повсюду. Он не вспоминал о Луизе, пока не увидел, как она выглядывает из окна, и тогда остановился и подумал, что она поможет ему хотя бы на время забыть об Уитни. Хорошо, что агент не пришел на несколько минут раньше, а то бы он заработал свою награду. Превратности войны!

Здесь все идет в расчет.

И вот он вернулся, ищет Уитни, а ее нет.

— Кабальеро, — шепотом окликнула его Тереза, выглянув из дверей темной комнаты.

Он подошел к ней, улыбнулся, слегка обнял и поцеловал в щечку.

— Я тебе кое-что привез.

— Надеюсь, не такой подарок, как в последний раз. — Ее голос звучал как-то необычно.

— Какой подарок?

— Блондинку, пугану, которая в холле!

Глаза Каттера смеялись.

— Разве я привез ее тебе?

— Нет! — выкрикнула Тереза. — Ты привез ее себе, сюда, в мой дом!

Каттер слегка вздохнул и сказал в ответ на этот неожиданный выпад:

— Знаешь, я не могу каждый раз привозить тебе правильные подарки.

Глаза Терезы заблестели от непролитых слез, и Каттер понял, что обидел ее, Мысленно поворчав — откуда ему было знать, что она в него влюблена? — он еще раз обнял ее, и Тереза почувствовала под рубашкой ком бинта. Она ахнула:

— Ты ранен?

— Немного. Царапина.

— Пошли, — приказала она и потащила его за собой на кухню. — Посмотрю, что у тебя. У меня еще сохранились мамины травы.

В кухне она зажгла лампу в небольшой нише и покопалась в кожаном мешке, набитом сухими травами и лечебными снадобьями. Размотав бинт, она нахмурилась.

Он был пропитан засохшей кровью — стало понятно, что кровотечение было сильное.

— Кажется, ты сказал, что это царапина, — пробурчала она и намазала мазью длинный, глубокий порез вдоль руки.

Каттер ухмыльнулся:

— Так оно и есть.

Тереза произнесла несколько цветистых фраз о тупости мужчин, обмотала руку полоской чистого полотна и туго завязала. Убрав мамин мешок с травами и протерев стол, она налила Каттеру стакан свежего апельсинового сока и села напротив него.

Отведя прядь волос, упавшую на глаза, Тереза буднично сказала:

— Думаю, я не правильно понимала все твои подарки и хорошие слова, которые ты говорил.

Он помолчал, потом посмотрел ей в глаза:

— Да, не правильно. Я говорил их по дружбе, только и всего.

Тереза подняла подбородок и сказала:

— Это все, что я хотела от тебя услышать. Теперь я приму предложение Хуана Кастильо вместе покататься.

Каттер засмеялся, нагнулся и поцеловал Терезу в кончик носа, как младшую сестренку. Так он о ней всегда и думал и не догадывался, что она понимает его иначе. Но она же намного моложе его, только недавно расцвела как девушка.

Тереза схватила его за плечи и быстро, свирепо поцеловала, прошептав:

— Видишь, что ты потерял!

Но для Уитни, стоявшей в дверях, это было больше чем простой поцелуй. Окаменев, она смотрела на Каттера — без рубашки, с перевязанной рукой, в линялых штанах и с оружием. Он улыбался, а на шее у него повисла Тереза. Уитни не догадывалась, что произвела какой-то шум, пока Каттер не повернулся к ней.

Он ничуть не смутился, а засмеялся и весело посмотрел на Терезу, которая отшатнулась от него и сидела с виноватым выражением лица.

— Ты меня искала? — легкомысленно спросил он.

Уитни повернулась и пошла в холл, а он встал, чтобы идти за ней.

— Ты попал в беду, — прошептала Тереза, и он почувствовал раздражение.

В беду? Но ведь Уитни по-прежнему его пленница.

Как он может быть в беде?

В раздражении он не сразу попал туда, где была Уитни, — открыл несколько дверей, напугал кухарку и горничную, пока не нашел нужную комнату.

Он распахнул дверь и увидел, что в ее глазах горит злость.

— Что с тобой? — начал он, но Уитни не ответила.

Он подошел, повернул ее лицом к себе, крепко задумавшись, следует ли пускаться в объяснения, но она отреагировала с такой скоростью и ловкостью, которых он от нее не ожидал.

После нескольких недель унижений Уитни наконец вспомнила те приемы, которым ее научил Чин Ю. И один из них применила — схватила его за руку и быстрым поворотом тела послала через спину, так что он растянулся на полу.

Он лежал, ошеломленный не столько болью, сколько неожиданностью действий Уитни, и слушал треск рассыпающегося стола, о который он ударился ногой, и громыхание упавшей лампы. Уитни стояла над ним, не двигаясь и не опасаясь, что он встанет и убьет ее.

— Боже правый! — наконец проговорил он и сел, потому что в дверях показались Теджас и Тереза.

Они разинули рты, увидев, что Каттер распростерт на полу, над ним маячит Уитни, а на полу валяются обломки мебели.

Тереза вскрикнула, а Теджас расхохотался; Каттер окинул его тяжелым взглядом, и он залился смехом еще громче. Каттер поднялся на ноги. Теджас быстро сказал:

— Если я тебе понадоблюсь, сеньорита, я буду в холле! — И исчез, захватив с собой Терезу.

Уитни в упор, с вызовом смотрела на Каттера янтарными глазами, дрожа от ярости. Как он смел! Она думала о нем все время, пока его не было, беспокоилась, не ранен ли он, а он возвращается прямиком в руки другой женщины — даже не женщины, а девочки, и прямо у нее подносом!

— Полагаю, я это заслужил. — Она удивилась, что он говорит медленно, сузив глаза, словно оценивая ее заново.

— Заслужил. — Она вскинула голову.

Твердые линии рта смягчила слабая улыбка.

— Кажется, я недооценил тебя, тигрица.

— Да, недооценил.

— И может быть, ты тоже меня недооценила.

Она уставилась на него, злость в глазах постепенно угасала.

— Да, наверное, мы оба недооценили друг друга, — прошептала она.

Каттер стоял, решая, что сделать — уйти или остаться, голова соображала туго — он устал, он проскакал долгий путь, думая об Уитни, гадая, будет ли она на месте, когда он приедет. По какой-то непостижимой причине она не выходила у него из головы все время, что он отсутствовал, даже когда он занимался распределением провианта.

Наконец, когда дело близилось к концу, он оставил за себя Одинокого Волка и ускакал, охваченный чувствами, которых не понимал и которые ему не нравились. Не такой он человек, чтобы радоваться трудностям, и он определенно не желал связываться с такой женщиной, как Уитни Брэдфорд. От нее одни неприятности. Он знал это с первого момента, когда ее увидел — она замерла в дверях гостиничного номера, слишком ошеломленная, чтобы бежать при виде голого мужчины, но способная потребовать, чтобы он еще раз ее поцеловал!

Уитни во все глаза смотрела на Каттера; она поняла, что соскучилась по нему. Это было открытие, как и ревность, охватившая ее, когда она увидела, что Тереза его целует. Может, это означает?.. Нет, не может быть, но она вдруг поняла, что хочет, чтобы он держал ее в руках, чтобы его дыхание шевелило ее волосы — и все, этого ей будет достаточно.

— Устал? — спросила наконец Уитни, и Каттер кивнул; он настороженно следил, как она сметает в сторону обломки разбитого стола. — Я думаю, на этой кровати хватит места для нас обоих, — нервно сказала она, полуобернувшись.

Каттер понял, что это приглашение, отстегнул ремень с кобурой и повесил его на стул.

Уитни напряженно лежала в объятиях Каттера, дрожа всем телом, как при шторме. Так она себя и чувствовала — разбитой, замученной чередой быстро сменяющихся эмоций, от ужасающего предчувствия к удовольствию и снова к тревоге. Она его хотела, хотела, чтобы он вот так лежал рядом с ней, прижавшись твердым телом, обвив руками, говорил нежные слова, но… но она боялась неизбежного конца, который не может быть не чем иным, кроме как унижением и оскорблением.