Мэтт Ричардс стал частым гостем на ранчо Хилла, и его повышенное внимание к Брайони становилось очевидным. Поначалу она думала, что он так добр к ней в память дружбы с ее отцом, но постепенно поняла, что нравится ему. Это очень льстило Брайони. Мэтт Ричардс, черноволосый, кареглазый красавец, всеми уважаемый фермер, владелец огромного ранчо Твин Барз, один из самых завидных женихов в Винчестере, ухаживал за девушкой, только что покинувшей школьные стены, и это само по себе было большим комплиментом. Брайони нравилось проводить время в его компании. Она всегда рада была его видеть, когда прохладными вечерами он заезжал выпить с ней вместе по стакану лимонада или самбукового вина на террасе. Он часто привозил Брайони подарки – то дикую индейку, собственноручно подстреленную им специально для ее воскресного обеда, то замечательную стильную шляпу-стетсон, выписанную из Тусона. Его присутствие придавало Брайони уверенности, и она всегда с нетерпением ждала следующего визита Мэтта Ричардса.

Одним субботним утром в середине мая, стоя перед зеркалом в спальне, Брайони тщательно заплетала волосы в две длинные косы, чтобы уложить их вокруг головы. Она была одета в свободную белую блузу с оборками, длинную юбку с узором из цветов, легкие кожаные сандалии. Девушка вертелась перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон. Сегодня они с Мэттом должны были отправиться на пикник на берег реки Сан-Педро, и ей хотелось выглядеть особенно хорошо. Брайони всю неделю готовилась к этому событию, и вот наконец долгожданный день настал. Сердце ее пело от радости. Она так любила природу, вдыхать свежий и чистый горный воздух, любоваться замечательными западными пейзажами, особенно вместе с человеком, который ей нравился и проявлял к ней особое внимание и заботу. Брайони улыбнулась себе в зеркало. Ее лицо с красивым мягким изгибом скул и блестящими зелеными глазами радостно сияло. Спрыснув себя французскими духами, она надела на голову крахмальную белую шляпку от солнца и завязала под подбородком шелковые ленты. Теперь она была готова. Часы показывали ровно десять, и в этот самый момент за окном послышались цокот копыт и шуршание колес по гравию. Это приехал Мэтт.

Пританцовывая, Брайони сбежала вниз по лестнице и в гостиной столкнулась с Роситой, которая усердно натирала воском медные светильники.

– Росита, как я выгляжу? – весело осведомилась девушка, кружась по комнате в своем мексиканском наряде.

Глаза Роситы заблестели от удовольствия.

– Muy bonita, сеньорита, – заверила она с улыбкой. – Очень хороша!

– Gracias, – ответила Брайони, застенчиво улыбнувшись.

Она пыталась выучить испанский, но это ей не особенно удавалось из-за множества других забот и обязанностей. Брайони часто с сожалением вспоминала, сколько времени потратила в пансионе на изучение французского, и вот теперь, когда она могла свободно изъясняться на этом языке, он оказался ей совершенно ненужным. Она дала себе слово, что еще до конца лета научится сносно говорить на испанском. Испано-мексиканское влияние в Аризоне сказывалось буквально во всем – от архитектуры до манеры одеваться и кухни. Это очень нравилось Брайони, и она мечтала поскорее вжиться в эту новую для себя культуру.

Настойчивый стук в парадную дверь заставил девушку поторопиться. Мэтт ждал ее на террасе и выглядел особенно привлекательным в зелено-голубой клетчатой рубашке и синих брюках. На шее у него был повязан зеленый платок, а сапоги были начищены до блеска. Его глубоко посаженные, полуприкрытые глаза оживленно загорелись, когда он увидел Брайони, и улыбка, которая так нравилась девушке, тронула его губы.

– Вы настоящая отрада для усталых глаз, Брайони, – сказал он, беря ее за руки. – Я даже высказать не могу, с каким нетерпением ждал этого дня.

– Я тоже. – Брайони ласково улыбнулась ему.

На одно мгновение показалось, что Мэтт собирается поцеловать ее, но, едва только он подался вперед, Брайони отпрянула, засмеявшись:

– О Боже мой, я так взволнована, что чуть не забыла корзину для пикника! Входите же, подождите, пока я за ней сбегаю. – Она втащила Ричардса в холл, а сама вихрем умчалась на кухню.

Мэтт вошел в гостиную и кивнул экономке, которая выпрямилась при его появлении с мрачным видом.

– Buenos días. Rosita.

– Buenos dias, сеньор, – ответила Росита как обычно сердитым, неприветливым тоном.

В последнее время после происшествия с Джимом Логаном экономка значительно потеплела к девушке, и теперь они прекрасно ладили друг с другом. Не многие люди могли устоять против бесспорного очарования Брайони, и, узнав ее получше, Росита тоже поддалась чарам. Но при появлении на пороге Мэтта Ричардса лицо экономки приняло прежнее нелюдимое выражение, которое Брайони немедленно заметила, вернувшись из кухни с большой корзиной в руках.

– Готовы? – улыбнулся Мэтт, принимая у нее тяжелую ношу. – Не хочется терять ни минуты такого чудесного утра.

– И я не хочу! Росита, сеньор Ричардс и я отправляемся на пикник на берег Сан-Педро к обрыву Кугуара. Если Шорти или кто-нибудь еще будет меня искать, пусть отправляются туда.

Мексиканка недовольно кивнула. Ее черные густые брови были сдвинуты на переносице. Брайони глядела на нее с полсекунды, готовая засмеяться. По какой-то непонятной ей причине Росите очень не нравился Мэтт Ричардс. Похоже, она единственная во всей долине испытывала к нему такие чувства.

Вскоре она уже сидела в красивом, изящно разукрашенном экипаже Мэтта, запряженном резвым белым мерином. Двуколка быстро катила по извилистой дороге к реке. Откинувшись на спинку удобного сиденья, Брайони с удовольствием разглядывала пейзаж вокруг. Кактусы сагуаро цвели прекрасными белыми цветами, повсюду раздавалось пение корольков, крики цапель прорезали теплый воздух. Лазоревое небо было безоблачно. По мере приближения к обрыву Кугуара Брайони стала все чаще вытягивать шею и вертеть головой, пытаясь разглядеть вдали влажный блеск реки Сан-Педро, цель их путешествия.

Мэтт остановил двуколку в милом и тихом месте. Травяной ковер здесь доходил до самой воды, и они могли наблюдать, как река мирно, неспешно катит свои воды, журча между камнями под нависавшими зарослями мескитового кустарника. Теперь Сан-Педро была похожа на узкую ленту, обмельчав от жары и сухости, но по рассказам местных жителей Брайони знала, что в сезон дождей или во время внезапных летних гроз эта безобидная речка могла легко выйти из берегов и превратиться в пенящийся поток, смывавший все на своем пути. Но сегодня Сан-Педро была спокойной и мирной. Брайони заметила речную черепаху с желтой шеей, лениво прокладывающую себе путь в прибрежном иле, а на другом берегу стадо оленей спустилось к реке на водопой.

Мэтт расстелил на траве большое одеяло. Опустившись на него, Брайони немедленно вспомнила о другом похожем одеяле, на котором она сидела одной прохладной весенней ночью. Желая прогнать ненужные воспоминания о Джиме Логане, Брайони, пытаясь отвлечься, быстро принялась распаковывать корзину.

В последние недели она слишком часто возвращалась мыслями к этому стройному, загорелому человеку с холодными, пугающими голубыми глазами. Девушка злилась на себя за то, что никак не может забыть его. Всякий раз, когда в памяти ее всплывала высокая, широкоплечая фигура Техасца, Брайони почти физически ощущала требовательное и странно нежное прикосновение его губ, и сердце ее начинало усиленно колотиться. Господи, как ужасно, что именно такие чувства вызывал в ней убийца ее отца! Человек, отвратительный во всех отношениях!

Она ненавидела себя за эту слабость. А сегодня ей меньше всего хотелось снова вспоминать Техасца, ведь она была в обществе джентльмена, доброго, порядочного мужчины, который знал, как подобает обращаться с женщиной. Брайони не чувствовала болезненных скачков сердца, когда Мэтт смотрел на нее, и кровь не начинала бешено стучать в висках при его малейшем прикосновении. Это был приятный, надежный друг, и Брайони стоило наслаждаться его компанией, вместо того чтобы лишний раз вспоминать о насмешливом стрелке с каменным сердцем.

Они съели жареного цыпленка на завтрак, а затем полакомились свежими апельсинами и экзотическим мексиканским десертом – очень вкусными кусочками фруктов, обвалянными в сахаре и корице. Все это Брайони приготовила собственноручно и была чрезвычайно горда своими кулинарными достижениями. Чем ближе девушка знакомилась с мексиканской кухней, тем больше она ей нравилась. Когда Мэтт похвалил ее кушанья, Брайони даже покраснела от удовольствия.

– Росита очень многому меня научила, – сказала она, наливая пальмовое вино в хрустальные бокалы, предусмотрительно привезенные вместе с едой. – Она замечательно готовит и обещала поделиться со мной своим собственным рецептом знаменитого соуса чили.

– Да, Росита, несомненно, талантливая женщина, – улыбнулся Мэтт. – К сожалению, меня она не жалует. Хотел бы я знать, чем заслужил такое отношение.

Брайони снова покраснела. Ей было жаль, что обхождение Роситы ранит Мэтта, и девушка немедленно принялась извиняться за свою экономку, но молодой фермер прервал ее, махнув рукой:

– Все в порядке, Брайони. Мне все равно, что она обо мне думает. Ваше мнение для меня важнее всего.

Щеки Брайони стали пунцовыми.

– На этот счет вам не стоит волноваться. Я о вас наилучшего мнения, поверьте.

– Рад это слышать.

Взгляд Ричардса стал таким напряженным, что Брайони почувствовала себя неловко. Собирая остатки завтрака, она в замешательстве искала тему, на которую можно было бы перевести разговор. Однако Мэтт первый заговорил о другом, заметив негромко:

– Я слышал, вы часто посещаете могилу вашего отца. Надеюсь, эти визиты не слишком расстраивают вас.

– Нет, я уже смирилась с тем, что произошло, – ответила она мягко, поднимая на него погрустневшие глаза.

Брайони помолчала несколько секунд, подбирая слова, лучше всего отражающие ее чувства.

– Я… я не могу толком объяснить, почему я так часто хожу на отцовскую могилу, – призналась она искренне. – Может быть, мне хочется ощутить отца рядом… узнать его. Видите ли, я… я ведь никогда толком его не знала.

Мэтт сочувственно и понимающе кивнул, но Брайони сознавала, что сама не до конца понимает то, о чем говорит.

У нее перед глазами стояло загородное кладбище со странной тишиной и ощущением вечного покоя, растворенным в воздухе. Могила отца, аккуратная и ухоженная, массивное надгробие с выбитыми на нем словами: «Уэсли Хилл, 1829–1874». И сколько бы она ни стояла перед этой могилой, глядя на клочок земли, под которой ее отец упокоился навеки, он не становился ближе ей. Брайони не способна была ощутить его присутствие.

Однажды она решила поискать могилу брата Энни Блэйк и быстро нашла ее неподалеку от могилы отца. Из надгробия Брайони узнала, что мальчика звали Джонни и ему действительно было всего пятнадцать лет, когда он погиб. Девушка покинула эту могилу, потрясенная до глубины души, сама не зная почему. Ей вспомнились неизбывная печаль и ненависть в глазах Энни Блэйк, и сердце ее сжалось. Как ужасно, что она считает ее отца и Мэтта Ричардса виновными в смерти мальчика! Брайони отчаянно хотелось заставить ее понять, как нелепы и необоснованны ее горькие чувства к ним, но вряд ли это было возможно.

Голос Мэтта, негромкий и мягкий, вернул ее в действительность.

– Я очень хорошо понимаю ваши чувства, – вздохнул он. – Смерть Уэсли случилась так внезапно. Он не смог даже сказать нам последнего «прости». – Он заглянул ей в глаза. – Не думаю, чтобы он оставил вам письмо или что-нибудь в этом роде…

– Письмо? Нет, – сказала Брайони удивленно. – Как же он мог? Он же… он же не знал, что умрет.

– Конечно, нет, – поспешно заверил Мэтт, беря ее за руку. – Я просто имел в виду какие-нибудь личные бумаги или еще что-то, что могло бы, э, поддержать вас теперь.

Брайони подняла голову:

– Вы хотите сказать, что-нибудь вроде дневника?

– Да, что-то в этом роде.

– Нет, – девушка печально покачала головой, – ничего подобного я не нашла. По крайней мере пока. Единственное, что у меня есть из его бумаг, – это завещание и деловые документы. – Неожиданно она взглянула на Мэтта просветлевшим взором с легкой полуулыбкой на губах, воспламенившей не одно мужское сердце в Сент-Луисе. – Может быть, мне стоит начать искать! – воскликнула Брайони. – Может быть, мой отец вел секретный дневник, предназначавшийся только для меня!

Глаза девушки радостно засияли, когда она принялась фантазировать на эту тему. Мэтт, однако, не одобрил идею Брайони.

– Послушайте меня, Брайони, не стоит строить воздушных замков. Это тщетное занятие, – быстро оборвал он ее, нахмурившись. – Лучше бы вы вообще позабыли о том, что я затронул эту тему. – Он помолчал несколько секунд и продолжил медленнее и мягче: – Я не хочу видеть, как вы страдаете, понимаете.

Улыбнувшись, он притянул ее к себе одной рукой и, с теплотой глядя в ее нежное лицо цвета слоновой кости, сказал: