Но за последнее время изменилась не только ее внешность. Ее кипучий энтузиазм, казавшийся поначалу неотъемлемой частью характера, теперь угас. В последние недели Брайони выглядела притихшей и опечаленной. Ее уже не так легко было рассмешить, как прежде, и глаза, ее глубокие, огромные зеленые глаза, очаровавшие его с первого взгляда, теперь затуманились тревогой. Бак мечтал, чтобы она поделилась с ним своей заботой, позволила помочь, но ему слишком хорошо было известно, что Брайони невозможно заставить говорить о том, о чем она не хочет. Эта девушка слишком высоко ценила свою независимость и не терпела вмешательства в свои личные дела даже от ближайших друзей – судьи Гамильтона и Мэтта Ричардса.

Пока Бак размышлял о переменах, происшедших с Брайони, сама она была погружена в более мрачные думы, о которых предпочла бы вовсе забыть. Забыть? Если бы это только было возможно! Но воспоминания об одном человеке и одной ночи занимали ее мысли с неотступным постоянством.

Перед ее глазами стояло красивое лицо молодого человека, наемного стрелка, открывшего ей одной свою душу. Брайони не в состоянии была забыть Джима Логана, его голубые глаза и то, как менялся его обычно насмешливый тон, когда он говорил о своем отце и великолепном ранчо в Техасе. Как могла она забыть восхитительную неожиданную нежность, с которой он любил ее в ту грозовую ночь, его губы и руки! Брайони знала о его богатом любовном опыте, но тем не менее была уверена, что той ночью между ними произошло что-то особенное и значительное. Для нее эта ночь стала посвящением в мир страсти, о глубине которого она не подозревала прежде, а для него, Брайони чувствовала инстинктивно, происшедшее означало нечто еще более серьезное.

Он впервые дал волю глубокому чувству, впервые был близок с женщиной, которую любил со всей теплотой и нежностью, на какую способно человеческое существо. Размышляя над своим отношением к этому человеку, Брайони постепенно поняла, что именно он и только он способен дать ей то, чего она не находила в других мужчинах. Любовь. Настоящую взаимную любовь, о которой она мечтала, о которой пишут в книгах. В глубине души Брайони чувствовала, что Джим Логан был ее второй половиной, но им никогда не суждено быть вместе. И она пыталась, отчаянно пыталась забыть Техасца.

Однако воспоминания о его прикосновениях, его голосе, взгляде преследовали ее повсюду, причиняя неизбывную боль. И сейчас, когда рядом с ней скакал Бак Монро, Брайони не могла отделаться от дикого, невыполнимого желания – ей хотелось, чтобы на его месте оказался сильный загорелый стрелок, зажегший в ее душе мучительное пламя любви.

Удивление Брайони граничило с испугом, когда, подъезжая к ранчо Блэйков, она увидела предмет своих терзаний собственной персоной. Джим Логан выходил из маленького, скромного домика в сопровождении Энни Блэйк. Они оба были поглощены разговором и, выйдя во двор, остановились совсем близко друг от друга. Энни теребила свои каштановые волосы и внимательно смотрела в глаза Логану. Брайони неожиданно ощутила приступ острой ревности, но в следующее мгновение опомнилась, быстро сообразив, что ведет себя глупо. Тем не менее щеки девушки густо покраснели, а сердце часто заколотилось.

Джим Логан заметил их приближение одновременно с Энни, которая тут же недружелюбно нахмурилась. Выражение лица Техасца ничуть не изменилось, так, словно он увидел совершенно незнакомых людей. Брайони напряженно встретила его холодный взгляд, вдруг почувствовав себя совершенно раздавленной. Реакция Бака Монро оказалась более оживленной. Едва спрыгнув со своей лошади, молодой ковбой подскочил к невозмутимому стрелку.

– Полагаю, нам есть о чем поговорить, мистер Джим Логан! – угрожающе сказал он, сжимая кулаки.

– Бак, прекрати! – взмолилась Энни, отчаянно хватая его за рубашку. – Что ты делаешь? Он же убьет тебя, если ты попытаешься с ним стреляться! Господи, да что ты против него имеешь?

– Он знает, что я имею против него! Проклятие! Никто не может сбить меня с ног и спокойно уйти без фонаря под глазом!

– Боюсь, ты не совсем прав, ковбой, потому что я определенно поступил именно так! – заметил Логан сквозь зубы, насмешливо улыбаясь.

Бак пришел в бешенство, но Энни крепко вцепилась в него, не давая сделать шагу. К тому времени Брайони спешилась и подоспела на помощь девушке.

– Бак, немедленно прекрати разыгрывать из себя идиота! – распорядилась она. – Забудь о том, что между вами произошло! Ты же прекрасно знаешь, что Джим Логан может убить тебя на месте, если захочет. И что мне тогда прикажешь делать? Искать себе нового старшего ковбоя? Нет уж, ты слишком ценный работник, чтобы я позволила тебе погибнуть так глупо. Так что лучше остынь и пойди привяжи наших лошадей.

Эти слова, обращенные к чувству долга молодого человека, возымели действие, и, все еще красный от гнева, он демонстративно повернулся спиной к невозмутимому Техасцу.

– Я не собирался нарываться на пулю, Брайони, – пробормотал Бак, оправдываясь. – Для выяснения отношений кулаки иногда бывают лучше револьверов. Я дерусь не хуже любого мужчины… и не нуждаюсь в женском покровительстве!

– Конечно же, нет, – мягко согласилась Брайони, – но я приехала сюда для того, чтобы поговорить с мистером Блэйком и Энни, и не собираюсь становиться свидетельницей вашей схватки. Пожалуйста, держи себя в руках, чтобы я не пожалела, что взяла тебя с собой.

Бак все еще выглядел решительно настроенным на драку, но слова Брайони успокоили его, и, бросив хмурый взгляд в сторону стрелка, он оставил попытки вызвать его на поединок.

Энни с облегчением вздохнула, когда мисс Хилл перевела взгляд на Джима Логана. К удивлению Брайони, его ответный взгляд был по-прежнему бесстрастным. Не сказав ей ни слова, с неизменной насмешливой улыбкой на губах он направился к своему коню, легко вскочил в седло и, кивнув на прощание Энни, ускакал прочь. Брайони обескураженно смотрела ему вслед. Как мог он быть с ней настолько равнодушным? Может быть, вся его любовь была простой игрой воображения? Возможно ли так ошибиться? Брайони устыдилась своих бурных переживаний и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и не удариться в слезы при посторонних.

– Зачем вы приехали? – недружелюбный голос Энни Блэйк вернул ее к действительности.

Бак, послушно привязав лошадей, вернулся к девушкам и теперь с любопытством поглядывал на свою хозяйку.

– Я бы хотела поговорить с вами и вашим отцом. Можно мне войти в дом?

– Как хотите, – пожала плечами девушка. – Папы сейчас нет дома, но вы можете сказать мне все, что надо.

Она повела гостью внутрь, но, остановившись на ступеньках, неожиданно обернулась к Баку.

– Может быть ты тоже зайдешь, Бак? – предложила она, краснея. – Я приготовлю тебе лимонад.

Однако беззаботный молодой человек пропустил мимо ушей отчаянную мольбу в ее голосе, больно резанувшую слух Брайони.

– Нет, Энни, не стоит. Я пойду разыщу вашего негодного погонщика Билла Дженкса. Этот мошенник проиграл мне двадцать долларов в покер на прошлой неделе и до сих пор не отдал. Кликнете меня, Брайони, когда соберетесь домой.

И Бак, насвистывая, направился к коралю. Энни разочарованно посмотрела ему вслед, и на этот раз Брайони пришлось выводить ее из состояния задумчивости.

– Пойдемте, Энни, – окликнула она ее, сочувственно улыбнувшись. – Думаю, вас заинтересует то, что я сейчас скажу.

Очутившись в доме, Брайони не могла не заметить скромности и непритязательности жилища Блэйков. Небольшой дом был так же прост, как сама Энни. Темный деревянный пол прихожей покрывал один-единственный домотканый ковер, все комнатки были крошечными по сравнению с комнатами в доме Хилла. Пройдя вслед за Энни в небольшую гостиную, Брайони отметила безукоризненную чистоту и порядок вокруг. Убранство гостиной состояло из дивана, обитого ситцем, и трех стульев с прямыми спинками, расставленных вокруг небольшого, грубо срубленного соснового стола. Весь дом был пропитан сильным запахом табака, а на полке Брайони заметила коллекцию курительных трубок. В углу у камина стояло длинное ружье.

– Ну, что вы хотите мне сказать? – спросила Энни с обычной неприязнью в голосе. – У меня много работы, ужин пора готовить, так что я не могу торчать тут с вами целый день. Говорите побыстрей, зачем приехали.

К тому времени Брайони успела оправиться от потрясения, вызванного внезапной встречей с Джимом, и могла рассуждать более трезво. Очевидно было, что неприязнь Энни не уменьшилась за несколько месяцев, прошедших с момента последней встречи, и Брайони преисполнилась решимости положить этому конец. Энни и Сэм Блэйк непременно должны приехать на ее праздник. Брайони спокойно села на диван и внимательно посмотрела на Энни.

– Я приехала пригласить вас и вашего отца на фиесту, которую я устраиваю на своем ранчо двадцатого числа этого месяца, – ответила она ровным голосом. – Может быть, вы уже слышали о ней? Я очень надеюсь, что вы приедете.

– Слышала ли? – Энни резко засмеялась. – Да вы никого во всем штате не сыщете, кто бы о ней не слышал. Все кругом только и говорят, что о шикарной фиесте, которую закатывает у себя мисс Хилл! Что ж, у вас, вероятно, соберется немало народу, мисс Хилл, но ни меня, ни моего отца вы у себя не увидите. Да мы скорее умрем, чем переступим порог вашего дома.

– Это означает, что вы все еще считаете моего отца ответственным за несчастья вашей семьи, так? И вы по-прежнему убеждены в моей причастности к ним?

– На самом деле нам не в чем винить лично вас, – неохотно сказала Энни. – Джим Логан объяснил нам, что вы ни о чем не знали.

– Джим Логан так и сказал? – переспросила Брайони, стараясь не выдать охватившего ее волнения. Глаза ее заблестели, но времени обдумывать слова Энни у нее не было. Неприступность ее собеседницы только что дала необходимую брешь.

– Прекрасно, – сказала Брайони. – В таком случае могу я полюбопытствовать, почему вы отказываетесь принять мое приглашение?

Энни поджала губы.

– Я не слишком люблю всякие вечеринки, мисс Хилл, и не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством. У меня есть дела поважнее, чем без толку убивать время на каких-то там дурацких вечеринках, где много пьют, танцуют и вообще занимаются всякими глупостями. Я не хочу в них участвовать и не буду.

– Не хотите, Энни, или, может быть, вы боитесь?

– Что вы сказали? – Девушка угрожающе шагнула вперед, сверкнув глазами. – Я ничего не боюсь! И всякий, кто говорит иначе, низко лжет!

– Я говорю иначе, и я не лгу! – ничуть не смущаясь, ответила Брайони, спокойно встретив гневный взгляд Энни. – Вы попросту боитесь! Боитесь надеть платье и вести себя как дама! Вы боитесь показать, что вы женщина, с женскими чувствами, страхами и слабостями. Вы боитесь встретиться с Баком Монро лицом к лицу, бороться за него, как женщина борется за мужчину. Вы боитесь, что недостаточно красивы, умны, симпатичны, чтобы обратить на себя его внимание, и попросту отказываетесь даже попытаться понравиться ему! Вы понимаете, о чем я говорю, Энни Блэйк? Вы попросту боитесь. У вас просто сердце уходит в пятки!

Бледная от ярости, Энни устремилась вперед, но Брайони быстро вскочила и бесцеремонно толкнула девушку на диван. Внимательно заглянув ей в глаза, она мягко спросила:

– Это правда, Энни, не так ли? Загляните в свое сердце, и вы поймете, что это правда.

Губы Энни конвульсивно задрожали, неожиданно из ее глаз орехового цвета брызнули обильные слезы. Девушка закрыла лицо руками, судорожно всхлипывая от острой жалости к себе.

– Да, это правда! – выдохнула она горестно. Брайони села рядом с ней, обняв рукой за плечи.

– Это правда, – продолжала Энни. – Я так хочу, чтобы Бак меня заметил… я люблю его! Но я ему безразлична. Он любит вас, это ясно как день!

– Чепуха! – Брайони крепче сжала ее вздрагивающие плечи. – Бак просто увлекся мной, и это глупое увлечение ровным счетом ничего не значит. Уверяю тебя, Энни, я знаю, о чем говорю. Я сама часто увлекалась разными мужчинами, но никого из них не любила по-настоящему. Я вообще не знала, что такое любовь до тех пор, пока…

Она осеклась, и Энни посмотрела ей в лицо блестящими от слез глазами.

– Пока что?

– Да ничего. Это не важно. Важно то, что я верю – Бак вполне может полюбить тебя, если ты дашь ему такой шанс. Посуди сама, вы наверняка знаете друг друга очень давно, правда? Ну так вот в этом-то и проблема! Он смотрит на тебя, как на свое старое седло. Он просто не допускает мысли, что ты женщина, которую можно полюбить, к тому же прости, Энни, но твоя манера одеваться и твоя прическа не поспособствуют перемене его чувств к тебе. Первое, что тебе необходимо усвоить, – это то, что ты женщина. Ты должна верить в свои силы, соответственно вести себя и одеваться. Скажи, неужели у тебя нет другой одежды, кроме этих безразмерных джинсов и бесформенных шерстяных рубашек?