Ада Ридель - Непорочная для бандита. Я тебя сломаю

Проходит десять минут, пятнадцать, и я уже опускаю руки. Спускаюсь в гостиную, не зная, где и искать. Дом большой.

Анна держится за голову, резко упавшая с давлением, а я кусаю большой палец. Откусила ноготь от волнения.

Шум резко открываемой двери оглушает. Обе поворачиваемся в её сторону. Подскакиваю с места и пытаюсь не упасть в обморок, как делает это Анна.

Коленки трясутся, сердце перестаёт биться, а в нос опять ударяет знакомый запах крови.

– Май, скорую вызови! – голос Артура должен быть для меня, как нашатырь. Но нет. Не помогает. Я смотрю на его руки, в которых лежит Сонечка. Держится за живот. Белая-белая.

И только красная багровая кровь создаёт контраст на белоснежной коже.

Я трясусь до сих пор. Спустя два часа, когда Артур залетел в дом и крикнул вызвать «скорую».

Перед глазами вижу эту красную отметку на белоснежней коже. Моя малютка побледнела.

Я еле-еле доехала до больницы, волнуясь за Алиева, который, как только посадил нас в «скорую», куда-то умчался.

Просила его поехать с нами, но тот только захлопнул дверь автомобиля, свирепо развернулся и умчался.

На вопрос, где он её нашёл, ответил, что Сонечка лежала на дороге, на обратном пути.

Я так понимаю, подарок, который она купила для Мирослава, так и остался лежать на дороге.

Весь путь до больницы надеялась, что всё будет хорошо.

Самое обидное в этой ситуации, то, что могло сильно повлиять на жизнь Сони – Алиев не взял с собой телефон, чтобы вызвать «скорую» раньше. Вокруг не было ни души.

И эти минуты могли стать роковыми. Последними.

И хоть мы и успели… Соня сейчас в тяжёлом состоянии. Её только что прооперировали, и к ней ещё не пускают. И поэтому мы сидим на жёстких лавочках, ожидая.

А я не понимаю, где Артур. Сюда успел приехать Назар, Мирослав и два ещё неизвестных для меня человека.

И только опять думаю о нём, как Алиев будто слышит меня, появляется из-за поворота. Идёт широкими шагами по пустынному коридору.

Соню поместили в малолюдное крыло. Чтобы никто не мешал. Пришлось заплатить. Но для этих людей деньги – мусор.

– Ну, что там? – Назар нетерпеливо отрывается от стены. – Нашёл?

– Нашёл, – цедит сквозь зубы. Подходит к автомату с водой. Ударяет по нему рукой. На что Анна на него зло рычит. Тот понимает, что нашумел, и злится ещё сильнее.

– Монетку дай, – тянет руку к другу. Тот достаёт кошелёк, даёт ему денег. И, пока Алиев покупает себе воду, не могу отвести от него взгляда. Я и слово сказать боюсь. Только рада, что вижу его живым. Он же ни слова не сказал, куда едет. Вдруг это была ловушка? Чтобы его выманить. Убить.

Но в груди разрастается облегчение, потому что он рядом.

– И? Выяснил, кто?

– Выяснил, – ярость в его голосе напрягает сильнее. Сжимает пальцами пластмассовую бутылку. – Но он шестёрка. Не раскололся.

Делает глоток, смотрит в сторону палаты.

– Отправил к нему Арса.

– Действенно, – соглашается Маратов. А я начинаю бояться того мужчину сильнее. Он что, у них за пытки отвечает? – Сколько ждать?

– Около получаса.

Я смотрю то на Назара, то на Артура. Беседуют так, будто за хлебом собираются и сейчас обсуждают, какой нужно брать.

Внезапно Алиев опускает взгляд на меня. Будто знает, что наблюдаю за ним.

Сглатываю от такой резкой перемены его внимания. Прожигает меня взглядом, а потом неожиданно спрашивает:

– В порядке?

Ненормальный и неожиданный вопрос.

Я киваю. Хоть пальцы и дрожат. И нет, не от страха, а от крови. Что стоит перед глазами.

Когда Климов стрелял себе в голову… Я запомнила.

Красный на белом. Как и здесь.

Но сейчас я ещё и волнуюсь. Врачи говорят, что наша малышка потеряла много крови. И хоть сделали переливание, есть осложнения.

Её подстрелили. Задело важные органы. Из-за чего теперь и проблема. Поэтому сейчас наша малютка борется за свою жизнь.

– Ну, хоть что-то за*бись.

Это он сейчас про меня?

Делает ещё один глоток. Повисает гробовая тишина.

Пока её не разрушает сигнал телефона Назара. Тот незамедлительно отвечает на звонок. Выслушивает с вниманием собеседника. Кивает головой и передаёт смартфон Артуру. Тот хмурится, смотрит на дисплей. И, не мешкая больше ни секунды, отвечает.

– Выяснил?

Это про нападавшего? Быстро же…

Арс такой специалист?

Алиев в момент напрягается. И без того жёсткие черты лица становятся острее. Выделяются на фоне сжатых плотно губ. Искрящихся от ярости глаз.

Он опускает телефон вместе с рукой. Не дослушивает. Пальцами словно въедается в хрупкий металл.

И я чуть не вскрикиваю, когда техника ломается пополам. Ранит грубую кожу. А Алиев этого не замечает.

– Я его, бл*ть, убью.

– Райский? – Назар понимает, кажется, его без слов. Алиев сдержанно кивает. И меня это ужасает. Лучше бы он долбил всё вокруг, но мы видели его эмоции. Его состояние.

А это он молчит. Только пытается унять бушующий гнев в могучем теле. Выглядит ужасающе. На фоне того, кого я всё время знала.

Внезапно он кидает телефон в стекло автомата. С треском.

Зажмуриваюсь от грохота и перестаю дышать. Хорошо, что рядом никто не сидит, иначе все осколки бы прошлись по человеку.

Никто не рискует пикнуть в его сторону насчёт шума и спокойствия бессознательной Сони.

– И куда ты собрался?! – этот крик Назара вынуждает распахнуть глаза. Перестать сжиматься. Поднять голову и взглянуть на пустое место. Алиев ушёл. Поворачиваюсь, смотрю, как он вот-вот скроется за поворотом.

– Хочу покончить с этим ублюдком раз и навсегда! – его слова похожи на грозный рёв.

– Один?! – Назар делает шаг вперёд за ним. – Ты самоубийца, Алиев! Их там сотни, ты – один!

Когда я слышу эти слова, перестаю шевелиться.

Зная Артура… Он пойдёт. И погибнет.

От этой мысли ужас сковывает горло.

Выпучиваю глаза и чуть не задыхаюсь от волнения. Потому что совершенно не знаю, как и чем ему помочь…

Я его убью. Растопчу. Закопаю в землю. Заставлю жрать дерьмо.

Но это была последняя капля. Тронуть Соню. Маленького ребёнка. И ведь она оказалась там неспроста. Её кто-то выудил из дома, и я подозреваю, что в наших кругах завелась крыса. Специально надоумил на это мелкую, из-за чего она убежала из дома. И потом оставил мне послание. В виде маленького окровавленного тельца на дороге.

Нужно было сделать это давно. Грохнуть Райского. Да я всё думал о том, что он меня из говна вытащил. Благодарен был, что ли. Уважал. А сейчас… В гробу я его видел.

Иду по коридору, тянусь к пистолету за пазухой. Убить бы кого-нибудь сейчас. Спустить весь пар. Людей много, точно хватит. Но нельзя. Персонал больницы, пациенты. Лучше отыграюсь на Райском. Патронов мне на всех не хватит. Пойду окольными путями, но пристрелю эту гниду.

Заворачиваю за угол, на лестницу. И внезапно останавливаюсь. По слуху ударяют чьи-то лёгкие шаги. Сбитое дыхание. Совсем рядом. Только хочу повернуть в голову, но не успеваю.

Маленькое, хрупкое тело врезается в спину. Мне не надо оборачиваться, чтобы узнать кто это. По прислоняющейся груди чувствую. По запаху, ударяющему в нос.

Я его не спутаю ни с кем. И эти руки, обвивающие тело. Врезаются пальцами в майку на груди. Не дают сдвинуться.

Такая мелкая. Но одним своим движением стопорит. Неожиданным для неё. Обескураживает.

Она не дотрагивалась до меня специально.

Никогда.

Сторонилась.

Злилась. Ненавидела по взгляду.

А сейчас обнимает меня со спины. Сильно. Так, чтобы с места не сдвинулся. И всхлипывает.

Выдаёт своим жалобным голосом:

– Не делай этого!

Мне надо отпихнуть её. Идти дальше, а не стоять здесь. Не чувствовать это тепло, исходящее от её тела.

– Ты же умрёшь!

Вероятнее всего. Я не отрицаю. Я знаю, как пробраться в дом Райского. Убить его без сложностей, но вот потом… Выбраться будет тяжело. Даже если идти не к главному выходу.

Есть вероятность, что я сдохну.

– И кому ты сделаешь этим лучше?! Соне? Или Райскому? Он же провоцирует тебя!

И я это прекрасно знаю.

Но, когда эмоции берут вверх, мозг отключается. Ярость грудь дерёт. Разрывает изнутри, желая вырваться. Кого-нибудь убить. И сейчас руки чешутся. Но порыв идти и гасить всех без разбору, чтобы выпустить пар – угасает.

Потихоньку. Маленькими шажками.

– Ты умрёшь и ничего не добьёшься, – и опять тихий надрывный всхлип.

Органы все сводит. А там, между ребер, появляется странное чувство. Тянущее, как пастила.

– Соню это не излечит. И сделаешь ты только хуже. Умрёшь сам! Подумай головой, успокойся, пожалуйста, и только потом действуй!

Запал вмиг рушится.

Но не легче пойти и убить его? Закончить это дело.

Опять сжимаю кулаки от злости. Одну руку простреливает болью, но мне плевать. Кровь продолжает скатываться по пальцам на пол.

– Ты ещё здесь нужен! Мне. И нашему ребёнку. Если не думаешь о себе, хотя бы подумай о…

Она прерывается. Потому что плачет. Чувствую её слёзы и через слой кожаной куртки.

Тиски на груди в виде её рук сковывают. Как будто удерживают. Но уже не моё тело, что расслабляется от её слов. Моих демонов. Мою ярость, которая скрывается глубоко в душе до следующего раза.

Она договаривает.

– …нас.

Но уже поздно. Я сам это понял, без её слов.

Да, я чуть не поступил эгоистично. Если я умру – они умрут следом. Майя попадёт в руки ещё страшнее. А мой ребёнок… И тот окажется на том свете.

Прикрываю глаза и громко выдыхаю.

Придурок.

Она права. Райский хочет выманить меня. Играется. Не делает это через того же снайпера. Он всегда такой. И он ждёт, когда я приду, чтобы убить меня. Заполучить Майю себе. Его не интересует бабло, как и меня.

Это дело принципа. Она ему понравилась. Молодая, выносливая, беременная, с невинным лицом и душой. Любимый его коктейль.

И я не могу с ним им поделиться.

Поднимаю руки, прислоняю свои ладони к её пальцам.

Отстраняю от себя.

Она не хочет этого делать, но я сильнее. Когда бы ещё это произошло?

Оборачиваюсь к ней. Не знаю, чем думаю. Сегодня и именно сейчас мой мозг полностью отключаются, как и трезвый разум. Опускаю руки на её лицо. Заставляю посмотреть эти голубые, полные слёз глаза на меня.

Смотрю в них и опять тону. Погибаю. Без воздуха, кислорода, как самый настоящий утопающий. Болтыхаюсь где-то на дне без шанса спастись.

Вспоминаю опять тот вечер.

Она в костюме долбаной овцы. Развратном. Она. Маленькая и невинная девочка. С чистыми, прозрачно-голубыми омутами. В которых я потонул. Впервые почувствовал себя козлиной. Потому что в таком виде она оказалась из-за меня.

И вот опять это чувство.

Вины.

Перед ней.

Потому что я не подумал о Майе.

Не подумал о нашем ребёнке.

И сейчас это понимаю.

Хоть и мозг не соображает. Только тупые чувства, на которые сейчас и ориентируюсь.

Наклоняюсь. Ладонями тяну её на себя. Заставляю встать на носочки. Ей противны мои прикосновения, я знаю. Боится, как огня.

Но сейчас не могу ничего поделать.

Рывком врезаюсь в горячие губы, успокаивающие бурю внутри груди.

Податливые. Несопротивляющиеся. Отвечающие.

Вся агрессия сходит на «нет». Потому что выбрасываю её там, где ей и самое место – в безумном, безудержном поцелуе. Первом. Который позволила Золотова за все время, и я. Сам себе.

Упрямый язык проникает в рот.

Хозяйствует, чувствуя себя повелителем. А ведь он им и был. Потому что я не могу сопротивляться. Отвечаю на поцелуй и не знаю что творю.

Паника и ужас сковывают тело за его жизнь. За свою, за нашего ребёнка.

И если ему поможет это расслабиться, утихнуть, я ему помогу.

Несмело отвечаю. Я не умею целоваться, совсем. Поэтому доверяюсь Артуру, хоть и в этом деле… Не стоит этого делать.

Он как танк. Прёт, не видя ничего вокруг. И сейчас. Он целует так, будто забирает жизненные силы. Выпивает меня досуха.

Но руки перестают так напряжённо и скованно держать моё лицо. Немного расслабляется. Стоять на носочках тяжело, но не сопротивляюсь. Не пытаюсь сменить позиции. Боюсь спугнуть.