Рексанна Бекнел - Непорочная грешница

— Ну что, женушка? Внял господь твоим молитвам? Или это работа твоего мужа?

Когда Экстон снова задвигался в ней быстрее, Линни обнаружила, что она — сама того не желая — отдалась этому движению всем своим существом. Когда же оно обрело невероятный, почти сумасшедший ритм, Линни не смогла сдержать стонов.

Неожиданно Экстон вздрогнул и замер, будто лишившись чувств. Потом Линни почувствовала, как напряглась его рука, в которую она инстинктивно вцепилась пальцами. «Вот еще новости, — подумала она, — с каких это пор я стала за него цепляться, как за самую большую драгоценность?»

Экстон зашевелился, рванулся вперед раз, другой, потом снова замер и с шумом выпустил из легких воздух

Линни была совершенно растерянна. Она так долго страшилась этого момента, и вот теперь тяжелое испытание позади, а ей никак не удается разобраться в собственных чувствах и ощущениях. Боль, тяжесть мужского тела, невыносимый трепет, зародившийся где-то в глубине ее тела, — это разом обрушилось на нее.

Этот мужчина определенно волновал ее — а может быть не ее, а ту греховную часть ее существа, которую она время пыталась отбросить от себя. Экстон ни каплю не соврал, когда намекал на плотские радости, ожидающие супругов в постели.

Множество мыслей роилось в голове Линни, у нее небыло на них ответов и не к кому было ей обратиться за помощью.

Поскольку дыхание Экстона выровнялось, Линни подумала, что он, возможно, заснул. Тогда она шевельнулась, пытаясь высвободиться из его объятий — руки и плечи Экстона были неимоверно тяжелы.

Экстон тотчас приоткрыл глаза и с любопытством на нее взглянул.

* Ну вот, женушка, самое худшее у нас позади.

Линни тоже на него посмотрела — в любом случае взгляда ей было не избежать. Просто не верилось, что они лежат, слившись друг с другом в одно целое. Линни пребывала в смятении, но не могла отвести взгляда от серых глаз мужа. Как ей вести себя теперь? Продолжать ему врать? При его проницательности ему достаточно всмотреться в глаза — и правда тут же выйдет наружу!

Она закрыла глаза и хотела было от него отвернуться, он удержал ее за подбородок.

— Ну-ка посмотри на меня! — потребовал он. Линни сразу же подчинилась. Прежде всего потому, что в его голосе проступили гневные нотки, хотя причины этого гнева она не понимала. Разве она не поступала так, как велел? Глаза Экстона смотрели на нее с холодным приговором.

— Да, да, не смей от меня отворачиваться, Беатрис, не закрывай, так сказать, передо мной дверь. Восемнадцать лет твое семейство держало на запоре передо мной и моими близкими ворота Мейденстонского замка, а ведь он принадлежал нам по праву! Но вот все переменилось, и Мейденстон снова мой. Уж теперь-то я не позволю, чтобы от меня запирались или отгораживались. Я буду получать от тебя, жена, все положенное мне по праву — и на этой самой постели…

Не договорив фразы, он раздвинул ей ноги и резко вошел в нее. Его плоть вновь обрела былую силу, но, хотя его проникновение было довольно грубым, боли она не почувствовала. Зато теперь ее парализовал страх перед Экстоном. На этот раз лорд гневался и овладел ею, чтобы наказать за грехи Эдгара де Валькура. Линни мало что знала о супружеских отношениях, но инстинктивно чувствовала несправедливость его действий.

— Нет, не делай этого! Остановись! — Она стала биться у него в руках и вырываться, а когда это не помогло, замолотила кулачками по его плечам и голове.

Экстон был тверд, как скала, и не обращал внимания на се протест. От этого отчаяние Линни только возросло. Раньше, испытывая страдания, она все же надеялась, что он, по крайней мере, не будет к ней жесток. И вот теперь…

Линни нацелила удар ему в ухо — весьма чувствительное место. Экстон, однако, уловил ее движение, перехватил ее и отбросил с такой силой, что она больно ударилась костяшками пальцев о твердый деревянный подголовник. Линни едва не разразилась слезами бессилия, но тут вспомнила… Кинжал!

Экстон, подавив ее сопротивление, снова продолжил движение, а в Линни все сильнее разгоралась жажда мести. Она начисто забыла о наставлениях бабушки, о благих намерениях быть покорной супругой Экстона де ла Мансе.

Пальцы Линни скользнули под перину и стали лихорадочно нашаривать холодную рукоять оружия. Она ударит его кинжалом в живот. Главное — найти кинжал. Уж тогда-то она его остановит!

— О господи! — воскликнул Экстон и откатился на бок почти в то же самое мгновение, как Линни замахнулась кинжалом. Ему удалось опередить ее на долю секунды, и, прежде чем Линни успела замахнуться снова, он поймал ее за кисть и с силой выкрутил руку.

— Ах ты, шлюха! — прорычал Экстон, глядя на нее помертвевшими от злобы глазами.

Линни поняла, что она обречена. Теперь Экстон, не задумываясь, убьет ее. Уж он-то постарается, чтобы она перед смертью как следует настрадалась за свое сопротивление.

С честью выдержать взгляд Экстона Линни не смогла ? взор ее застилали слезы. Они текли помимо ее воли и мешали видеть, хотя она ежеминутно вытирала их рукой.

— Женские слезы меня не тронут! — гаркнул Экстон. ? Они не помогут тебе, как не помог этот жалкий клинок.

— Ты называешь жалким свое же собственное оружие, ? с вызовом бросила Линни, уже не думая о том, что слова эти могут еще больше его разозлить. Ей хотелось одного — во всем противоречить ему. Ведь она в любом случае была обречена.

— Как ты сказала — мое оружие жалкое? Экстон был вне себя от ярости, кажется, ее стрела попала в цель. По этой причине она решила гнуть свое и дальше.

— Да, жалкое. И ты ему под стать — жалок и глуп. Сунул его в комод и думал, что надежно спрятал!

Экстон оторопел. С минуту он внимательно изучал ее и вдруг — вроде бы безо всякой на то причины — начал хохотать. Сначала чуть слышно, потом все громче, а вскоре громовые раскаты его хохота стали эхом отражаться от каменных стенах опочивальни.

— Жалкое оружие, — восклицал он в перерывах между приступами необъяснимой веселости, — жалкое оружие!

Он что, лишился рассудка? Линни в жизни не приходилось видеть более странного человека. Но пока что ей оставалось только радоваться, не слишком задумываясь о причинах веселости Экстона. Ведь он, судя по всему, не собирался ее душить. По крайней мере, сию минуту.

Когда Экстон наконец угомонился, Линни осознала, что он по-прежнему прижимал ее к постели всем своим немалым весом. И по-прежнему сжимал ее руку, в которой все еще блестел кинжал. Правда, появилось и кое-что новое. Длинная кровоточащая царапина на плече Экстона — до самого локтя.

— Ну и что мы теперь будем делать? — задала Линни не слишком умный вопрос. Молчание, установившееся в спальне, давило на нее тяжелым гнетом.

— Что будем делать? Прежде всего мы выясним, насколько эффективно мое жалкое оружие.

Сердце у Линни оборвалось. В более безнадежной ситуации она еще не бывала.

Экстон перевернулся на спину, не выпуская из объятий Линни, так что она оказалась на нем. — А ну-ка садись на меня верхом, — скомандовал он. Взяв ее за руку, которая все еще сжимала кинжал, Экстон принялся покрывать поцелуями ее пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в рукоять.

— Делай так, как я тебе говорю, жена. Постарайся доставить себе удовольствие с помощью моего жалкого «клинка». Только сейчас поняла Линни причину смеха Экстона. Экстон тем временем снова зашелся от смеха. Одновременно он приподнял ее над собой таким образом, чтобы его «клинок» оказался у самого входа в «ножны», которыми природа наделила Линни.

— Если он и в самом деле столь ничтожен, как ты говоришь, то это только потому, что за последнее время ему не выпадала возможность вступать в бой. Но с твоим появлением, жена, уверен, это самым решительным образом изменится.

С этими словами Экстон сжал ладонями талию Линни, приподнял ее и насадил на себя. Мгновением позже она уже плотно сидела на нем, вобрав в себя его мужское оружие. А Экстон снова принялся целовать ее вооруженную кинжалом руку, так что сверкающее лезвие оказалось в опасной близости от его горла.

«Способна ли я его убить?» — задалась вопросом Линни. Сможет ли действовать достаточно быстро? И вообще — хватит ли у нее на это духу?

Экстон же, как ни в чем не бывало, продолжал двигаться в ней. Вверх-вниз — сначала медленно, а потом во все ускоряющемся ритме, приучая ее к этому ритму и навязывая его. Линни переняла это движение, и скоро у нее не было ни смени, ни желания возвращаться мыслями к убийству. Волосы ее рассыпались по плечам и закрыли их обоих, и Линни вдруг показалось, будто они с Экстоном играют в темноте в какую-то опасную запретную игру и вдобавок к этому вооружены — каждый своим оружием. Тем не менее, она оставалась в объятиях Экстона не только из страха перед ним. Теперь в его ласках не присутствовал гнев. Казалось, он испытывал Линни, предоставив ей все преимущества нападающей стороны. Теперь главенствовала она — к тому же ее кинжал поблескивал рядом с пульсирующей артерией у него на горле.

Хотя Линни отлично понимала, что Экстон способен в любой момент изменить ситуацию, то, что сейчас происходило между ними, вовсе не казалось ей столь уж неприятным. Пламя страсти теперь опалило их обоих, и Линни накрыло волной чувственного удовольствия. Этого она не смогла бы теперь отрицать, даже если бы и захотела. А вскоре она задвигалась на нем, повинуясь уже возникшему у нее внутреннему, собственному ритму, и осознала, что испытывает невероятное наслаждение, которым обязана Экстону.

К тому времени, когда он отпустил наконец из плена ее руку, Линни и думать забыла о кинжале. Она склонялась над ним, повинуясь тому сумасшедшему движению, которое он задавал, и уже сама жаждала продолжения этой бешеной скачки. Темп все возрастал и возрастал до тех пор, пока эмоции, овладевшие ею, не нашли выхода и она не закричала в голос.

Но Экстон не останавливался. Он продолжал ее испытывать сумасшедшей скачкой, превращая удовольствие чуть ли не в боль, пока сам не издал крик страсти и не оросил ее лоно жидким огнем.

Задыхаясь, Линни рухнула на грудь Экстона и с удовольствием почувствовала, в каком диком ритме колотится у него сердце. Более того, ничего и никого, кроме Экстона, Линни уже не чувствовала и не замечала, да и не хотела замечать.

Она видела его руку, лежавшую на покрывале, знала, он на нее смотрит и что их тела по-прежнему тесно сплетены между собой. Она чувствовала его дыхание у себя же и ощущала острый запах любовных соков, который лил от них обоих. Не замечала она одного — того, что злополучный кинжал давно уже выпал у нее из пальцев. Она даже не услышала звона в тот момент, когда кинжал ударился о гранитную плиту пола. Не заметила она и того, как зачадили и погасли свечи и их с Экстоном объяла глубокая бархатистая тьма.

И еще: погружаясь в сладостное забытье, пришедшее на смену радостям плоти, она, разумеется, не увидела — да и не могла увидеть — то озадаченное выражение, которое вдруг появилось на лице у ее мужа.

Экстон проснулся мгновенно и сразу же распахнул глаза. По своей всегдашней привычке он потянулся было за оружием, но потом осознал, что лежит в постели, и увидел рядом с собой женщину.

Тогда он зевнул и подумал, что было бы неплохо еще немного поспать. И сразу же вспомнил все. Рядом с ним его жена — дочь Эдгара де Валькура, а сам он находится в господских покоях в замке Мейденстон, который отныне принадлежит ему.

Взгляд его скользнул по силуэту лежавшей на черном меховом покрывале женщины. Она закинула ногу ему на бедро, а сам он сжимал в пальцах золотистую прядь ее волос.

И почему только он, Экстон, не наказал ее вчера, как она того заслуживала? Следовало дать ей понять, что противиться его воле смертельно опасно для кого бы то ни было — даже для жены. К тому же она пролила несколько капель его крови…

Он же сделал все наоборот. Он предавался любви с ней с такой страстью, будто это была последняя в его жизни женщина. Но она стоила того. Эта девственница так быстро постигла суть плотской любви, что ему оставалось только удивлятся.

Но он продолжал ее хотеть и сейчас, а это было достойно еще большего удивления. Или осмеяния. Грозный муж не должен до такой степени зависеть от слабой женщины. Как бы то ни было, сильнейшее напряжение в паху заставило его на время позабыть возложенных в него с детства истинах. Теперь существенным было другое — она его жена, он ее вожделел. А потому, к чему излишние умствования. Он может поступать с ней, как ему заблагорассудится, и ни кто не смеет его за это осуждать. А уж она — меньше всех.

Экстон повернулся на бок и откинул тяжелую медвежью полость, которой они укрывались. Что и говорить, с нею себя основательно потешил, правда, не совсем так, как ожидал. Он-то надеялся убить двух зайцев разом — насыть свою похоть и заодно привести ее к покорности и выместить на ней свой застарелый гнев на де Валькуров. Но вышло так, что гнев его куда-то улетучился. Помнится, когда она закрыла глаза и сделала попытку отстраниться от него, он пришел-таки в ярость, а когда она вытащила из-под перины кинжал, ему ничего не стоило ее убить.