Инна Туголукова - Непорочное зачатие

Жена с детьми уезжала в Турцию, и лучшего времени было не найти.

— Это действительно сложно, но я же не сказал «нет»…

— А я знаю, что ты у меня можешь все, — замурлыкала Танька, увлекая его на полотенце.

И была она недалека от истины: Феликс Прожога поставленной цели добивался всегда. Правда, цели он перед собой ставил только реальные, но именно это и свидетельствовало о его здравом смысле.

Был он человек непростой и, как это принято говорить, сотканный из противоречий, причем столь контрастных, что еще в школе получил меткое прозвище «черно-белый». И природа, словно в насмешку, желая проиллюстрировать двойственную сущность, рано окрасила его густую черную шевелюру перышками седины.

Его отец, Остап Григорьевич, был партийным чиновником среднего звена, а мать, Галина Тарасовна, преподавала в Медицинской академии им. Сеченова, куда он впоследствии и поступил на фармацевтический факультет, закончил его с красным дипломом и был направлен в НИИ фармакологии. Талантливого общительного парня заметили в компетентных органах, и вскоре он уже трудился над разработкой особых препаратов, имеющих к лекарствам весьма косвенное отношение. Власть, которую эти препараты давали над жизнью и поступками человека, потрясала воображение.

Сменились времена, запахло большими деньгами, и шеф Прожоги одним из первых на постсоциалистическом пространстве создал целую сеть фармакологических фирм и аптек. Феликс был в обойме.

Неутомимая жажда денег разжигает, как известно, страсть куда более сильную — власть. Для начала нужен был свой человек в Госдуме. Им и стал неутомимый и коммуникабельный Феликс Прожога.

Он был отличным приятелем, но никогда не превращался в друга. Охотно приходил на помощь и легко рвал отношения, если человек переставал быть для него интересным. Оставался прекрасным семьянином, не пропуская ни одной юбки. В нем причудливо уживались пытливый ум ученого и холодный цинизм абсолютно равнодушного человека.

Феликс Прожога путевки достал. Все три.

Владимир Лаптев родился в Женеве, где в то время работал в торговом представительстве его отец, Владимир Владимирович Лаптев-старший.

Мама, Тамара Дазмировна, так и не окончив филфак МГУ, полностью посвятила себя семье и сыну, нимало этим обстоятельством не тяготясь. Семья жила то в Москве, то вновь надолго уезжала за границу, но всегда и везде на первом месте оставалось воспитание и образование Володи.

Она так много успела в него вложить, что, когда дождливым осенним утром в машину отца на полной скорости врезался самосвал, превратив родителей в кровавое неузнаваемое месиво, Лаптев-младший в свои неполные семнадцать лет являл собой уже вполне сформировавшуюся личность.

Конечно, был брат отца, тбилисская родня матери, друзья семьи, не оставившие его в беде. И все же свою дальнейшую жизнь он построил сам.

Закончил школу, а затем юридический факультет МГУ, работал следователем районной прокуратуры и одновременно учился в заочной аспирантуре. Его кандидатская диссертация «Защита прав и интересов гражданина в уголовном судопроизводстве» была опубликована и вызвала широкий резонанс. Его в равной мере влекли научная стезя и адвокатская практика — он выбрал последнее и стал хорошим адвокатом — умным, грамотным, красноречивым. Репутация порядочного человека и личное обаяние притягивали клиентов. Адвокатская контора «Лаптев и партнеры» процветала.

Последнее дело затянулось почти на год. Он защищал интересы попавшего в крутую переделку родственника большого человека в Кремле, мотался из Норильска в Москву и обратно, устал от этой кочевой жизни и полной бесперспективности затраченных колоссальных усилий.

Теперь надо было тщательно подготовиться к судебным прениям, уйдя на время от административных и бытовых забот, коллег, клиентов, родственников, а главное, женщин, которые, надо сказать, занимали в его жизни немалое место, и не потому, что он был на них чрезмерно падок, отнюдь.

Конечно, он не чурался женщин и всех связанных с ними удовольствий и несомненных прелестей жизни, не однажды увлекался, и увлекался серьезно. Но то ли победы доставались ему слишком легко и ни разу — ни разу! — не встретил он не то что отказа — легкого сопротивления и порой сам не знал, как отбиться от очередной настойчивой претендентки, то ли не везло ему хронически и он пока еще просто не нашел ту единственную, что могла бы покорить или разбить его сердце.

Так или иначе, но был Владимир Лаптев не женат и в ближайшее время менять свою холостяцкую жизнь на семейную не собирался.

А пока высокий кремлевский заказчик предоставил ему прекрасную возможность спокойно поработать, а заодно и отдохнуть, уединившись на пару недель в номере люксе правительственного пансионата «Бор».

Из аэропорта Лаптев, заскочив на пару часов в контору, поехал домой. Квартира встретила тишиной и сумрачной прохладой: кондиционер включен, на окнах спущены жалюзи. Идеальную чистоту поддерживала приходящая дважды в неделю женщина — убирала, стирала и гладила белье, выполняла мелкие поручения. Готовил Володя всегда сам и делал это отменно — мамина школа.

Он принял душ, выпотрошил и вновь собрал дорожную сумку, черкнул пару строк прислуге и поехал в «Бор».

Москва томила в пробках, словно не желая выпускать из своих душных объятий. Запиликал сотовый, он отключил его, врубил джазовую радиоволну, пытаясь настроиться на отдых.

Пансионат нашел не сразу, пришлось немного поблуждать по окрестностям: то ли пропустил нужный поворот, то ли так хитро был он замаскирован. Стараясь унять растущее раздражение, прошел затянувшиеся регистрационные процедуры и захлопнул за собой дверь люкса, когда уже смеркалось.

Хотелось только одного — спать: в Норильске, где он просидел последнюю неделю, стояла уже глубокая ночь.

Окна были плотно закрыты, и последнее, о чем он успел подумать, засыпая: вот ведь какая нелепость — посреди леса дышать кондиционированным воздухом!..

Они увидели друг друга сразу, как только Женя вошла в столовую.

Сквозь огромные окна лился солнечный свет, щебет птиц перекрывал тихий гул голосов. Феликс с Татьяной призывно махали ей руками, но среди множества лиц взгляд выхватил именно его. Сердце замерло, а потом вдруг забилось так, что стало трудно дышать.

Женя быстро пошла к своему столику, пытаясь стряхнуть наваждение. Что это она вдруг? Вроде и не красавец какой-то особенный, мужик как мужик. Но что-то в нем явно было, и она все невольно поглядывала в его сторону, пытаясь понять, что же именно так привлекло ее в незнакомце.

Володя тоже смотрел на соседку, забавляясь смущением, которое охватывало ее всякий раз, как они встречались глазами.

А Женя просто диву давалась: впервые после ухода Бориса, а вернее, вообще впервые в своей жизни она так реагировала на мужчину, даже вела себя неестественно — кокетничала с Феликсом, слишком громко смеялась. Что происходит? Она пытается ему понравиться?

Искушенный в этих делах Володя сразу раскусил ее наивные уловки и усмехнулся чуть снисходительно: вот и еще одна дурочка попалась в сети, которые он и не собирался расставлять.

И Женя увидела эту усмешку. Очарование тут же пропало, и больше она в его сторону не посмотрела ни разу.

Он тут же почувствовал в ней эту внезапную перемену и почему то занервничал, теперь уже явно желая возвратить ее внимание.

Танька откровенно наслаждалась, наблюдая за этим спектаклем с того самого момента, как Женя застыла в дверях столовой с раскрытым ртом. «Господи! — молила она незнакомца. — Ну, давай, давай, действуй!»

И только Феликс, не замечая, какие страсти кипят в безмятежной атмосфере столовой, заливался соловьем, польщенный преувеличенным Жениным вниманием. Он чувствовал ее возбуждение, видел, как то и дело вспыхивают нежным румянцем щеки, а глаза загораются мягким светом, и думал: «А она ничего, очень даже ничего. И, кажется, была бы совсем не прочь… Но извини, дорогая, Боливар двоих не выдержит». И он засмеялся, довольный своим успехом и своим остроумием.

А Женю занимала только одна мысль: осмелится ли этот самоуверенный тип с ней познакомиться, и если да, то как он это сделает?

Сделал он это очень просто. Когда официантка подала кофе, он взял свою чашку и подошел к их столику.

— Не позволите к вам присоединиться? А то сижу один и завидую вашей веселой компании…

— О, — вдохновился Феликс, — в нашем полку прибыло!

— Милости просим к нашему шалашу, — вторила довольная Татьяна. — Давайте знакомиться.

— Владимир Лаптев, — представился Володя и, достав из заднего кармана джинсов портмоне, вынул визитную карточку и передал Феликсу.

— Ага, — оживился тот, — а я вас знаю. Как же, как же! И контору вашу знаю. Очень, очень приятно.

Он шустро поднялся, обошел стол и с чувством потряс протянутую руку. Потом похлопал себя по всем карманам и сокрушенно развел руками:

— Оставил визитки в номере, но за мной, за мной. А пока поверьте на слово — депутат Государственной Думы Феликс Прожога.

— Охотно верю, — засмеялся Володя и перевел вопросительный взгляд на женщин.

— А я уже думала, вы про нас и не вспомните, — насмешливо протянула Татьяна.

— Виноват, виноват, — засуетился Феликс и по-хозяйски обнял ее за плечи, как бы сразу давая понять новому знакомому, кто тут у них есть кто. — Татьяна. Прошу любить и жаловать. Парикмахер экстракласса. А это, — сделал он плавное движение рукой в сторону Жени, — ее подружка, Женечка, хозяйка, между прочим, салона и тоже мастер высшего разряда. Так что, если надо постричься-побриться, милости просим!

— Вот это здорово! — Володя провел ладонью по своей коротко остриженной голове. — А то с моей сложной прической может справиться только высококлассный специалист.

Они посмеялись, еще немного поболтали о том о сем и распрощались до обеда.

Женя за все время не произнесла ни слова, будто аршин проглотила. Кляла себя последними словами, но так и не смогла ничего вымолвить. Спасибо Татьяне — старалась за двоих.

Володя сидел над разложенными бумагами и думал о Жене. Она напомнила ему маму. Не внешне — они были совсем разными, — а какой-то своей внутренней сущностью. Такие же ясные распахнутые глаза, доверчивые и немного печальные. И вся она какая-то родная. Хочется обнять крепко, прижать к себе, защитить.

Хотя вот же открыла свой престижный салон. Значит, деловая, хваткая, сильная. И сама кого хочешь защитит, и в горящую избу…

«Ну довольно, — прервал он себя. — Приехал сюда работать — работай, а романы будешь по вечерам крутить».

Феликс отправился на разведку, узнать, что приятного и полезного приготовили в пансионате для отдыхающих. А Женя с Татьяной поднялись в номер.

Женя молчала, и Танька взяла инициативу в свои руки.

— Жень, он на тебя точно глаз положил. И мужик что надо. Вот Феликс, при всех своих талантах и способностях, мужчинка. А у этого просто на лбу написано: «Настоящий полковник».

— «Настоящий бабник» у него на лбу написано, — отмахнулась Женя.

— Ну и что?! Что тебе за него замуж выходить? — горячилась Татьяна. — Встряхнись, отвлекись. Поймешь, что, кроме твоего урода Бориса, есть и другие мужики — в сто раз лучше!

— Да я-то понимаю, а вот ты не видишь, что стоит мне только упасть в его объятия, и все — он мне помашет ручкой.

— Да пусть себе машет чем хочет, но две недели-то твои. Вспомнишь, что ты женщина не только деловая, но и любимая. А там видно будет.

— Да в том-то и дело, что ничего там видно уже не будет. А я не хочу на две недели…

— Жень! — наклонилась к ней Татьяна. — Ну я же вижу, что он тебе понравился. Ты же даже варежку раскрыла, когда его увидела. Может, это любовь с первого взгляда, а ты прям как гимназистка…

В дверь постучали, и в комнату ворвался возбужденный Феликс.

— Всем на выход! — весело скомандовал он. — Девочки, вас ждут сто двадцать четыре удовольствия! — И он стал загибать пальцы с ухоженными ногтями: — Бассейн и сауна, теннисные корты, тренажерный зал, массаж, боулинг и бильярд, ресторан, бары и пивнушки, лес, река, закрытый пляж и лодочная станция. Что еще требуется для счастья?

— Библиотека, — улыбнулась Женя.

— Женечка, о такой библиотеке, как здесь, можно только мечтать! Но начнем мы с пляжа. Жду внизу через пятнадцать минут.

Когда в назначенное время из дверей лифта в фойе ступили две сногсшибательные красотки в ярких топах, коротеньких шортах, стильных солнцезащитных очках и соломенных шляпах с широкими полями, Феликс восхищенно присвистнул.